* * *

В один из весенних дней старший лейтенант Кирьянов снова появился около дома, где проживали все соседи будущей звезды театральной сцены – Насти Невежиной. Он продолжал расследование исчезновения Безбедновой Галины. Жильцы с уважением выслушивали его вопросы, но никаких новых свидетельств никто не предъявил. Обойдя окрестности на противоположной стороне улицы – ряд одноэтажных частных домов, он снова вернулся под вечер к двухэтажному, из красного кирпича, коммунальному дому, по соседству с тем, где пропала гражданка Безбеднова.

– Могу я поговорить с Борисом Павловичем? – спросил следователь у маленького худенького татарина, сидящего на деревянной нижней доске калитки больших темно-красных ворот, ведущих во двор.

Входная дверь, ворота и забор были одного цвета. Домовитый Али лично сам периодически окрашивал их, чтобы все выглядело, как новое, так как питал симпатию ко всем соседям первого этажа, а особенно к маме Насте – Нине Афанасьевне – за то, что она лечила изредка его троих детей и тех, кто жил по-соседству.

– Я живу на втором этаже, чего вы хотели? – озадачил Али Тугушев следователя. – Ладно, сейчас позову…

Татарин занимался окраской меховых изделий в красные цвета, комбинируя марганец и кадмий, чтобы перелить из одного таза в другой, а потом вылить в емкость и сдать на Кожзавод для окраски обуви, замши, дерева. Всего, что нужно для производства качественных товаров широкого потребления. А сейчас он отдыхал и проветривался, выйдя из полуподвального запаха, где проводил все свободное время, исключая зимний период.

Жилец метнулся к входной двери, и через минуту появился Борис Павлович в одном синем костюме в сопровождении сына – Петра, на котором был джемпер, окрашенный таким же цветом, какую краску сдавал Али потребителям.

– Добрый вечер, – поздоровался следователь с уважаемым пенсионером. – Слышали что-то о смерти в соседнем белом домике?

– Да, все мы с соседями обсудили этот факт и пришли к выводу, что она покончила жизнь самоубийством и лежит где-то на Кумысной поляне или в лесу, – Борис Павлович представил общую версию.

– У меня к вам дело, – вставил тут же Петр, не дав слово сказать участковому милиционеру.

– Говори, что случилось? – немедленно спросил следователь Кирьянов, переложив папку в портфель, куда он заносил все показания свидетелей.

– У нашей студентки Музучилища пропал контрабас. Она оставила его в кабинете, а внутри еще лежали ноты. На другой день пришла, а контрабас исчез. Я учусь с ней в вечерней школе в десятом классе. Вот она просила меня помочь ей найти музыкальный инструмент… – рассказал Петр историю, выдуманную его одноклассницей.

– Хорошо, говорите адрес, – следователь достал блокнот и карандаш в ожидании, что ему продиктуют нужную информацию для дальнейшего расследования.

– Нет, лучше мне сходить с вами в училище. Мы посмотрим, кто мог взять такую махину домой. Наверняка тот вор уже вернулся и где-то репетирует, готовится к сдаче вступительных экзаменов в консерваторию, – посоветовал Петр глубокомысленно.

– Ладно, пойдем сейчас, посмотрим, о чем ты говоришь. Идешь? – спросил оперативник.

– Иду, – быстро сообразил Петр, что ответить.

Они доехали до трехэтажного здания, где располагалось музыкальное и хореографическое училище, на милицейской машине.

– Знаешь фамилию студентки, то есть одноклассницы, чтобы в библиотеке узнать, какие ноты записаны у нее в формуляре? – спросил следователь, выработав стратегию поиска дорогостоящего и тяжелого музыкального скрипичного образца искусства.

– Да, Вета Алексеева, – изрек Петр.

Они вдвоем зашли в библиотеку, которая находилась на первом этаже в левом крыле здания. Библиотекарь – Галина Максимовна, белокурая, в строгом костюме женщина – нашла формуляр пострадавшей, когда следователь предъявил ей свое удостоверение. Она записала на листочке задолженности студентки Алексеевой, отдала шпаргалку следователю Кирьянову, чтобы тот помог восстановить справедливость. Вдвоем с Петром они поднялись на второй этаж, прошлись по классам в поисках пропажи. Репетиции струнников проходили согласно расписанию занятий. Обнаружить пропавший контрабас оказалось делом пяти минут. В одном из классов шло занятие сводного оркестра для подготовки к сдаче выпускного экзамена. Заглянув в один из классов, они заметили в руках музыканта банальный, пропавший, темно-коричневый, блестящий контрабас.

