Глава 3: Аромапалочки и блоки

Неделя «Перезагрузки» пролетела как странный, слегка размытый сон. Четыре встречи группы. Четыре вечера, наполненных разговорами о тревоге, границах, прокрастинации и – в случае Ильи – о вечной красоте Чехова. Мира чувствовала себя как новичок на катке: то обретала равновесие, чувствуя, как дыхательные практики Елены Петровны действительно приглушают внутреннюю дрожь, то снова поскальзывалась на льду собственных мыслей, особенно когда речь заходила о «принятии себя».

Как принимать то, что лучше держать под семью замками?

Кафе «Мед и мята» стало ее тренировочным полигоном. Каждое утро – ритуал спокойствия. Молоть кофе – осознанно. Взбивать молоко – с концентрацией на текстуре. Даже разговор с вечно недовольным клиентом превращался в упражнение: «Вдох… Пауза… Вежливый ответ… Выдох».

Барсик, наблюдавший за этими метаморфозами, фыркал: «Ты стала похожа на монаха, которому принесли плохой чай». Но Мира упорствовала. Никаких больше взбесившихся метел. Никаких портретов в пенке. Зеркало под салфеткой молчало, как партизан. Казалось, система работала.

Рома стал постоянным гостем не только кафе, но и их тихих прогулок после группы. Они шли рядом, не всегда разговаривая, но их молчание уже не было неловким. Это было скорее… перемирие двух осторожных душ. Иногда он спрашивал о кафе, о Барсике («Ваш рыжий диктатор сегодня милостив?»). Иногда она ловила себя на том, что рассказывает ему о какой-нибудь смешной ситуации с клиентом, опуская, конечно, магические нюансы. Он слушал внимательно, его темные глаза иногда смягчались почти улыбкой. Она узнала, что он работает в типографии, верстает что-то там. Что его сестра живет в другом городе и очень настойчива («Она купила мне этот сертификат на курс, иначе грозилась приехать и устроить сцену»). Что он любит старые черно-белые фильмы и терпеть не может репчатый лук. Маленькие, обычные детали. Кирпичики нормальности, из которых Мира пыталась построить свою крепость.

Сегодняшняя группа должна была быть особенной. «Практика осознанности и глубокого расслабления», – объявила Елена Петровна в конце прошлой встречи. Мира чувствовала легкое беспокойство. Расслабляться? При всех? Когда любая потеря контроля чревата… последствиями? Она закуталась плотнее в свой любимый синий шарф – как в кольчугу – и шагала к «Новому Взгляду», стараясь дышать ровно. Вечер был прохладным, ветер гнал по асфальту первые опавшие листья, шуршащие как шепотки.

В холле центра ее ждал сюрприз. Не Рома, который обычно приходил позже. А Маруся, сияющая, как новогодняя гирлянда. Рядом с ней на стуле лежала большая плетеная сумка, из которой торчали пучки сухих трав, деревянные шкатулки и выглядывало что-то, напоминающее миниатюрного деревянного идола.

– Мира! Привет! – Маруся буквально вспорхнула. – Я так ждала сегодня! Думала, может, опоздаешь? Как раз успею настроить пространство!

– Настроить… пространство? – осторожно переспросила Мира, чувствуя, как по спине пробегает знакомый холодок. «Энергетика», «вибрации», «пространство» – слова из лексикона ее матери, которые всегда предвещали что-то непредсказуемое.

– Ну да! – Маруся с энтузиазмом раскрыла сумку. – Сегодня же медитация! А какая медитация без правильной атмосферы? Я принесла кристаллы для гармонии – вот этот розовый кварц просто ангельский! И шунгит для защиты от негатива – город же, понимаешь? Электромагнитные смоги! И главное… – она торжествующе достала длинную тонкую коробочку, – аромапалочки! Настоящие, гималайские! Сандал, лаванда и немного пачули – идеально для успокоения и открытия третьего глаза!

Мира смотрела на коробочку, как кролик на удава. Аромапалочки. Огонь. Дым. В замкнутом пространстве. Рядом с ее нестабильной магией. Это был рецепт катастрофы, приправленный сандалом.

– Марусь, это… очень мило, – начала Мира, подбирая слова с осторожностью сапера. – Но Елена Петровна, кажется, предпочитает более… нейтральную обстановку. Без… э-э… внешних стимуляторов.

– Ой, да ладно тебе! – Маруся махнула рукой. – Елена Петровна – душевный человек! Она поймет! Это ж не наркотики, а чистые природные вибрации! Представь, как приятно будет погружаться в медитацию под этот аромат, в потоке гармоничной энергии! Это же как… как волшебство!

