Глава девятая, добычливая

Катя открыла глаза: «Господи, заснула я, что ли?» Провела ладошками по лицу, почувствовала, что щёки влажные. Опять удивилась: «И спала, и плакала?» Обратилась к папоротникам:

– Это ты, ковёр лохматый, на меня мо́рок навёл?

Папоротники тихо покачивались, шуршали тихонько, словно шепча:

– Да… Да… Да…

И настроение Катюшино изменилось: какое-то лёгкое умиление, очарование, теплота поселились в душе, вытеснив неуютные утренние терзания. Но такая тихая, расслабленная Катя почти не бывала, вот и сейчас решительно выбралась из своего берёзового трона, потянулась, подхватила корзинку:

– Ау, грибы, вставайте на дыбы!

Сначала грибы не желали показываться. Катя обогнула папоротники, прошла в глубь леса, а в корзинке пока было пусто. Она решила, что ещё не время для грибов, и нет их вовсе, но вдруг под тёмной еловой лапой мелькнуло рыжее пятнышко. Оранжево-бархатистый подосиновик с белоснежной ножкой устроился почему-то возле ёлки, проигнорировав осину. Катюша срезала первый трофей, поцеловала выпуклую яркую шляпку: «Ах, прелесть!» Первый в этом году гриб, укладываемый в лукошко, так порадовал добытчицу, что она звонко рассмеялась на весь лес. Не успев распрямиться, Катя увидела ещё парочку таких же крепеньких, задорных подосиновичков, только-только выбирающихся из мха. А вот коричневая шляпка подберёзовика высунулась из-за пенька и привела Катюшу к целой компании родственников.

Довольная, Катя шагала по тропке, и корзинка всё тяжелела. Молоденькие, пузатенькие грибочки, подосиновики и подберёзовики, сидели, где им вздумается, не считаясь с положенным по названию расположением. Впрочем, в их местности они звались красноголовики и черноголовики, вспомнила Катюша, вполне подходящие названия. Другие грибы пока не попадались, но эти были так хороши, такие яркие и крепкие, ножки их под ножиком хрупали, как белоснежный сахарок, шляпочки словно из бархата. У Кати слюнки потекли в предвкушении грибного жаркого, да ещё из собственной добычи.

Увлечённая тихой охотой Катюша и не заметила, как дошагала до конечной цели своего путешествия – бывшей деревеньки Ивановки. Деревенька ушла, а эту прогалину в лесу так и продолжали называть Ивановкой. Валуны-кабаны по-прежнему дремали на своих местах, возле них на припёке зрела земляника, черничины сияли тёмными глазками, кое-где на кочках виднелись гроздочки совсем пока беленькой брусники. Катя набрала целую горсть спелых земляничин, вскарабкалась на шершавый валун, поднесла ладошку к лицу, вдыхая пьянящий аромат. Высыпала в рот сразу все ягоды, жмурясь от удовольствия. И ладошка, и щёки теперь упоительно пахли земляникой, казалось, что и от валуна, и от деревьев вокруг исходит этот сказочный запах. Опять вслух, не боясь быть никем услышанной, Катюша воскликнула:

– Ах, как замечательно! Я в сказке.

Сказка сказкой, но никого волшебного не обнаруживалось. Всякие ведьмы, кикиморы, лешие где-то прятались, и Катюша ещё немножко спокойно полежала на камне, глядя в бескрайнее небо, просвечивающее между плавающими наверху мохнатыми макушками высоченных сосен. Сосны поскрипывали, макушки покачивались, ничего и никого не было вокруг, кроме самой Кати и сказочного леса.

Однако пора было отправляться домой: гуляла она уже довольно долго, ныряя в папоротниковые сказки, в грибные удовольствия, в ягодные наслаждения. Бабуля точно без неё обедать не сядет, да ещё и волноваться начнёт за блудную внучку.

Прогулка Катю излечила, она замечательно себя чувствовала и решила больше никаким гнусным мыслям не поддаваться, а ждать свою сказочную любовь, которая (ну кто бы сомневался!) красавицу и умницу Катюшу найдёт обязательно.

