Глава 1.

Я писатель и за свой дар я расплачиваюсь бесконечной, ноющей дырой внутри. Я чувствую, как стою на краю бездны и одна моя нога то и дело соскальзывает.

Для начала представлюсь. Меня зовут Кристина Романова. Когда мне было три месяца, мои драгоценные родители подбросили меня к воротам детдома. Да, да, вы не ослышались, до двери меня не донесли, боялись, что привлекут внимание. Я говорю родители, потому что хочу верить, что они были в сговоре, что решили так вместе и что сейчас они плещутся в водах Тихого океана, представляя меня счастливой.

Я не помню о себе ничего вплоть до пяти лет. Воспитательницы рассказывали, что я была несносным ребенком, делала странные вещи, много плакала. Я не верю им, потому что это слышит каждый найденыш. Люди пытаются преувеличить свою жертву, показать свое благородство.

Директор нашего дома Василий Васильевич Васильев был единственным человеком, которого я любила в детстве. Это был высокий мужчина с широкими плечами и невероятно печальными небесными глазами. Он всегда ходил в одном и том же костюме, гладковыбритый и прилично причесанный, расческа хранилась в нагрудном кармане его всегда белой рубашки. Когда его тяжелые шаги раздавались в коридоре, мы радостно бежали на встречу. Он никогда не проходил мимо, никогда не отмахивался от нас. Как бы занят не был, кто бы не шел с ним рядом. В кармане его светлого серого пиджака всегда была куча крошечных леденцов, которыми он с нами делился.

– Да не оскудеет рука дающего. Этому учит Бог, – Василий Васильевич посещал церковь чаще, чем кто-либо другой в нашем приюте. Злобные няньки постоянно сплетничали о том, что он замаливает грехи прошлого. Я думаю, он просто пытался быть ближе к тому, кто спокойно смотрел, как нас бросают в этот огромный мир безразличные родные руки.

Не могу вспомнить, как увидела его впервые. Память записала только историю, которая произошла, когда мне было пять лет. Сережа, противный мальчишка из соседней комнаты, поймал меня в коридоре и хотел затащить в темный угол, чтобы хорошенько избить за какую-то провинность. Директор делал обход несколько раз в день. Расписание не сообщали никому, графика не было, поэтому персонал недолюбливал начальство. Так вот, Василий Васильевич заметил, как я хнычу и отбиваюсь и подошел разобраться в ситуации. Сережу увели на важный разговор, а мне достался леденец и речь о прощении ближнего. Он был первым человеком, проявившим ко мне доброту. Кажется, я видела нимб у него над головой.

Я провела в детдоме восемнадцать несчастных лет. Не считая одной чистой души, все люди там были неприятными и глупыми. Я не приобрела ни подруг, ни друзей. Поэтому покидала это место с легким сердцем. Василий Васильевич умер от сердечного приступа за месяц до моего выпускного.

Жизнь не была ко мне милостива и после этого. Я поступила на бюджет в экономическую академию, благо вместо интрижек я сидела над учебниками до ощущения песка в глазах. За то, что судьба не дала мне семьи, государство выделило крохотную однушку на первом этаже московской многоэтажки. Хорошая компенсация, если учесть большинство родителей моих знакомых дали им только дружеский пинок.

После пар, пока мои сокурсники ходили на вечеринки и встречи, я работала секретарем у бухгалтерши, которая все еще была верна советской химической завивке. Там, я впервые заметила мужчину. Его звали Игнат, он был высоким харизматичным брюнетом, и часто зависал у нас в кабинете, флиртуя с моей коллегой Аней. У нее совсем не было мозгов, но она была по-настоящему красива. Эталон женственности в коротенькой юбочке с длинными ресницами и коровьими глазами. Я пришла домой и первым делом подошла к зеркалу. Со стены на меня смотрела невысокая девушка явно старше тридцати с узкими плечами и мешками под глазами. Я никогда не ухаживала за собой, не ходила в салон красоты. Мне не было дело до таких вещей, я пыталась выжить. А тут Игнат с такими красивыми карие глазами и манящим баритоном. Я поставила себе новую цель.

