Отзывы на книги автора «Елена Катишонок»

Или книга, или моя рецензия и впечатления - из серии "Опять двойка"....

Всё-таки уметь вовремя остановиться во многом, в том числе и в написании очередного продолжения полюбившегося читателям цикла, очень важно. Иначе сохранить лицо и впечатления от первой книги получается далеко не всегда. Зачастую запоминается последнее и в данном случае это ой как нехорошо.

Если-бы автор закончила рассказ о семье Ивановых на первой книге, где рассказ о жизни семьи староверов выглядел свежо и непривычно, вообще все было-бы отлично. Даже на второй -тоже хорошо, так как там получилось достойное продолжение и через личную историю дочери героев первой книги получилось рассказать о многом.

Но третья книга абсолютно инородное тело во всем цикле. От Ивановых осталась собственно одна внучка Ольга - Лялька, знакомая по второй части. Остальное -это набор клише, разрозненных историй, бесконечных перескакиваний с пятого на десятое, активно сдобренных презрением к прошлому Советского Союза и добросовестным разбором «Саги о Форсайтах (сборник)» Джона Голсуорси в чудовищно замедленном и растянутом темпе повествования.

Я впервые встречаюсь с таким наглым использованием чужого романа для увеличения объема собственного, так как другой цели, оправдывавшей бы такое, здесь не вижу абсолютно. По ходу текста я столько словила спойлеров касательно того романа, что впоследствии уже стала пропускать эти места, чтобы окончательно не потерять желание прочесть.

О чем в итоге роман ? Об ускользающем, как песок сквозь пальцы, и быстротечном, как горная река, времени, о его неумолимости и невозвратности ? О любви, семейных ценностях ? О классической литературе и частично о киноискусстве ? О старости, тлене и раннем уходе самых лучших ? О несчастной жизни в СССР и благополучной загранице, особенно проигравшей нам в 1945 году Германии ?
В итоге, обо всем понемногу и ни о чем в частности. Постылая книга, отвратные впечатления, от красной оценки удержало только собственно наличие добротного текста как инструмента литературного произведения...

Катишонок нежно люблю уже много лет. Пишет она потрясающие семейные саги. Если вам нравится Улицкая или Рубина, то и Катишонок непременно заинтересует. Жаль только, что пишет редко. Но зато метко!
Эта книгу я очень долго ждала. Как увидела в предзаказе на #литрес новый роман, так думала, что с ума сойду в ожидании.
И снова большая семейная история. Я не хочу вдаваться в подробности сюжета, скажу только, что, как и в других книгах автора, это будет грандиозный исторический фон, причём мировой; это объёмный, искусно выведенный горизонт событий, происходящих с главными героями; это целый список животрепещущих тем; это глубочайшая прорисовка характеров и, что самое главное, это изящный слог и красивущий язык. Я наслаждалась! И полностью имплантировалась в историю, мне казалось, что я читаю про каких-то близких знакомых.
Если совсем вкратце попробовать разложить книгу, то тут будет иммиграция, еврейская тема, исторические вкладки, отношения поколений, разность менталитетов, поиск себя, любовь, тотальное одиночество, ну и конечно - жизнь и смерть.
С превеликим удовольствием прочитала! Конец, правда, меня просто морально раздавил. Мощный, но ...в общем, не могу описать, как я переживала.
Торнадо эмоций.

Безусловно, это всё та же Елена Катишонок, что и в «Жили-были старик со старухой». Язык не такой певучий, как в первой книге, но узнаваемый, просто стал более прозаическим. Также и с бывшей большой семьей Ивановых, от нее остались одни осколки, скорее даже один осколок – внучка Ольга (Ляля). Семья растворилась в других людях, поэтому так много пересечений и связующих нитей. Если брать весь цикл, то из-под пера Елены Катишонок вышла настоящая сага, недаром писательница проводит сама сравнение с «Сагой о Форсайтах» Джона Голсуорси и делает подробный анализ чужого произведения основой своего романа через жизнь двух не самых основных персонажей. Я не планировала читать Голсуорси в ближайшее время, так получилось, что давно прочитала первый том и на этом всё – отрубило. А сейчас нужно либо читать заново, либо вовсе не читать, за давностью лет забылось содержание и очень любопытно было погрузиться в знаменитую сагу через призму русской семьи.

