Конь на скаку и птица влёт.
По чьей вине, по чьей вине?
Владислав Дворжецкий одна из икон советского кинематографа и, я ведь не ошибусь, все женщины (девочки, девушки, пенсионерки) были чуть влюблены в него? Нездешний красавец-аристократ, особое темное обаяние человека с червоточиной. Генерал Хлудов из "Бега"; пилот из "Соляриса", рассказывающий комиссии о саде, созданном для него живым океаном; ученый из "Земли Санникова" (дебиловатой, но обаятельной и с песней "Есть только миг"); Капитан Немо, наконец!
Умер, года не дожив до сорока, а вся кинематографическая карьера уместилась в восемь лет: формально - в одиннадцать, но кто теперь вспомнит фильм-спектакль "Незабываемые годы"? Звезда Дворжецкого вспыхнула с "Бегом" у Алова-Наумова в 1970 и он еще успеет сняться у режиссеров-соавторов в "Тиле Уленшпигеле" в 1976, прежде поработав с Тарковским на лучшем его фильме. Много успел, хотя мало пожил, не занимался самоуничтожением, как другие гении современники, Даль и Высоцкий, скорее - сжигал себя работой как Миронов. Зная, что нельзя, что инфаркт, перенесенный на ногах 36-летним - не тревожный звонок даже, а сирена, что едва зарубцевавшееся сердце не выдержит таких нагрузок.
Он не умел приспосабливаться крутиться, обзаводиться полезными связями и обрастать бытом, за восемь московских лет так и не обрел жилья. При том, что снимался много (18 картин в фильмографии), а платили в кино большие деньги. Но неуют омского общежития, где провел детство, словно отпечатался на всей его дальнейшей жизни. Владику было два года, когда арестовали его отца, артиста омского ТЮЗа Вацлава Дворжецкого. Осенью 1941 довольно было польского, "из дворян" происхождения, чтобы попасть под подозрение, а у него за плечами уже была отсидка "за антисоветскую агитацию". Молодая жена Тая, актриса и балетмейстер, с малышом оказалась изгнана из своего Эдема - домика с садом, и почти на двадцать следующих лет их домом станет общежитие артистов в Газетном переулке.
Елена Погорелая в биографии артиста, номинированной на "Большую книгу", рассказывает о Дворжецком бережно и подробно, не обходя внимания "антисоветской" одиссеи его отца. Вацлав Янович, авантюрист и харизматический лидер, умел устроиться в самых, казалось бы, безнадежных условиях. В лагерях организовал тюремный театр, гастролировал со спектаклями и агитационными представлениями по всему СибЛагу, придумал персонажа-зека "дядю Клима", такой тюремный вариант Василия Теркина, кующего победу из мест заключения, сочинял от его имени вирши на животрепещущие темы: сатирические и патриотические - тем снискав популярность и благорасположение начальства. Жил в лагере лучше, чем голодавшие на воле жена с ребенком, над которыми висело дамокловым мечом родство со "шпионом".
Находка книги - рефреном сопоставление витального отца, которому подвластны были любые амплуа и везде он был своим; со словно изначально надломленным, при атлетическом сложении и легкости, с какой выполнял акробатические трюки - с будто чужим этому миру сыном. Нигде прямым говорением, но исподволь подводящее читателя к осознанию простой истины: житейская сметка, яркость, хваткость, умение подчинять себе обстоятельства, не создают Творца. Нужно что-то большее.
"Владислав Дворжецкий. Чужой человек" - биография, которую интересно будет почитать как документ об эпохе, страницу истории кино, местами как авантюрный роман, но в основном - как исполненное уважительной нежности к герою повествование об одном из лучших советских актеров.