Хоть корзинка и оказалось увесистой, домой Катя шагала также легко и споро. Ещё ненадолго задержалась в папоротниках, обняла стволы клёна и осинки, удивившись их живому теплу. Папоротники, знай, шуршали своё:

– Хорошо!.. Хорошо!.. Хорошо!..

Катя отозвалась им:

– И вам всего хорошего! Я ещё вернусь! – и помахала кепочкой на прощание.

Вот и лес кончился, вот и деревня показалась, вот и дом бабулин. Какое счастье!

Нагулялась, надышалась, грибов набрала. Сейчас Катя их почистит, пока бабушка обед греет, пообедает – и на речку. Галинка на работе, придётся одной сбегать. А может, не на речку, может, в горенку, добирать недоспанные часы. И то хорошо, и это здорово! И вообще, какое это замечательное дело – каникулы!

Глава десятая, близкородственная

Катя прошла к дому огородом, не улицей, поэтому машину не видела, но, едва открыв дверь, сразу поняла – приехала Лида, её любимая тётушка, младшая бабушкина дочь. С появлением тёти в доме всё менялось: появлялся запах кофе, сигарет, в прихожей поселялась куча разнообразной обуви, на крылечке, у скамеек, устраивались пепельницы. Пока что чувствовался аромат свежесваренного кофе, и у входа валялись сразу две пары туфель: лакированные офисные лодочки и башмачки на плоской подошве, Лида в них водила машину. Видно, приехала сразу с работы. И ведь не говорила ничего!

Лида ни на кого из них, видных, спокойных, сдержанных, не была похожа. Росту небольшого, крепенькая, как те грибочки, что лежали в Катином лукошке, с тёмными и всё же отливающими медью волосами, чернобровая, как азиатка. А глаза неожиданно светлые, серо-голубые, льдисто-прозрачные, умные и внимательные.

Ножки, которые она так любила постоянно переобувать, совсем маленькие, а руки крупные, красивые, с длинными пальцами. Эти руки жили отдельной жизнью, постоянно находились в движении, не замирая ни на секунду, и обращали на себя внимание, пожалуй, больше, чем лицо. Лицо как лицо, кругленькое, обыкновенное. И Катя, и её мама были очень красивы, высокие, белокурые, да и Анна Степановна, несмотря на годы, сохранила внешнюю привлекательность, а Лида казалась человеком совсем из другой семьи. Всегда живая, энергичная, порой резковатая, она очаровывала своим человеческим обаянием, бьющей через край радостной энергией и страстностью во всём. И поклонников у неё было всегда едва ли не больше, чем у старшей красавицы-сестры. И брала не красотой, говоря о себе:

– В ком изюминка, в ком две, а во мне кило изюму!

Катя её обожала. Тётушка всё всегда о ней знала, с любой проблемой племянница шла к Лиде, а не к матери. Лида умела выслушать и понять так, как никто другой. Она нянчилась с Катей маленькой, помогала с уроками, с курсовиками в институте; почему-то у мамы времени на Катюшу не хватало, а тётя всегда находила.

Нынче Лида сумела выкроить недельку отдыха и решила навестить мать. Приехала одна, девочек свекровь увезла к себе на дачу, а Лида планировала побыть с мамой и любимой племянницей. Планируя приезд, нарочно не предупредила Катю, уж очень хотелось устроить сюрприз. Сюрприз удался, Катеринины радостные вопли донеслись с крыльца, и вот она сама влетела вихрем:

– Лидуська приехала! Привет!

– Здравствуй, моя девочка! – Лида с удовольствием прижала к себе племянницу. В затрапезной одёжке, румяная, чуть растрёпанная, Катюшка была такой родной и милой! – Я вот тоже решила каникулы устроить, завидно стало.

– Как здорово! А ты надолго?

– Да на недельку. Я же бизнесвумен, Котёнок! Моих гениев надолго не оставишь.