В начальной книге « Семейной саги. Семьи Ивановых» речь о прародителях Матрене и Григории, о трудных временах, о переломных моментах, через которые муж и жена проносят семейные устои и пытаются передать детям свою веру и семейные ценности, пытаются воспитать детей вопреки быстро меняющемуся миру и сломавшемуся строю. Вторая книга посвящена дочери стариков Ирине, воспоминаниями ведущую отмотку времени назад против часовой стрелки. Третья же книга «Свет в окне» - обобщающая и подводящая черту. В ней уже изложенное Прошлое плавно перетекает из предыдущих частей цикла, вторгаясь не грубыми перечислениями событий, а полноценным и полноправным участником текущей истории. Что мне хорошо сыграло на руку и восстановило хронологию первых двух книг, которые читались с большим разрывом. Как автору не хотелось расставаться со своими придуманными фигурами, заполонившими своими голосами параллельный реальности виртуальный мир, так и мне повествование и наполнение цикла, его содержание дорого и родственно, той особой привязанностью, возникающей только к родственникам. Совсем не было скучно листая страницу за страницей, как удалось добиться автору подобного эффекта присутствия и привязанности, я не знаю. Тем более, что Катишонок пишет из Бостона, куда она эмигрировала из Латвии, а Латвия не долго была в составе Латвийской ССР и в принципе не такая уж родственная для нас страна, скорее по сегодняшним настроениям – наоборот. Зато писательница – концентрированный носитель русского языка. Ее произведения до краев наполнены русскостью и легко узнаваемой атмосферой эпохи большой страны, которой уже нет. Хотя Город, где и происходит действие, это скорее всего Рига. И голосок несогласия, внутреннего сопротивления советскому режиму, проступает отчетливо. Голос, выявляющий и указывающий на несуразность быта, на систему, подмявшую под себя людей, управляющей не то, что жизнью – мозгами своих граждан, вытравляющая индивидуальность и приносящая обезличивание.

Я многое могла бы сказать в след прочитанной книге, после нее рой мыслей, ассоциаций. Каждая фигура (не хочется обзывать людей избитым словом «герои») – целый мир, ни в коем случае не плоский, а несущий в себе матрицу целого рода и прошлых поколений. Было интересно следить за всеми, даже отрицательными персонажами: чем они руководствуются по жизни, к чему стремятся, как живут, чем дышат. Если бы охарактеризовать одной фразой роман, то он о продолжении рода, о мгновенности искры человеческой жизни и памяти, о передаваемости воспоминаний от старшего поколения к следующему, о ценности знаний откуда человек родом. Что человек – не обособленная единица, а носитель своего рода. Ну, и Жизнь – это другая сторона Смерти. Жизнь-Смерть, и так до бесконечности. Уходит поколение, вырастает новое. А наравне с людьми в книге присутствует описание множества квартир, домов, которые явно не апартаменты, в духе времени, аскетические жилища граждан своей страны, некоторые – коммуналки. Это временный приют перед прыжком в вечность. Из каждого обиталища – окно света на улицу… Окно человеческой души.

Вот дом, который построил Джек,
Билл или Том, но давно уже.
И я давно живу в этом доме,
Совсем не помня о Джеке и Томе.

(Отрывок из стихотворения Е. А. Катишонок «Дом, который построил ты»)

Все, кто читал не меньше двух романов Елены Александровны Катишонок, могут подтвердить, что писательница в своих книгах в основном сосредотачивает внимание на людях и колесе истории. Где история — там войны, разруха, гонения и иже с ними. Отсюда — портрет человека, попавшего в круговорот исторических событий. Действительно ли Катишонок пишет об одном и том же?

