Родители

Мама Саши, Феврония Денисовна Еленская, родилась 16 июля 1896 года.

Свою мать она не помнила: та умерла от простуды сразу после родов. Отец Фени женился второй раз, и Девочка выросла с мачехой. В семье отца и мачехи родились свои дети, и Феврония, с детства, училась зарабатывать на кусок хлеба. Тогда, девочек, часто отдавали в няньки, за харчи. Вот и Феня, чуть подросла – стала ходить на заработки.

Недостаток материнской любви и ласки сказался на характере. Девочка, обделённая материнской любовью, выросла тихой и любила уединение. Открыто проявлять чувства она не умела. Свою любовь выражала заботой. Вот и свою дочь, она любила, но приласкать не умела.

Отец Саши, Матвей Степанович Степанов, родился 9 августа 1888 года.

Он был старше Февронии на 8 лет. Высокий, коренастый, видный, но характер имел мягкий, неустойчивый.

Февронья не была красавицей, но обладала каким то особым женским магнетизмом. Имела лёгкий, уравновешенный, но твёрдый характер. На рожон не лезла, любила мужа, принимала его главенство и легко прощала обиды.

Муж чувствовал её внутреннюю силу и, в моменты, когда становилось особенно тяжело, от того, что мечтал о другой доле для семьи – в колхозе он не мог выбраться из нужды – убегал от проблем в спиртном. Тогда на укоры жены реагировал агрессивно, мог пустить в ход кулаки, пытаясь таким образом доказать свою состоятельность. На утро каялся, а жена жалела и прощала – любила его.

Это случалось не часто, в основном жили дружно, работали сообща.

Грамоте, в детстве, Февронье учиться не было возможности, читать / писать не умела. За трудодни, в колхозе, в графе подпись, ставила крестик.

Зато, от природы, имела богатый внутренний мир, тонкое чувствование прекрасного.

С детства имела особую тягу к природе. От бабушек познала свойства трав, любила лес, понимала его законы, уходила далеко и могла целый день провести на природе, собирая травы, коренья, ягоды, грибы, орехи. Слушала пение птиц, шелест листвы и мечтала о будущем.

Зимой, когда была минута свободы – вязала крючком ажурные шали, подзоры для кроватей*, накидки на подушки. Собираясь на праздничные посиделки, пела с женщинами о любви и женской доле.

Алексей

Саша родилась 10 апреля 1930 года. В семье Степановых уже было три сына. Старшему, Алексею, было тогда 9 лет, Николаю 6, а младшему, Василию неделю назад исполнилось 3 года.

С появлением нового члена семьи, у ребят, кроме домашних дел, добавились теперь дежурства с сестрой. Маленький Вася старался во всём подражать старшим братьям: в одночасье в нем перестали видеть малыша. Рядом с сестрёнкой он воспринимался теперь большим и самостоятельным. Мать, первый месяц, сидела с малышкой дома, а как начались каникулы у старших, нанялась с мужем пасти скот: коров тогда держали в каждом подворье.

Ребятам в полях раздолье, успевали и родителям помочь и с ребятами поиграть. Друг от друга учились: то дудочку из веток вырезать, то лисицу выслеживать. А вечером собирались с ребятами со всей округи и играли в лапту.

К холодам Шурка подросла, и мать отдала её в ясли, а сама вышла работать в колхоз.

На всю округу, была одна школа, в деревне Скудино. Между деревнями протекал ручей. Два бревна, брошенные через него, служили мостом.

Алексей с Колей учились в разных классах. Но сегодня у каждого было по шесть уроков и братья вместе возвращались домой. Два года назад Коля повредил ногу, и теперь ходил с палкой. Дорожка в сторону Русаново шла вдоль ручья, заросшего густым кустарником, а затем, сворачивала к мосточку. Ребята, оживлённо делясь событиями дня в школе, подходили к мосту.