Вот именно, – мрачно подумала Мира. Как волшебство. Которое я не контролирую. Она попыталась отговорить Марусю, но та была непреклонна, как жрица перед алтарем. В голове у Миры застучал тревожный барабанчик: Пожар. Удушье. Или что похуже.

Войдя в зал, Мира увидела, что Елена Петровна уже расставляла стулья в круг. Илья напевал что-то под нос. Кирилл ковырял в телефоне. Лена смотрела на Марусю и ее сумку с выражением человека, увидевшего таракана на торте. А Рома сидел на своем месте, его взгляд скользнул по Мире, задержался на ее напряженном лице, но он лишь молча кивнул.

– О, Маруся! Что это у вас? – спросила Елена Петровна, заметив сумку.

– Это для атмосферы, Елена Петровна! – восторженно воскликнула Маруся. – Кристаллы гармонии, защитные камни и аромапалочки! Чтобы наша медитация прошла на высших вибрациях!

Елена Петровна на мгновение замерла. Ее добрый взгляд стал… оценивающим.

– Маруся, я ценю ваше стремление создать комфортную обстановку, – начала она осторожно. – Но у нас в центре строгие правила пожарной безопасности. Открытый огонь, даже от аромапалочки, запрещен. И некоторые ароматы могут вызывать аллергию или головную боль у участников. Давайте обойдемся без них сегодня? Мы создадим атмосферу внутри себя, с помощью дыхания и внимания.

Мира чуть не выдохнула с облегчением. Спасение! Но Маруся не сдавалась.

– Ой, ну пожалуйста! Они совсем безопасные! Я их в специальную подставку поставлю, подальше от всего! И запах очень легкий, ненавязчивый! Проверено! Прям чуть-чуть? Для настроения? – Она смотрела на тренера такими умоляющими глазами, что даже Лена на секунду смягчила каменное выражение лица.

Елена Петровна вздохнула. Мира почувствовала, как ее собственная надежда тает.

– Ладно, – уступила тренер. – Но одну. И только если никто не против? И строго в подставку, на подоконник, под присмотром. И если хоть один человек пожалуется на запах или почувствует дискомфорт – тушим немедленно. Договорились?

– Конечно! Ура! – Маруся уже лихорадочно завозилась у подоконника, доставая из сумки керамическую подставку в виде лотоса и тонкую коричневую палочку.

Мира сжала руки на коленях до побеления костяшек. Одна палочка. На подоконнике. Далеко. Все будет хорошо. Дыши. Вдох… Пауза… Выдох. Она попыталась поймать взгляд Ромы, ища хоть какого-то отвлечения, но он смотрел в окно, на темнеющее небо. Кирилл наблюдал за действиями Маруси с ехидным любопытством, Лена – с явным скепсисом. Илья улыбался, видимо, развлеченный происходящим.

Занятие началось. Елена Петровна говорила о том, как хронический стресс создает «блоки» в теле и сознании, мешая чувствовать себя свободно и радостно. Она предложила простую медитативную практику для снятия напряжения: сосредоточиться на дыхании, последовательно расслабляя части тела, представляя, как тепло и тяжесть растекаются от макушки к стопам. «Отпускайте контроль, доверьтесь процессу, позвольте себе просто… быть».

Мира старалась изо всех сил. Она удобно устроилась на стуле, закрыла глаза. Вдох… Пауза… Выдох… Она начала «сканировать» тело, как учили: макушка… лоб… глаза… щеки… челюсть. Там, где обычно сидела привычная тревога, сегодня гнездился особый, острый страх. Страх перед аромапалочкой. Она пыталась представить тепло, но вместо него чувствовала лишь холодный комок в животе. Расслабь челюсть… Ее зубы были стиснуты. Отпусти плечи… Они были каменными. Господи боже мой, проклятый Мерфи! Если гадость должна случиться, она же точно случится! Спокойствие, только спокойствие. Вдох… Выдох… Помогало с переменным успехом.

И тут до нее донесся первый, тонкий шлейф дыма. Сандал. Тяжелый, сладковатый, чуть удушливый. Лаванда. Знакомая, но сегодня ее запах казался назойливым, режущим. Пачули… земляной, терпкий, как напоминание о чем-то древнем и неподвластном. Аромат заполнял комнату медленно, но неотвратимо. Мира почувствовала, как ее дыхание сбивается. Не вдыхай глубоко. Дыши поверхностно. Спокойно.

Она пыталась вернуться к инструкции. Тепло в руках… тепло в груди… Но вместо тепла по коже бежали мурашки. Внутри зашевелилось знакомое, опасное тепло. Небольшое пока. Как тлеющий уголек. Нет. Не сейчас. Потуши. Она сжала кулаки под шарфом, впиваясь ногтями в ладони. Боль. Реальная боль. Помогает. Уголек будто притушился.