Зарплата пришла через две недели. Я купила три пакета самой дешевой гречки, чтобы не умереть с голоду, и пошла в небольшую студию в соседнем подъезде. Тучная армянка средних лет с изобилием страз на пальцах расписала мне список необходимых процедур. Я не дура, сразу исключила лишние десять пунктов, оставив прическу и маникюр. Оставшиеся деньги лучше потратить на гардероб.

Честно говоря, стрижка правда меняет человека. Я оказалась очень даже миленькой, после того как Азиза три часа занималась покраской и укладкой. Джентльмены предпочитают блондинок, то есть таких, как я. Теперь мне не дашь больше 25, какой же тусклый цвет волос подарила мне генетика.

Платье в цветочек и смертельно неудобные туфли с распродажи – это все на что мне хватило денег. В сетевых магазинах легко найти что-то на человека, который никогда не ел досыта, я была такой. Аня, конечно, была вазоподобной дамой, но ведь сразу видно, что такая же пустая. Девушка в магазине с радостью показала мне как пользоваться тушью и помадой. Так я стала выглядеть на свои 19.

В понедельник утром я была во всеоружии и ждала, пока Игнат войдет к нам на очередном перекуре. На часах было ровно десять, когда его широкая фигура показалась в дверях. Он сразу же бросил на меня удивленный взгляд и улыбнулся. Флирт с Аней остался прежним, правда теперь его большие карие глаза то и дело скользили по моему столу. Всеми воспетые бабочки тут же разнесли мои органы своими цветными крыльями. После обеда он догнал меня в коридоре, чтобы завязать разговор.

– Кристин, давай прогуляемся после работы? Я сто лет не ходил на своих двух, а сейчас красиво в центре, листья опадают, – он продолжил какие-то красивые фразы о природе, но я не слышала. Внутри меня маленькая девочка прыгала от счастья, мне хотелось петь и танцевать, но я просто улыбалась и кивала.

Я еле дождалась конца рабочего дня, он не зашел за мной. Я подумала, что он передумал и побрела в сторону метро, но оказалось, что он ждал за углом, не хотел пересудов и сплетен у меня за спиной. Впервые, после Василия Васильевича обо мне кто-то заботился и это было прекрасно.

Москва больше не казалась злой и суровой, рядом с ним она была яркой и душистой со вкусом мандаринового мороженого, которое он купил в палатке у бабушки с огромным начесом.

– Значит, ты живешь совсем одна. А как же родители? – его рука легла на мою ладонь, меня прошибло током.

– Я из детдома. Учусь на экономическом днем, а вечером подрабатываю на полставки, – почему-то я не могла перестать думать о том, как потеют мои пальцы.

– Мне очень жаль, – он повернул меня к себе лицом и поцеловал. Я впервые чувствовала на своих губах что-то настолько нежное и приятное. Вот почему все сходят с ума от этого. Я не спала всю ночь.

К концу недели мы уже узнали друг друга намного ближе. Игнат был молодым юристом, закончил университет всего год назад. Жил с родителями, москвич, читал Есенина и немного рисовал. Его не смущало, что я хожу в одном и том же платье, или он делал вид, что это было так. В пятницу он пришел ко мне в гости, я прибрала квартиру заранее. Не великое богатство: односпальная кровать, почти пустой шкаф и совсем пустой комод. У меня остался чай еще с переезда. Я берегла его на особый случай, разлила сейчас. Он не сразу набросился на меня, дал время привыкнуть к его присутствию в моем доме. После страстных долгих поцелуев я не заметила, как он начал пробираться под одежду и гладить мое тело. Если честно, я сама хотела, чтобы он так делал. Законы природы никто не отменял, я итак припоздала с созреванием.

В одной турецкой песне женщина поет такую строчку: «Рядом с тобой все прекрасно». Со мной тоже было так. Сам акт вызвал лишь отвращение: трехминутные болезненные толчки и испорченная единственная простынь, но он был рядом и казался счастливым.

