Цитаты из книги «Бесы. Приключения русской литературы и людей, которые ее читают»

По словам критика Вахида Абдуллаева, дружившего с отцом Мунаввар, любой писатель в истории литературы – кикнус: он всю жизнь собирает хворост, чтобы сжечь предыдущее поколение писателей.

В поэме, объяснила Мунаввар, фигурирует компания из тридцати разных птиц, включая павлина, журавля, селезня, петуха, попугая, орла, турача и удода. Удод обещает привести их к великому царю симургу, самой большой в мире птице, которая вкушает изысканнейшие плоды и любит петь, но только перед своей парой. Одного симурга как-то раз пленили и поставили ему в клетку зеркало, но он не повелся на обман, не стал петь и вскоре умер. Долго летели тридцать птиц через моря и горы к птичьему раю. Некоторые, устав, хотели вернуться, но удод поднимал их дух поучительными историями. В итоге, когда они, преодолевая тяжкое уныние, пролетели семь царств, но так и не добрались до симурга, удод объявил: «Вы уже у симурга, ибо симург – это вы. Вы позабыли обо всем дурном, что было в ваших душах, и думали только об идеале». В персидском здесь – игра смыслов, поскольку фраза «си мург» означает «тридцать птиц»: группа из тридцати птиц, стремящаяся достичь некоей цели вне пределов себя, сама и оказывается в итоге тождественна трансцендентальному птичьему раю. Такая вот логика птиц.

Навои говорил, что лучше быть ученым, чем царем, поскольку ученый не снимает свою ученость у входа в баню.

К моему ужасу, финансовые расчеты тоже лежали на мне. – Разве ты не математик? – спросила я однажды Алекса, вычисляя, кто и сколько должен заплатить за киргизскую визу. – Я работаю с числами только на теоретическом уровне, – пропел речитативом Алекс.

Мне многократно говорили, что турецкому близок венгерский, что венгры и турки произошли от одних и тех же алтайских народов, что гунн Аттила был турком и так далее. Но, приехав в Венгрию, я выяснила, что венгры это мнение вовсе не разделяют. «Конечно, у нас в языке есть некоторые турецкие слова, – говорили они. – Например, „наручники“. Но это потому что вы на четыреста лет оккупировали нашу страну».

Более того, под именем «Фрэнк Мошер» скрывался капитан Мэриан Колдуэлл Купер, будущий создатель и продюсер «Кинг-Конга». И ведь это было на самом деле: Галиция, июль 1920 года, будущего создателя «Кинг-Конга» допрашивает будущий создатель «Конармии».

У Борхеса разные конкретные языки раскрывают – всего на нескольких страницах – ту или иную философскую сущность

книгу «Ход коня» русского критика-формалиста Виктора Шкловского. В ней Шкловский делает предположение, что история литературы – не прямая линия, а изломанная, как Г-образная траектория хода шахматного коня. На писателя не всегда влияют те авторы, что мы думаем: «Наследование… идет не от отца к сыну, а от дяди к племяннику». Более того, литературные формы и сами развиваются через ассимиляцию чуждого им или даже внелитературного материала, отклоняясь от прямого курса под новыми углами.

когда у дверей появилась промокшая до нитки моя подруга Санья и поведала о двух простых ключах, необходимых для правильного понимания поэзии Осипа Мандельштама. – Первое: «Когда приду к тебе я из руин Петербурга, возьми из моих ладоней немного меда», – произнося эти слова, Санья смотрела мне в лицо сумасшедшим взглядом широко распахнутых глаз, протянув вперед сложенные чашечкой ладони. – Второе, – продолжала она, – «Психея медлит передать Харону янтарную пастилку». – Она многозначительно на меня посмотрела. – Янтарную пастилку, – повторила она. Позднее, когда мне довелось читать Мандельштама самой, я обнаружила, что «янтарная пастилка» – это на самом деле «медная лепешка», буквально – одна из монет, которые Психея принесла во рту для Харона, когда пришла в Аид на поиски Персефоны. У Мандельштама это звучало «лепешка медная» – то же самое слово, каким называется вкусный самаркандский хлеб.

Подтяжки – 1 пара Старые сандалии Утенок для ванны Мыльница – 1