– …представьте, как тяжелеют ваши ноги, – мягко вела Елена Петровна. – Как они наполняются приятной теплой тяжестью… Ступни… пальцы ног… Полное расслабление…

Тяжесть. Да. Тяжесть – это хорошо. Мира попыталась сосредоточиться на ощущении своих ног. Но дым сандала и пачули висел в воздухе плотной пеленой. Он проникал в нос, в горло, обволакивал сознание. Ей стало душно. Очень душно. Комната казалась вдруг маленькой, тесной. Она вспомнила давний страх замкнутого пространства, усугубленный мыслью о том, что она заперта здесь с потенциальной магической катастрофой, спровоцированной гималайскими вонючками.

Тлеющий уголек внутри вспыхнул ярче. Паника, липкая и холодная, сжала горло. Нельзя! Мысль была отчаянной. Дыши! Вдох… Она судорожно втянула воздух, и в легкие ворвалась новая волна терпкого дыма. Голова закружилась. Тепло в груди превратилось в жар. Оно рвалось наружу, ища выход. Она чувствовала его, как физический напор под кожей.

– …и теперь позвольте этому состоянию покоя и расслабления наполнить все ваше существо… – голос Елены Петровны звучал где-то очень далеко.

Надо выйти. Срочно. Мира открыла глаза, готовая вскочить. И в этот момент она увидела лампочку. Обычную лампочку под потолком, в простом белом плафоне. Она светила ровным желтым светом. Но Мира чувствовала ее. Чувствовала хрупкое стекло, накаленную нить, поток электронов. И чувствовала свое собственное внутреннее напряжение, растущее как волна. Жар в груди встретился с образом лампочки в ее паникующем мозгу.

ПОП!

Звук был негромким, но отчетливым в тишине медитативной паузы. Как лопнувший мыльный пузырь. Желтый свет погас, и комната погрузилась в полумрак, подсвеченный только слабым светом из окна и тлеющим кончиком аромапалочки на подоконнике.

Все вздрогнули и открыли глаза. В полумраке лица выглядели растерянными.

– Что это? – спросил Илья, моргая.

– Лампочка перегорела, – констатировал Кирилл, тыча пальцем в потолок. – Напряжение скачет, наверное. Или срок вышел.

– Перегорела? – воскликнула Маруся, вскакивая. Ее глаза сияли в полутьме не испугом, а восторгом. – Да вы что! Это не просто перегорела! Это же очевидно!

Все уставились на нее.

– Что очевидно? – спросила Лена, раздраженно поправляя очки. – Что лампочки имеют свойство перегорать? Да, Маруся, это фундаментальное свойство материи.

– Нет! – Маруся была непреклонна. Она указала пальцем не на плафон, а… в пространство перед Мирой. Мира съежилась на стуле, стараясь стать невидимой. – Это был энергетический выброс! Мощный! Чувствуете? Воздух до сих пор вибрирует! Очевидно, что во время медитации коллективное поле группы достигло такой интенсивности, что материализовалось в физическом воздействии на хрупкий источник искусственного света! Особенно после активации пространства ароматами! Это же чудо! Сандал и пачули – сильные катализаторы!

Лена закатила глаза так выразительно, что это было видно даже в полумраке.

– Маруся, это не чудо, это элементарная физика и некачественные лампочки. И этот ваш дым… – она сморщила нос, – он не катализатор, он просто воняет. У меня уже голова болит. И, кстати, вы обещали потушить при первом же дискомфорте? Мой дискомфорт достиг критической массы.

Мира сидела, не шевелясь, уткнув взгляд в пол. Жар в груди сменился ледяным стыдом. Энергетический выброс. Маруся была чертовски близка к истине, сама того не зная. И этот «выброс» сидел здесь, дрожа, и молясь, чтобы ее не разоблачили.

Она почувствовала на себе чей-то взгляд. Подняла глаза. Рома смотрел на нее. Не на плафон, не на Марусю. На нее. Его взгляд был… задумчивым. Настороженным? Или просто таким же растерянным, как у всех? Он быстро отвел глаза, когда их взгляды встретились.

– Лена права, Маруся, – мягко, но твердо вмешалась Елена Петровна. Она уже встала и подошла к выключателю, щелкнула – другие лампочки в плафоне (их было три) загорелись, заливая комнату менее романтичным, но надежным светом. – Потушите, пожалуйста, палочку. И откройте окно для проветривания. Спасибо. А лампочку мы заменим. Прошу прощения за помеху. Давайте попробуем завершить практику без… внешних стимуляторов. Просто дыхание. Просто тишина.