Впереди, из кустов, доносился гогот и запах папирос – встреча не обещала ничего хорошего. Шпана из соседней деревни часто дежурила здесь, собирая дань с тех, кто помладше.

– Эй! Хромой! Принёс?

Ребята замолчали. Алексей отодвинул братишкуи вышел вперёд:

– О чём речь?

– Ему, вчера, было сказано принести папиросы. – Заводила угрожающе надвинулся и сплюнул под ноги

Алексей шёл вперёд, заслоняя собой брата.

В свои двена́дцать лет он был на голову выше сверстников. Физически не уступал пацанам и постарше. Как у старшего в семье, на его плечах были и вода, и дрова, и много другой работы по хозяйству. Поэтому пацаны старались его не задирать.

– Он тебе ничего не должен. Попробуй только снова пристать к нему, соберу Русановских – вам не поздоровится.

Алексей сжал кулаки, лицо пошло красными пятнами. Он плечом отодвинул задиру и, пропустив вперёд брата, прошёл мимо.

– Ладно… Ещё встретимся. – Процедил вслед заводила.

Ребята молча дошли до дома. От встречи остался неприятный осадок.

– Коль, посмотри, что там есть на обед, я сгоняю за Шуркой в ясли, а то мне ещё к контрольной готовиться.

Николай заглянул в чугунок: щи были ещё тёплые – мать утром успела приготовить.

Младший, Василий, сидел на полу и конструировал что-то из палок и брусков.

– Вася, есть будешь?

Братишка кивнул и отложил поделку в сторону.

Коля достал миски, начал разливать суп.

Алексей принёс Сашку, снял с неё пальтишко, посадил к столу. Шуркин рот не закрывался: говорила сразу обо всём и без умолку.

Ты можешь помолчать хоть немного, трещётка? – Алексей деланно строго посмотрел на сестру. Шурка округлила глаза и насупилась, но не надолго. Через минуту, она вновь пересказывала всё, что делала в яслях.

Покушали. Николай убрал со стола: мать сердилась если не убирали посуду.

Алексей открыл сумку, полез за учебником.

– Это ж надо! – в сумке учебника не было. Алексей остолбенело прокручивал в голове, где же он его оставил?

– Точно! Я же его в парту на переменке положил. Ну вот! Придётся бежать в школу, иначе завтра контрольную не написать.

Алексей, накинув куртку, выбежал из дома. К вечеру похолодало. Листва уже опала, и ветер раскачивал голые кроны деревьев. В конце октября смеркалось рано, надо было успеть до темноты.

Компания пацанов всё еще околачивалась возле ручья. Издали заприметили приближение Алексея. Заводиле в голову пришла идея напугать его.

– Айда под мост! – шёпотом приказал он.– пацаны соскользнули под берег и спрятались.

Алексей шёл ни о чём не подозревая. В размышлениях, что будет делать, если сторож уже закрыл школу, он ступил на мостик. И, в этот момент, с дикими воплями и грохотом компания пацанов выскочила из-под моста.

Это было настолько неожиданно, что у Алексея подкосились ноги, он упал. Почувствовал, что сжало виски, стало трудно дышать. Дальше он ничего не помнил…

Когда его начало трясти, закатились глаза и появилась пена изо рта, напускная спесь оставила подростков.

Ребята испугались и побежали в Русаново звать взрослых… Когда вернулись, Алексей лежал без движения. Начали тормошить. Мальчик открыл глаза, ничего не понимая. Подняли, повели в медпункт. Доктор осмотрел, сделал укол и передал направление на обследование в областную больницу. На следующий день отец повёз Алексея в Великолукскую областную больницу. Через неделю мальчика выписали с неутешительным диагнозом – эпилепсия.

Это было только начало. Приступы стали повторяться. Теперь за ним надо было присматривать, чтобы не расшибся когда трясти начнёт.

Мать от слёз осунулась. Сердце сжималось от горя и беспомощности: её старшенький, её Алёшка… Как же так? Что теперь с ним будет?

