В своих «мужицких драмах»: «Суд людской – не Божий» (1854), «Шуба овечья – душа человечья» (1854), «Чужое добро впрок нейдет» (1855), а также романе «Крестьянка» (1853) – Потехин решал нравственные проблемы, противопоставлял городской цивилизации крестьянский мир. Писатель поэтизировал патриархальный уклад, для этого обильно вводил фольклорные и этнографические мотивы.

Историк литературы Федор Батюшков, обозревая творчество Потехина, писал: «…в наше время тревожного решения проблемы морали, исканий тех или иных форм и концепций, после испытанных разочарований и смутно мелькающих надежд, чтение такого автора действует как-то успокоительно».

По поводу премьеры пьесы Потехина «Суд людской – не Божий», с успехом прошедшей в 1854 году в Александринском театре, состоялся прием автора великим князем Константином Николаевичем.

Вот что писал об этом впоследствии сам Потехин: «Воспоминание об этом вечере до сих пор наполняет меня чувством глубокой благодарности. Чтение продолжалось более трех часов и было выслушано с глубочайшим вниманием. По окончании его, меня осыпали похвалами и поощрениями и Великий князь, и Великая княгиня, и все это было так просто, так гуманно и искренне, что я ушел совершенно очарованный и счастливый… Великий князь тотчас же приказал написать от себя шефу жандармов с просьбой немедленно рассмотреть в цензуре мою пьесу…»

С пьесы «Суд людской – не Божий» началась новая страница в творчестве писателя. Именно драматургия принесла ему известность и звание «первого драматурга-народника». Имя Потехина стало неразрывно связано с упрочением на сцене драмы из народной жизни и с цензурной борьбой за право русскому мужику появляться в правдивом виде перед зрителем на театральных подмостках и заявлять отсюда о своих радостях и горестях жизни, и заявлять притом чисто народным языком. В бытовых пьесах Потехина слышится собирательный голос той среды, в которой он вырос. У него нет ни идеализации, ни игрушечного «мужичка», ни мужичка вообще, что «смирением велик». Перед нами впечатления, непосредственно воспринятые чуткой душой, и переданные с той любовью к быту, во всех его проявлениях, которая составляет отличительную, характерную черту писателя.

Другая характерная особенность Потехина – его язык: это не условная книжная речь, а чисто русский красивый и образный язык, простой и вместе с тем художественный, не сочиненный, а подсказанный самой жизнь; он выработался у него как-то сам собою, в постоянном общении с живыми источниками народного словесного творчества. И весь склад мысли, этим языком выражаемой, совершенно народный, бытовой, а не «городской». Оттого-то он и является несомненным мастером русского слова, свободно отдаваясь своему художническому чутью, которое никогда его не обманывало.

Апполон Григорьев совершенно верно определил то направление, в котором впоследствии окреп и развился талант Потехина. Именно народническое содержание почти всех позднейших романов и повестей нашего писателя, а также некоторых из его драм, взято из крестьянского быта.

В это время Островский уже успел занять выдающееся место в литературе своей первой комедией «Свои люди – сочтемся» (1850) и на сцене своими пьесами: «Бедная невеста» и «Не в свои сани не садись» (1852—1853г.г.).

На сцене повеяло новым духом, появилась надежда на создание нового, самобытного, русского драматического репертуара, расцвели выдающиеся артистические силы Садовского, Никулиной, Шумского…

Вполне естественно, что и молодой талантливый писатель почувствовал влечение к театру и решился попробовать свои силы в драме. Пример Островского и собственный литературный вкус указали ему то направление, в котором следовало теперь работать для русской сцены, – направление бытовое.

Но в отношении Потехина понятие «школа Островского» весьма условно. Как бы не желая повторять Островского, драматург, в своих пьесах, делает героями крестьян. Но, несмотря на подчеркнутое «расподобление» с Островским, пьеса «Суд людской – не Божий» множеством нитей связана с пьесами Островского 50-х годов. При внимательном прочтении, это произведение оказывается своеобразным ответом Потехина на комедию « Не в свои сани не садись».

На страницах «Москвитянина» возникает некий диалог между Островским и Потехиным о «грехе», «воле» и неприспособленности людей патриархального склада к современной жизни. И пусть у Островского мы видим глухой уездный купеческий городок, а у Потехина – крестьянскую деревню и село на проезжей дороге; но и в том и в другом случаях усилия писателей направлены на раскрытие нравственного уклада этого мира, поиск той опоры, на которой каждый ощущает себя частицей общего.

Потехин ищет свой путь в драматургии. Для создания «мужицкой драмы» требуется особый материал: сказки, легенды, поверья, устные рассказы, песни, обряды. Необходим русский характер – дикий, необузданный и кроткий, смиренный. Именно на поверье о детях, проклятых родителями, распространенном в Костромской губернии под названием «Проклятое дите», «Проклятая дочь», строится первая драма Потехина «Суд людской – не Божий».

В народной драме обрядовые формы, песни становились средством раскрытия быта, среды и характера, принципом организации сюжетного действия. Без народной песни драматурги 1850-х годов не мыслили создания народной драмы. Пьесы Островского, Потехина, Писемского способствовали становлению национальной оперы.

В основу коллизии драмы «Суд людской – не Божий» положено событие, выходящее за рамки христианской и общественной (патриархальной) морали: молодые люди «слюбились» без родительского благословения. Потехин изобразил нарушение не только бытового запрета (хотя и это страшно, так как грех, совершенный до свадьбы, был ничем не смываем), но и Божьего закона.