Маруся с неохотой затушила палочку в подставке, бормоча что-то о «неподготовленности коллектива к высоким вибрациям». Лена победно хмыкнула. Кирилл ухмыльнулся. Илья задумчиво потер подбородок. Рома снова смотрел в окно. Мира пыталась дышать, но ее легкие сжимались. Стыд и остаточный страх сковали ее. Она больше не слышала инструкций Елены Петровны. Она слышала только гул в ушах и собственное бешено колотящееся сердце. Они почти догадались. Маруся почувствовала. Рома видел. Я не контролирую это. Я никогда не смогу контролировать.

Оставшееся время группы прошло для Миры как в тумане. Она механически выполняла дыхательные упражнения, кивала, когда требовалось, но ее мысли были далеко. Она ловила себя на том, что постоянно сжимает руки, будто пытаясь удержать что-то внутри. Когда Елена Петровна попросила каждого назвать ощущение от практики (несмотря на помеху), Мира выдавила: «Напряженно». Лена фыркнула: «Подходяще».

Выйдя из центра, Мира почувствовала, как дрожь в руках немного утихла от свежего воздуха. Рома, как обычно, оказался рядом. Они зашагали в тишине. Обычно она была комфортной. Сегодня же – висела между ними тяжелым, неловким грузом.

– Ты в порядке? – наконец спросил Рома. Его голос был тихим, без давления. – Ты выглядела… не очень после случая с лампочкой.

Мира закусила губу. Он заметил. Конечно, заметил.

– Просто… дым, – пробормотала она. – Мне тоже стало дурно от него. И этот хлопок… неожиданно. Испугалась немного. Глупо, да?

Она рискнула взглянуть на него. Он смотрел прямо перед собой, его профиль в свете уличных фонарей казался резким.

– Не глупо, – сказал он после паузы. – Неожиданные громкие звуки… они могут выбить из колеи. Особенно когда пытаешься расслабиться. – Он помолчал. – Маруся, конечно, выдала… оригинальную версию.

Мира фальшиво рассмеялась.

– Да уж. «Энергетический выброс». Как в фантастике. Она у нас главный специалист по… вибрациям.

– Вибрациям, – он кивнул, и в его голосе послышалась легкая усмешка. – Главное, что никто не пострадал. Кроме лампочки. И нервов Лены.

Мира снова почувствовала смешанное чувство облегчения и вины. Он не подозревал. Он списал ее реакцию на испуг и дым. Он не знает, что это была я. Что я – эта самая непредсказуемая «энергия».

– Главное, – согласилась она тихо.

Они дошли до ее поворота. Прощаясь, Рома вдруг сказал:

– Зайду завтра в кафе? Если, конечно, там не будет энергетических выбросов в виде летающих кружек.

Мира улыбнулась, на этот раз искренне.

– Постараюсь обеспечить спокойную атмосферу. Без вибраций. Только кофе.

– Договорились, – он кивнул и пошел своей дорогой, растворившись в вечерней темноте.

Мира стояла на углу, глядя ему вслед. Легкая улыбка еще играла на ее губах, но внутри все еще клокотал остаточный страх и стыд. Она снова не справилась. Магия прорвалась. На людях. Пусть ее и списали на скачок напряжения и Марусины фантазии, но факт оставался фактом. Контроль был иллюзией. Хрупкой, как та лампочка.

Она повернула за угол, и улыбка мгновенно исчезла. На крыльце ее подъезда, ярко освещенная уличным фонарем, сидела женщина. Высокая, статная, в пальто с меховым воротником, которое выглядело слишком шикарно для этого двора. Ярко-рыжие волосы были уложены в сложную прическу. В руках она держала огромный пакет с логотисом дорогого гастронома. Мама. Агата Арсеньева.

Имя прозвучало в голове Миры предвестником похоронного марша. Все ее попытки «перезагрузки», все надежды на спокойную жизнь без магии – все это разбивалось о непробиваемую скалу материнской «заботы». Агата подняла голову, увидела дочь, и ее лицо расплылось в широкой, сияющей улыбке, которая не предвещала ничего хорошего.

– Мирочка, солнышко! Наконец-то! Я замерзла тут как суслик в степи! – Агата вскочила, грациозно встряхнувшись. – Где ты шлялась? На свидании с этим своим… кладбищенским котом из типографии? Небось, чаи распивали? Ужас! Я принесла гостинец! И важные новости! Открывай быстрее, а то икра остынет!

Мира машинально полезла в карман за ключами, чувствуя, как только что утихшая после группы тревога накрывает ее с новой, и с удвоенной силой. Визит матери. С икрой. И «важными новостями». Это был не просто вечер. Это была мина замедленного действия, подложенная под ее хрупкий мир спокойствия.

И Мира с ужасом понимала, что ее внутренняя «лампочка» уже начала раскаляться.