Новый роман Е. А. Катишонок «Джек, который построил дом», казалось бы, снова повествует о семье, находящейся в центре исторических событий. Тем не менее привычная антропоцентричность прозы каждый раз проявляется по-новому. На этот раз главным персонажем романа становится Ян Богорад, которому судьбою выпало провести часть своей жизни в эмиграции. Герой наш, согласно всем известной пословице, старается сделать три главные вещи, характеризующие настоящего мужчину; правда, дом Ян Богорад покупает, а не строит, взамен дерева сажает розы и воспитывает внука любимой гражданской жены, но не имеет родного сына.

В знаменитом детском стихотворении «Дом, который построил Джек», известном русскоязычному читателю благодаря переводу С. Я. Маршака, на первый план в названии выходит дом; за кадром остаётся личность Джека. В названии своего романа Елена Катишонок смещает внимание с дома на самого Джека — они как бы меняются местами, при этом утверждается первенство творца и только потом — результат его деятельности. Эта литературная игра словами, затеянная писательницей намеренно, расставляет смысловые акценты книги.

Внимание к бытовым мелочам, описание уклада жизни семьи и каждого её члена в отдельности, демонстрация музыкальных, вкусовых и пр. предпочтений персонажей романа — всё это позволяет читателю почувствовать свою сопричастность к жизни героев и заподозрить писательницу в том, что проза её если не автобиографична, то биографична точно. Верны ли мои предположения или нет, сказать сложно (хотя небольшое расследование показало, что прообразом Яна Богорада вполне мог стать фотограф Евгений Палагашвили, безвременно ушедший в 2012 году, с которым Елену Катишонок связывали как минимум творческие проекты). Важно другое: писательнице удалось главное — оживить героев; сделать так, чтобы читатель поверил в их реальное существование, а значит, искренне бы сопереживал им.

Помнишь, было иначе? —
Пепел Клааса стучит...
Аристократ не плачет —
Аристократ молчит.
Молчит и сильней сутулится,
А я вспоминаю с трудом
Мой адрес: пропавшая улица
И с нею исчезнувший дом.

(Отрывок из стихотворения Е. А. Катишонок «Городу»)

То ли автор слега устала от своих героев, то ли победила всемогущая конъюнктура, но из третьей книги однозначно ушло что-то очень важное. Зато появилась политика: люди в штатском, самиздат, и неизменные в западной литературе образы страшных и злых русских солдат, бегающих по улицам поверженного Берлина, до смерти пугая нежных фрау. Когда пошло описание шикарной жизни в ГДР, у меня сам собой возник вопрос: если им так отлично жилось, отчего они все ломанулись воссоединяться с Liebes Vaterland? Но то такое. Мимоходом подумалось.
Как и в первых двух частях, картины настоящего, года, как я поняла, 1977, сменяются воспоминаниями. И главных героев. в лице Ольки-Лельки и всех оставшихся Ивановых, несколько теснит семья Германа Лунканса, точнее речь пойдет о его жене Ларисе и сыне Карле, поскольку Герман к моменту начала повествования успевает умереть и остаться лишь в воспоминаниях.
Но главным героем романа стали вовсе не эти две семьи, чьи судьбы тесно переплетены во времени и пространстве, а ... роман Джона Голсуорси "Сага о Форсайтах". Складывается впечатление, что Елена Катишонок когда-то подумывала о диссертации на тему этого действительно мощного произведения мировой литературы, но по каким-то причинам задуманное осуществить не смогла. И вот представился случай явить свои научные изыскания миру. И на головы читателей обрушились тонны фрагментов литературоведческого исследования. Если честно, я от этого утомилась. Тем более, что фрагменты вклиниваются в повествование с совершенно бесцеремонным напором, отвлекая и от основной сюжетной линии, и от судеб героев. Эту Сагу в романе читают абсолютно все персонажи. Но мне совершенно не показалось, что судьбы героев Голсуорси хоть как-то перекликаются с судьбами героев книги Елены Катишонок. Сколь ни пыталась автор меня убедить в обратном. Несчастный доцент со смешной фамилией, дважды ни за что пострадавший и ушедший на небеса, даже не успев этого понять, выглядит в книге персонажем "сбоку припеку" . Кстати, в третьей книге таких персонажей достаточно много.
Вероятно появление многих из них может прояснить промежуточная книга Саги об Ивановых Елена Катишонок - Когда уходит человек . Но тогда не совсем понятно, когда ее нужно читать: после второй части или после третьей?
Не хочу, чтобы сложилось впечатление, что третья часть меня совсем уж не зацепила и оставила лишь негатив. Заключительная часть трилогии написана тем же прекрасным языком, те же почти кинематографические образы( очень надеюсь, что всю Сагу об Ивановых когда-нибудь экранизируют), Но все же, все же. все же..
Прочитать стоит. Ну, раз уж начали читать, то ясно. что хочется узнать, чем успокоятся сердца полюбившихся персонажей. Но почему-то показалось, что нас ждет продолжение. Во всяком случае хотелось бы.