Но обратимся к Островскому. Мир комедии Островского человечен и добр, все участники проявляют в критической ситуации лучшие стороны своей натуры. Потехина же словно не устраивает мера тех испытаний, через которые Островский проводит своих героев. Он все ситуации заостряет, драматизирует, он посылает своим героям искушения в «чистом», «библейском» варианте и требует от них аскетических нравственных идеалов доступных далеко не всем. В пьесе Потехина явно используется механизм притчи: грех – проклятие – наказание.

В первой же своей пьесе Потехин вывел на сцену крестьянский быт, с его характерными особенностями и подлинной народной речью. Это была драма в 4-х действиях «Суд людской – не Божий», написанная в 1853 году и поставленная весною 1854 года. Пьеса эта написана в несколько приподнятом и отчасти мелодраматическом тоне. Отец проклинает дочь за то, что она влюбилась в парня, и это проклятие потрясающим образом действует на ее рассудок. Все потрясены, отец во всем обвиняет теперь только себя и не знает, как вернуть сбежавшую из дома дочь. Вместе с ее женихом, старик идет на богомолье в Киев. На обратном пути на постоялом дворе он находит свою дочь в виде странницы, прощает ее и благословляет… Но девушка уже не хочет идти замуж за своего избранника. Она решила служить Богу и отцу и всю жизнь замаливать свой грех. Узнав о ее решении, жених ее также решает послужить царю и отечеству и идет в солдаты. В целом пьеса производит тяжелое впечатление. Но ее резкость объясняется желанием автора подчеркнуть тот факт, что в деревне живут такие же люди, как и в городе, так же способные тонко чувствовать и переживать.

Тогдашняя жестокость нравов не допускала этой мысли. Мужика в то время даже по имени не называли, а уничижительными кличками, не признавая в нем образа Божия.

«Мое горе – от души, да от сердца, – говорит в драме Потехина молодой парень проезжему барину, который издевается над крестьянской чувствительностью, – а по тебе – какое-де у мужика сердце, какое де у него чувствие»…

И барин побежден неожиданной для него развязкой пьесы: «Трогательная история! – восклицает он, утирая слезы. – Именно наши крестьяне… удивительный народ!.. с душой!..» Раньше он об этом очевидно не догадывался.

Почти одновременно с этой первой драмой Потехина из народного быта появился в «Москвитянине» его роман «Крестьянка». Здесь девушка крестьянского происхождения, воспитанная, как родная дочь, в семье доброго немца-управителя и получившая хорошее образование, влюбилась в молодого барина, который, однако, хотел только позабавиться с нею.

Подавленная и разочарованная, измученная клеветой, девушка возвращается к своим настоящим родителям. Они встречают ее недоверчиво, устанавливают над нею строгий надзор и даже сватают ее за неприятного ей человека. Жизнь в родной семье становится невыносимой. Единственным человеком, который ее понимает, становится ее брат Зосима. Зосима уже взрослый женатый мужик, которого все считают глуповатым и который, не находя в своей жизни никакой радости, пьет горькую. А потом с детской покорностью переносит брань жены и даже побои отца.

Этот человек, с самого начала несправедливо униженный, под влиянием сестры меняется. В нем пробуждаются светлые силы. Но девушка не может более оставаться в доме родителей, где чувствует себя совершенно чужой и уезжает, чтобы поступить на службу гувернанткой в помещичий дом.

Продолжением этого повествования о «крестьянке», где автор хотел показать взаимоотношения простого народа с жизнью других слоев общества, стала комедия «Брат и сестра», поставленная на сцене только через 12 лет после ее появления в печати под измененным названием: «Хоть шуба овечья, да душа человечья». Здесь героиня пьесы все та же «Крестьянка» Аннушка – живет у помещицы в качестве гувернантки ее дочери и терпит всевозможные унижения за стремление отстоять свое человеческое достоинство: хозяйка, у которой она забрала вперед деньги, чтобы выкупить своего брата Зосиму, хочет ее насильно выдать замуж за глупого и пьющего чиновника.

Один из постоянных гостей в доме, грязный волокита, не дает прохода несчастной девушке, прислуга за нею шпионит и доносит барыне и т. д. И только один молодой помещик, искренне полюбивший Аннушку, выступает постоянным ее защитником. Он, в конце концов, решается предложить ей руку. Пьеса заканчивается словами Зосимы: «Господи! Кабы побольше было эких людей на белом свете! Вот барин, так барин!»

Таким образом, первые повествовательные и драматические произведения Потехина из народного быта, в которых автор обнаружил не только знание народной жизни, но и теплое, вдумчивое к ней отношение, проникнуты были желанием пробудить в читателе доброе чувство к народной массе, униженной и бесправной, указать на светлые стороны, заслуживающие внимания и поддержки. Молодой писатель явился в своих произведениях не простым наблюдателем, а несколько тенденциозным изобразителем народного быта. С другой стороны, следуя общераспространенному в то время вкусу публики, которая от повествователей требовала прежде всего «романа», т.е. изображения непременно любовных приключений и вызываемых ими происшествий, Потехин должен был и для своих повестей из народной жизни придумывать «романтическое» содержание, а это, конечно, вело к известной доле преувеличения сентиментального элемента.

Этим объясняются такие стороны ранних произведений Потехина, которые читателю нашего времени представляются недостатками, хотя в свое время далеко не казались такими: в то время литература еще не отучилась от некой придуманности, приподнятости тона, искусственности.

Вслед за первой пьесой в 1855 году появляется вторая – «Чужое добро впрок не идет». Она также ставится в Петербурге в Александринским театре и получает еще большее одобрение зрителей.