– Я люблю тебя, – эти слова сами слетели с моих губ, я не планировала. Он нежно улыбнулся и начал целовать мое смущенное лицо.

– Так хорошо было? – ему не нужно было знать мое настоящее мнение о случившимся, я бы никогда его не обидела, поэтому кивнула. За эту ночь мы еще три раза повторили случившееся в разных позах. Я делала то, что умела делать очень хорошо: терпела и ждала, пока это закончится. Все окупило то, что мы заснули, прижавшись друг к другу, как бездомные котята, словно не было никого, кроме нас в этом мире. Я бы хотела, чтобы было так. Это была самая счастливая ночь в моей жизни.

Только утром он понял, что стал моим первым мужчиной. Его реакция была похожа на радость, но что-то извиняющее в карих глазах заставило меня удивиться.

– Мне было хорошо, не переживай, – я обняла его, чтобы он не испытывал вины.

На работе мы продолжали делать вид, что ничего не происходит. Он не приходил флиртовать к Ане, и я хитро улыбалась, зная причину. Каждую ночь он приезжал ко мне поздно вечером, долго целовал, а потом раздевал и делал эти странные движения. Раз за разом мне становилось все легче переносить это, к концу месяца я даже вошла во вкус. Удивительно, какие пошлые мысли меня начали посещать в его адрес.

Несмотря на постоянный недосып, я чувствовала себя бодрой. Учеба шла гораздо лучше, работа тоже. Каждый день я с замиранием сердца ждала звонка в дверь и его жадных рук на своих худощавых бедрах.

21 ноября 2007 года он не пришел. Я не спала до рассвета, и как только пришла на работу, утащила его в темный угол, чтобы хорошенько допросить.

– Слушай, у меня тоже есть дела. Я же не твоя собственность, – Игнат старался отстраниться, он боялся, что кто-то заметит нас или услышит.

– Ты всегда находил время на меня, что вдруг случилось? Ты больше не придешь? – я была готова встать на колени, если он захочет, только бы он вернулся в мою убогую жизнь.

– Не говори глупости, Кристина. Я приду, просто сейчас завал на работе. Подожди немного и не поднимай шумиху, будь умницей, – я поверила его щенячьему взгляду, у него же есть реальная жизнь, почему я забыла об этом? Почему не понимаю, что все крутиться не только вокруг меня? Разве я способна заменить всю многогранность его действительности?

Я больше не настаивала, и он не появлялся до декабря. На улице уже лежал снег, когда я услышала такой необходимый мне звонок в дверь. От него пахло алкоголем и сигаретами, на щеке был след от помады. Я сделала вид, что не заметила этого. Часы отсчитали два часа ночи. Он не целовал меня, не гладил. Просто положил на кровать и пробрался между ног, не снимая майки, только то, что было необходимо. В ту ночь мне снова было больно и противно, но я не подала виду. Мне было страшно, что он не придет больше. Он заснул сразу же, не обнимая меня, не прикасаясь. Утром я приготовлю завтрак из омлета и белого хлеба, как он любит. Я аккуратно положила на него руку и заплакала, все образуется, все будет, как раньше.

Но как раньше уже не было. Он приходил тогда, когда хотел, почти всегда пьяный и не чаще раза в месяц. Я была всегда готова к этому, облегчила ему жизнь тем, что сама раздевалась до того, как открыть скрипучую дверь, чтобы он мог вообще не напрягаться. Унизительно, правда? Но не так плохо, как не иметь надежды на встречу с ним. Я была готова на любые падения, у меня не было гордости.

В конце весны его визиты прекратились совсем. Я не находила себе места, но подходить к нему на работе не решалась. В июне я сдалась и все же проникла к нему, пока он был один в переговорной.

– Почему ты больше не приходишь? Я обидела тебя чем-то? Скажи, я исправлюсь, – я еле сдерживала слезы, от него за километр разило холодом и безразличием.

– Мне некогда. Я приду, как смогу. Не надо за мной ходить и упрашивать, имей гордость! – Игнат одарил меня брезгливым выражением лица, по моей спине пробежал ужас.