– Разрешите мне взглянуть на библиотечный номер его партитуры? – следователь предложил руководителю.

Оркестр прекратил исполнять мелодию Брамса.

– Да, конечно, можете пройти к нам на занятие, – согласился молодой дирижер, сидя около пианино с закрытой крышкой, на которой лежали те самые ноты. – Вот они…

Следователь Кирьянов сверил номера. Он сказал убедительно Петру, который тоже стоял рядом с милиционером в гражданской одежде, дожидаясь, когда же пропажа вернется в чехол, стоящий в самом дальнем углу просторного класса:

– Все соответствует. Твоя одноклассница может не беспокоиться. Музыкальный инструмент найден.

– Я взял, чтобы репетировать. Мне разрешили воспользоваться им. А ноты могу вернуть сейчас, – стал оправдываться высокий, плотный студент музыкального училища.

– Ой, вы даже не представляете, как с ними трудно работать, – стал жаловаться преподаватель. – Одно нытье, играть не умеют. Мы им разрешаем пользоваться нашими оркестровыми музыкальными инструментами. Пусть девушка, которая сидела прошлый раз за этой скрипкой, не волнуется. Никто с нее требовать контрабас не будет. Он принадлежит училищу, но мы даем инструмент двоим нашим выпускникам, чтобы они репетировали спокойно, без напряжения. Ноты оставьте на вахте. Она придет и сдаст их. Может не беспокоиться, никто их не возьмет.

– Спасибо, – поблагодарил Петр дирижера.

Вдвоем со следователем Кирьяновым они ушли, вернув немедленно ноты в библиотеку. Таким образом, Петр избавил свою одноклассницу от треволнений. А участковый милиционер записал в своей тетради: «После расследования ноты и контрабас были возвращены на место».

IV

Прошло пол года. Во Дворце пионеров для подготовки к Новогоднему представлению утром собрались все руководители кружков у директора, чтобы получился сводный концерт с участием всех детей, посещавших кружки и студии. Сценарий для Новогодней сказки с небольшими изменениями был сразу подписан и вынесен на обсуждение педагогов.

Наталья Иосифовна и Василий Петрович стояли в фойе, обсуждая дальнейшую концертную программу. Мимо них сновали дети, кто явился на занятия, дожидаясь, пока совещание у директора закончится. Педагоги театральной студии не торопились осчастливить своим вниманием директора. Наконец все руководители кружков собрались и разложили списки детей перед собой.

– Кто будет в этом году моей внучкой Снегурочкой? – спросил Василий Петрович предвзято у Натальи Иосифовны, заметив ее волнение.

– Мы уже стали репетировать, как обычно, с Наташей. Она одна у нас высокая, симпатичная блондинка с пышными волнистыми волосами, – рекомендовала режиссер строго.

– Я с ней в прошлом году призы раздавал. Она как труженица трудового фронта, которая фигурировала на афишах 60-х, – сравнил сам сценарист свою помощницу и посредницу между детьми с реальной героиней.

– Надеюсь, наш Дед Мороза будет самым лучшим, – отметила директор Дворца пионеров положительные качества главного режиссера и сценариста. – Василий Петрович, вы беретесь сыграть в этом году?

– Безусловно. Костюм красивый, бороду и усы я приклею. А посох лежит в костюмерной. Школьники останутся довольные, – договорился порадовать ребят на каникулах будущий зимний волшебник.

– Мои дети хорошо знают текст. Они много раз участвовали во всех Новогодних спектаклях в ролях Бармалея, Буратино и Мальвины ни один год, – пояснила Наталья Иосифовна с пафосом.

– Помню. За это им благодарность лично от меня. Из них самой привлекательной была все-таки Снегурочка в исполнении Наташи Соляровой, – похвалила своих питомцев директор.

На самом деле Снегурочка-Наташа в голубой шубке с меховой опушкой и высоком кокошнике, расшитым серебром, любила приковывать внимание публики своим ярким внешним видом и писклявым голосом, создавая впечатление, будто говорила маленькая девочка. Тем самым, вводя зрителей в полный экстаз от своих непредсказуемых проделок, спекулируя на дешевых трюках с раздачей подарков с мандаринами, шоколадными конфетами и грецкими орехами, купленных заранее родителями в профсоюзной организации со скидкой.

– Что скажет кружок бальных танцев и балетная студия? – спросила снова директор, разглядывая цветные наброски карнавальных костюмов на больших матовых листах.