Беззаботная пора

Сашка блаженствовала: неделю назад Андрей Павлович снял швы с порезанной пятки. Но сказал: «Неделю ногу поберечь, на улице не гулять и повязку пока не снимать».

Вчера, (наконец то!) повязка была снята и получено официальное разрешение гулять на улице!

Конец августа, но на улице тепло! Саша заправила постели. Пока нога заживала, она, чем могла, помогала матери по дому: убрать постели, пыль протереть, пол подмести, посуду сполоснуть… Матери хватало других хлопот: в поле целый день как отработает, так к вечеру ходит, за поясницу держится. А ведь ещё Майку подоить надо и по хозяйству управиться. Отец с пацанами тоже постоянно заняты: и трудодни в колхозе заработать, и дрова на зиму заготовить, и сено для коровы. Да крыша, вон, протекать начала – то же время найти надо, чтобы отремонтировать. Хотя, ребята находят его и для развлечений: то в лапту с пацанами играют, то в ножички.

Шурке хорошо! Младшую все жалеют, излишне не нагружают. Вот сейчас управится по дому и пойдёт к Жене. Пока с дому не выходила – подружка её проведывала. Приходила с куклой и они играли в дочки матери.

Женька жила на той же улице через несколько домов. Саша собрала свою дочку, сшитую под руководством Зои, старшей сестры Жени. Зоя была мастерица! Сама: шила, вязала, вышивала. Саше нравилось наблюдать, как в её руках создаются маленькие изящные вещи для куколок. Сашка всё делала как она, старалась, но у неё всё получалось какое-то кривое, не такое.

Вот и Женькин дом.

– Ой! Шурка! Тебе уже разрешили ходить? Ура!

Женька радостно спрыгнула с крыльца навстречу.

– Смотри, что мне Зоя подарила! – Женя взмахнула руками и начала кружиться. Пышная юбочка раскрылась и волнами раскручивалась вслед движению. По подолу гладью были вышиты ромашки. Саша на минутку позавидовала подружке, у неё сестры не было. Ну да ладно. Зато у Женьки нет братьев.

Юбку Шура узнала, Зоя в прошлом году красовалась в ней, потом обросла.

– Давайте, сегодня, пошьём? А то моя дочка обносилась, а надо же, к празднику, обновку ей.

– Давай! Зоя как раз мне новые тряпочки отдала.

Женька была не жадная – охотно делилась всем, что имела, с Сашей.

Девочки разложили в траве старое одеялко и сели рукодельничать.

– У твоей какое платьице будет?

– Голубенькое.

– А у моей зелёное. И поясок ей сделаю жёлтенький!

Саша разгладила лоскутки на коленках, примеряясь, как лучше отрезать кусок для платья куклы. От усердия закусила губу: если испортит, то другой такой зелёной тряпочки нет.

Полдень. Головы девчонок были повязаны старенькими, выгоревшими на солнце косынками. Без них никак.

Подружки долго возились, прикладывали лоскутки к куклам, потом сшивали, потом пороли, потом снова сшивали…

Наконец, наряды сделаны. Девочки с удовольствием разглядывали свои шедевры.

– Ой! Моя будет самая красивая на празднике! – Саша любовалась своим творением, потом посмотрела на Женьку. Заметила, что у подруги начала оттопыриваться нижняя губа, решила исправить положение – Нет! Наши дочечки будут самыми красивыми! Да, Жень?

– Да! А какой праздник будет?

– Бал, в честь приезда прекрасного принца.

Женька озадаченно размышляла.

– Так что же? Принц один, а красавиц две?

Саша тоже призадумалась. Ссориться с Женькой не хотелось, но и принца отдавать – тоже.

– А давай, твоя поедет на бал к другому принцу?

На том и порешили, что у каждой будет свое королевство и свой принц.

Солнце катилось к вечеру, начали досаждать комары, голые ноги и руки уже зудели. Скоро с работы придут родители, пора было по домам.