У Лиды на фирме, которой после гибели мужа она управляла одна, работали сплошь мужчины. Даже секретарь был секретарь, а не секретарша. Их начальница умелой рукой направляла гениальность в нужное русло, решала все вопросы с клиентами и заказчиками, поскольку гении, погрузившись в идеи, от внешнего мира отрезались начисто. За неделю вряд ли что-нибудь может стрястись, а вот на больший срок оставить подчинённых Лида не рисковала. С утра раздала все ценные указания, оставила секретарю подробные инструкции и отбыла на каникулы. Свекровь была на даче с внучками, свёкра они отправили в санаторий: что-то давление у деда стало зашкаливать.

Освободившись на время от всех забот, Лида хотела ощутить себя просто маминой дочкой. Не успев переодеться с дороги, затребовала кофе. Её суперумная кофемашина, дремавшая в кухонном шкафу, заняла почётное место на столе и теперь, жужжа и похрюкивая, готовила вожделенную чашку кофе, наполняя непривычным запахом весь дом. Глотнув кофейку, Лида глянула на племянницу:

– Что делать будем, чем заниматься?

Анна Степановна сразу заявила:

– Отдыхать будешь! В кои-то веки собралась, и сразу – делать. Мало ты в городе пашешь, словно буйвол на плантации.

Лида засмеялась:

– Спасибо, матушка! Надо ж так обозвать ребёнка! Буйвол! Засмеялась и Катя:

– Буйвол не буйвол, а плантация есть, и работа найдётся. – Спохватилась, рванула за корзинкой: – Гляньте, сколько я грибов принесла!

Бабушка и тётя восхитились:

– Добытчица!

Анна Степановна глянула на часы:

– А обедать-то вы собираетесь? Умывайтесь, переодевайтесь, а то как-то не сочетаетесь – бизнесвумен и Гаврош.

Они и вправду выглядели контрастно: Лида в элегантном костюме, с причёской и макияжем, на пальцах рук сверкают кольца, браслет змейкой обвивает запястье – ну просто дама высшего света, и Катюша в выгоревших штанах, в бесформенном свитере. Зато к обеду обе явились в ситцевых платьицах, с умытыми лицами, скромницы и простушки.

Анна Степановна ликовала в душе: снова за её столом компания, есть о ком заботиться, с кем поговорить. Конечно, у детей своя жизнь, но она так скучала по всем любимым девицам! Обратилась к дочери:

– Привезла бы Инку с Нинкой погостить!

– Мамуль, попозже организую. Свекровь одна не может, ты же знаешь.

– Так и сватью вези! Домина пустует, всем места хватит.

– Наталья Ивановна дачу не оставит, тебя ж тоже от дома не оторвать. А мы с девочками приедем, обещаю. И Надя на грибы собиралась в августе.

– Кстати, про грибы. Катерина притащила порядочно, давайте на первую жарёху Галку позовем с женихом. Ты, Лидусик, ещё про Вадима и не слыхала.

Лида вытаращила глазищи и завопила:

– Галка? Жених? Доложить немедленно!

Анна Степановна глянула на внучку. Та не смогла сдержать эмоций при упоминании Вадима, слышать о нём не пожелала и под предлогом чистки грибов удалилась с кухни. Его образ вновь возник в голове, она снова почувствовала себя уязвлённой. Слушать, как бабушка будет рассказывать про Вадима, нахваливать его и Галку, Катюше совсем не хотелось. Оказывается, не успокоилась, слишком уж задето её самолюбие, и как быть – неясно. Погремев мисками и тазиками, подготовив фронт работ, Катюша спо́ро принялась перебирать и нарезать грибочки, стараясь думать только о них, а не о каком-то там чужом женихе (подумаешь! лучше найдем!) и пытаясь вернуть спокойствие. Слава Богу, ни тётя, ни бабушка за ней не пошли, и Катя мирно орудовала ножиком, превращая ножки и шляпки в аккуратные ломтики для вкусного ужина, отвлекаясь от неприятных дум. Увидев шагающую к ней Галинку, Катя даже обрадовалась, поняв, что несмотря ни на что, очень рада её видеть, что подруга тоже сияет доброй улыбкой.