– Я отобрала лучшие пары. У них свои костюмы, – провозгласила руководитель кружка бальных танцев – невысокая, кудрявая бывшая балерина в строгом, черном костюме. – Долго репетировали. Замечательные и способные ребята!

– Мы готовы принять участие в костюмах зайцев, белок, снеговиков, медведя, волка, подружек метелицы, – скромно добавила другая балерина со стажем, ведущая Хореографический кружок, положив перед директором на стол список участников танцевального шоу. – Вот посмотрите. Звери все будут в наших костюмах.

– Хорошо. Зал надо будет украсить художникам. Вы готовы? – обратилась директор к руководителю кружка Умелые руки.

– Да. У нас в запасе есть хорошие макеты из фанеры. А снежинки мы вырежем новые… – обмахиваясь выгоревшими желтыми, красными и синими кружевными листами, сказала полная миловидная блондинка – руководитель кружка художественного творчества.

– Елку привезут. Наши рабочие установят и украсят. Освещением займется электрик. Он знает. Я ему еще напомню. А надпись над входом: «С Новым годом», пожалуйста, оформите вместе с ними, – директор давала установки для своих сотрудников перед началом зимних школьных каникул, чтобы дети, заработавшие отличными отметками пригласительные билеты на представление, получили максимум удовольствия и отдохнули.

Среди них были те, кто регулярно посещал кружки Дворца пионеров. С первого дня каникул начались елки во всех клубах и театрах провинциального города, где жила Настя Невежина. Роль кошки в Новогодней сказке с двумя сверстницами получилась у нее гораздо лучше. Веселые приключения героев Новогоднего представления были настолько банальными и стереотипными, что ни у кого не возникало сомнения, что Снегурочка – взрослая пионервожатая из того самого интерната, где обитали с первого класса многие из студийцев.

Руководство случайно заметило, что отношения между главными героями – Снегурочкой Наташей и Василием Петровичем – Дедом Морозом вышли за рамки детских сказок. Она жила у него на квартире в качестве жены и помощницы по хозяйству со своей младшей сестрой.

– Найдешь себе замену, а зарплату ей отдашь, – предложили Наташе директор и руководитель Театральной студии наедине.

– Приведу замену. У меня уже есть кандидатура, – успокоила их Наташа Солярова.

– Вы, кажется, ходили в ресторан после дневного спектакля с Наташей? – спросила Наталья Иосифовна своего коллегу-сценариста – Василия Петровича, вжившегося в роль Деда Мороза.

– Как? Разве это запрещено? – возмутился он.

Они вдвоем с «внучкой-Снегурочкой» провели незабываемый вечер в ресторане «Москва», который славился своей кухней.

– Нет, но придется нам с вами распрощаться на следующий год, – успокоила она его. – Директор просила заменить Снегурочку. Мы нашли хорошую кандидатуру.

– Я не возражаю, – согласился сценарист. – Давно хотел об этом сказать.

Наташа, не долго думая, привела свою младшую родную сестру – Свету – точную копию себя с такими же пухлыми чертами лица и пушистыми светлыми кудрями. Девочка выучила роль, прекрасно справившись со своими обязанностями, привлекая всеобщее одобрение. А бывшая Снегурочка-Наташа хвалила при всех студийцах свою сестру, чтобы вызвать зависть, доказывая восходящей звезде свой авторитет:

– Теперь мы с тобой настоящие актрисы.

Дети, по сути, играли сами себя в каждом новом представлении, что обыкновенно происходило в профессиональном коллективе. Баянист и другие музыкальные работники с удовольствием принимали участие в каждом Новогоднем спектакле с изумительными костюмами, участием хореографического кружка и раздачей сувениров за исполненный номер художественной самодеятельности.

Сразу после Нового года руководитель студии – Наталья Иосифовна сломала руку, поскользнувшись на льду около входа во Дворец пионеров, когда торопилась на занятия. Она, не смотря на боль, прошла в свой кабинет, сама вызвала скорую помощь. На свое место она успела назначить пионервожатую из интерната – Наташу, которая тут же вошла в роль, приглашая сыграть какие-либо сценки вновь принятых детей из интерната, где они проводили свой досуг и жили круглосуточно.

– Заменишь меня все репетиции, – сказала Наталья Иосифовна строго, еле сдерживая боль.

– Хорошо, Наталья Иосифовна, – подобострастно ответила та, опуская глаза вниз.

– Тебе заплатит руководство Дворца пионеров за мое отсутствие, а я получу по больничному листу. Принеси мне список сотрудников с телефонами из кабинета, кто смог бы проводить меня домой, когда я выпишусь, – попросила больная, протягивая ключи, стоя рядом с детьми, которые начали репетировать на сцене без режиссера, не подозревая, что та сама натолкнула Наташу на мысль совершить преступление непредсказуемого характера.