– У меня ее нет! Совсем нет! – я позволила себе разрыдаться, если это не вернет его, то уже ничего не поможет. Я опустилась на свои костлявые колени, я была готова умолять его. – Не бросай меня, ну пожалуйста, не бросай.

– Бог наказывает меня за то, что связался с сиротой. Кристина, я встречаюсь с другой женщиной, ты мне больше не интересна. Я не говорил, чтобы расстаться по-хорошему, мягко, но ты не понимаешь. Перестань плакать и отстань от меня!

– Ты не можешь меня бросить, мы же любим друг друга, – я хотела спасти эти отношения любым способом, даже растоптав себя.

– Алле, я никогда ничего не испытывал к тебе ничего, кроме возбуждения! – Игнат встал, чтобы выйти. Вот-вот вернется с обеда кадровичка. – Я приходил к тебе из жалости, потому что ты была девственницей. Не хотелось обидеть тебя одноразовым мероприятием и смотри, как все затянулось! Но теперь я нашел нормальную девушку, буду с ней встречаться и мне не нужна твоя доступность, – он оставил меня в слезах на полу с этими страшными признаниями наедине. Так я узнала, что любовь может быть жестокой и безжалостной. Больше я не оплакивала наши отношения. В глубине души я думала, что он вернется, что скажет, что это шутка, что снова будет целовать мои губы.

Я с блеском закрыла сессию, но он так и не осознал своей ошибки. Наша молчанка продолжалась все лето, а в сентябре Аня сообщила о сборе денег для подарка на его свадьбу. Мне казалось, что я не переживу этот момент, но внутри было пусто. Ни одной слезы или плохой мысли. Я положила 200 рублей в конверт и съела мандариновое мороженое по дороге до дома.

Утром Игнат зашел к нам в кабинет, сияющий и счастливый, чтобы отдать бумаги на подпись. Его взгляд упал на меня, он хотел отвернуться.

– Поздравляю! Надеюсь, вы проживете вместе яркую и красивую жизнь, – я подала ему руку, которую год назад он целовал в небольшом парке. Брюнет тепло улыбнулся и пожал ее. Он думал, что последний камень упал с его души перед алтарем.

Но я так и не научилась прощать. Незаметно проследив за ним, я воткнула в его широкую спину шприц с сильным снотворным. Своими отлучками, он довел меня до бессонницы, и врач выписал мне лошадиную дозу, чтобы я, не дай Бог, не вернулась. Бесплатная медицина не сильно заботиться о правилах безопасности. В переулке не было никого. Я пронзила его тело ножом 29 раз, он ни разу не шелохнулся, не издал ни звука.

Это было мое первое убийство, я даже не вздрогнула. Меня не накрыло сожаление, совесть не мучила. Удивительно, как спокойно я вытерла руки, выкинула нож далеко от этого места и ни разу не обернулась. В ту ночь я спала, как младенец.

Пока все хихикали, рассказывая о том, что счастливые часов не наблюдают, я молчала. Ни разу у меня не дернулся глаз, я не боялась, что меня вычислят, он никому не рассказывал о нашей связи. Я бы рассказала, но некому. Полиция позвонила начальству уже после обеда. Шок, сплетни, пересуды. Все расценили это как банальное ограбление, я достаточно умна, чтобы вытянуть его кошелек прежде, чем уйти. Он никогда не узнает, что это была я, никто не узнает. Кроме моих читателей.

После этих событий меня распирало, я так хотела поделиться с кем-то своим идеальным преступлением, что написала небольшой рассказ под ником Криро. Да, я не стала прятаться слишком сильно. Тщеславие сгубило ни одного рецидивиста. Я тоже отношу себя к ним, потому что после случившегося поняла, что сделаю это снова. Ради себя, ради этой власти решать кому жить, кому умирать, ради нового рассказа.

Перед тем как выставить свой шедевр на растерзание толпе, я сделала пометку «основано на реальных событиях». Потому что это была правда. В это не поверила ни одна живая душа и я это знала. Смеюсь в лицо толпе, которая думает, что знает, кто я.