Праздничные балы отложили на завтра.

Майка

Шурка сколько себя помнила, у них всегда была Майка. Мать корову ласково называла «Кормилочка». Так и было. Тут тебе и творог, и сметана, и молоко. В семье оставляли только необходимое, остальное молоко по возможности продавали или обменивали на другие продукты. В колхозе, вместо денег – трудодни, а ведь семье и одежда нужна, и по хозяйству что-то.

Мать доила Майку утром и вечером. Вот и сейчас, придя с работы, она звякнула ведром и направилась в хлев. Шурка ужиком проскользнула следом, и уселась на охапку сена. Ребята уже дали Майке пойло, а свежую траву она вдоволь поела на выпасе. Частных коров пасли край канав.*

___________________________________________

*Своих коров на колхозных пастбищах не разрешали пасти. Сено тоже заготавливали урывками: где канавку обкосят, где возле леса уголок найдётся не скошенный…

_____________________________________________

Саша любила эти минуты: мать никуда не спешит. Сидит задумчиво на маленькой табуреточке, голову склонила немного на бок. Между колен придерживает ведро, в которое короткими струями стекает молоко. Вжик – вжик – чирк – вжик… Бьют монотонно струйки о стенки ведра. Сашка пригрелась, разомлела – набегалась за день. В эти минуты было ей так хорошо, так уютно: пахло сеном, парным молоком и коровьим навозом.

Мать достала с кармана кружку, в одну струйку нацедила молоко, оглянулась:

– Шурочка, на, держи!

Сашка в один рывок поднялась и потянулась за кружкой. Пила не спеша, небольшими глотками – наслаждалась.

Молоко было тёплое, сладковатое, такое вкусное, какое можно отведать только в детстве.

Детских воспоминаний у Саши было много, но отдельные события врезались в память особенно:

Дело было по весне. Мать встала, как всегда, рано, и хлопотала по хозяйству. Отец собирался на работу, ребята тоже были уже на ногах. Сашка не спала, но вылезать из-под одеяла не хотелось: за ночь изба выстыла. Отец затопил печку. Пламя в топке гудело, и что-то там потрескивало. Лежала, укутавшись – ждала, когда комната прогреется.

Мать ушла порядничать, слышно было как скрипнула дверь в хлев.

Вдруг она вбежала в дом:

– Матвей! Матвей!..

– Что случилось? – отец резко встал и кинулся к ней.

– Майка. Майка там лежит, не встаёт…

Отец с матерью с шумом затопали за дверью. Следом выскочили один за другим братья.

Сашка соскочила с постели, босиком кинулась следом, но, выскочив в тамбур, поняла свою оплошность и вернулась. Начала суетливо натягивать одежонку. Наконец собралась и выбежала на улицу. Попыталась проникнуть в хлев, но отец прикрикнул на неё, и ребята выставили сестру на улицу. Сашка шлёпала по лужам вдоль сарая, поглядывая на дверь, ждала.

Подошёл Вася, шепнул в ухо:

– Майка заболела, мамка за ветеринаром побежала.

Сашка поняла, что раз такой переполох, что-то там очень плохо. Ей стало невыносимо тревожно. В носу пощипывало. И начали сами собой наворачиваться слёзы.

– Шурка, а ну не реви, не до тебя сейчас – строго проговорил Алексей, пробегая мимо.

Все бегали, что-то делали, а от Сашки отмахивались. Никто на неё не обращал внимания. И от этого, ей было ещё печальнее.

Наконец, тяжело дыша, вбежала во двор мать. Следом шагал странный, какой-то неприятно пугающий человек. Сашка, открыв рот, уставилась на него: он был похож на Кощея Бессмертного. Зоя им с Женькой читала книжку про него. Этот дядька был точь-в-точь Кощей: длинный, лысая голова раскачивалась на тонкой шее, и сам он был такой тонкий, что казалось сейчас сломается пополам.

Мать, со странным дядькой, быстро скрылись в хлеву.