Отсутствовала вожатая минут пятнадцать. Характер у нее был взрывной, поэтому никто не решался последовать за ней в кабинет, чтобы не оказаться высмеянным или больно обиженным. Вскоре посланница вернулась с листком, где были отмечены адреса всех педагогов с многолетним стажем.

– Вот, пожалуйста, – сказала Наташа, протянув истлевший список женщине.

– Что-то долго тебя не было. Ты там что, уснула или по шкафам шарила? – удивленно осведомилась Наталья Иосифовна.

– Старалась, как могла. Хотела найти список. Нигде его не было, – ответила девушка тихо с театральным апломбом.

– Он же постоянно лежал на самом видном месте, на столе, под стеклом. Но у меня ничего съестного нет, – удивилась женщина.

У режиссера была привычка брать на работу что-то пожевать, а бутерброд всегда находился у нее в столе, а на этот раз она держала сумку с едой в здоровой руке.

– Нет. Просто никак не могла найти, что вы просили, – вживаясь в роль сиделки, сказала Наташа величественно, манипулируя своими руками перед лицом своего шефа, демонстрируя великолепные голосовые данные.

– Давай сюда. Кстати, ты запиши мой адрес. Придешь ко мне, расскажешь, как вы репетировали спектакль без меня, – потребовала руководитель студии, делая ударение на количестве дефицитной еды, исчезнувшей у нее как-то со стола, о чем никто из студийцев не подозревал.

Она сама еле отнесла список назад в кабинет, положив на место. За то время пятнадцати минутного отсутствия у сердобольной Наташи появилась возможность списать все нужные ей номера телефонов, чтобы навестить любого педагога, кроме Театральной студии, по своему усмотрению: Умелые руки, Хореографии, Бального танца, Музыкального, Живописи, Спортивной секции.

Особенно выделялась среди других руководителей кружков педагог бальных танцев – Алла Веньяминовна Сидельникова – по разнообразию нарядов и вкусу. Она всегда стояла в красивой позе, в новом, ярком платье, с красивой прической-укладкой в центре огромного зала, покрытого паркетом, указывая, как надо двигаться, а вокруг кружились пары. Все занятия были бесплатными, но принимались только высокие, симпатичные девушки-школьницы с партнерами, поэтому все пары выглядели очень привлекательно. Иногда они кружились в специально сшитых платьях для международного, как они все мечтали, конкурса.

– Быстрее, быстрее, – командовала Алла Веньяминовна, доводя кружковцев до самозабвенного исступления, но никто с ней не спорил, чтобы принять участие хотя бы в городских соревнованиях, боясь потерять партнера или быть выгнанным.

Пока Наталья Иосифовна находилась на больничном листе с переломом руки, занятия Театрального кружка, как договорились, стала проводить Наташа – красивая, как расцветший бутон розы. Ее кругозор был настольно широк, что она всегда с пристрастием смотрела на эти занятия бальными танцами.

– Такая привлекательная – Алла Веньяминовна, – объявила Наташа, заметив, спешащую домой после репетиции, Настю. – Всегда на ней новое платье. И так хорошо сшито! Тебе она нравится?

– Да, у нее есть вкус. Но у танцевальных пар больше возможности себя показать, да и пачки бесподобные… Сколько капрона пошло на них?! – не дожидаясь ответа, с плохим предчувствием о надвигающейся беде, вторила ей девушка.

– Я понимаю, что невозможно объять необъятное, но рискнуть при сильном желании мне ужасно хотелось бы, – призналась ревнивая пионервожатая.

Настя не стала дальше выслушивать ее рассуждения о степени риска, повернулась и ушла домой продвигать свою учебу вперед.

С сильными движениями, крупными, правильными чертами лица, длинными, светлыми, волнистыми волосами и завитушками по овалу, высокая вожатая училась в том самом интернате, где стала работать, получив минимальную ставку. Она справлялась со своими обязанностями феноменально, с легкостью придумывая сценки для воспитанников, чтобы инсценировать любой преступный случай по их усмотрению.

С предыдущими студийцами в группе, которую посещала помощница режиссера по дисциплине, она разошлась во взглядах, опоздав на репетицию, поэтому живо отправила тех, кто явился на занятия, домой. Среди них оказалась Настя. Она к своему стыду не стала спорить, ушла чуть ли не бегом, боясь оказаться жертвой в этих криминальных разборках. А детдомовцы побежали курить в туалет.