История такая. Елена Катишонок нашла на одной из гаражных распродаж в Америке старые дневники некой Ирины Лакшиной - на русском языке, естественно. И решила издать эти записи. Получилась такая вот простенькая, но невероятно душевная книжица про реальную семью.
Начинается дневник Лакшиной с заметок из советского (79-й год) роддома, где ее, молодую женщину, записали в старородящие матери. Эта тема так смешно и зорово обыгрывается, что не улыбнуться просто нереально. И вообще слог у Ирины (под редакцией Катишонок, как я подозреваю) великолепный. В наши блогерские времена она стала бы звездой какой угодно площадки с этими своими записками: острый язычок, великолепное чувство юмора, характер, горяченькие для любой женщины темы - блестящий бы получился "мамкин" бложик.
Но времена были совсем дургие...80-е. Дефицит. Партсобрания. Песни к дню рождения Ленина. Все социально-политические и бытовые нюансы будут в этих дневниках ненавязчиво и, опять же, по-доброму и смешно вплетены в семейные будни.
Ну и самое главное - очаровательные девчушки Ирины Лакшиной. Катя и Аня. Мои, получается, почти ровесницы. Я хохотала до колик в животе. Такое у меня в последний раз, наверное, только, пожалуй, с Манюней (Абгарян) случалось. И в тысячупятисотый раз пожалела, что сама со своей дочкой такой дневник не вела.
Интересно, как сложилась судьба и самой Ирины и ее девчонок . Дневник очень резко обрывается, даже как-то грустно стало в конце. Но, судя по тому, где эти записи были найдены, история семьи переместилась в 90-е на другой континент.

Детство – время невероятного развития мозга. Не случайно дети фонтанируют остроумными фразами, неожиданными вопросами и вполне философскими жизненными сентенциями.

«Детский альбом. Дневник старородящей матери Ирины Лакшиной» попытка запечатлеть период того неуемного познания мира, что бывает только в самом юном возрасте, попытка сохранить воду в решете, ведь спустя тридцать, сорок лет у нас, зачастую, остается в памяти лишь то, что было записано.

Катя Лакшина родилась 22 июля 1979 года. Через год и два дня родилась я.

Ирина Лакшина вела дневник, начавшийся с попытки конспектировать Спока в роддоме и оборвавшийся на втором классе старшей дочки. Моя мама тоже записывала мои «мудрости». Лет до 3-х или 4-х. Спустя десятилетия эти записки на клочках, как апокрифы формировали мои представления о зарождении моего сознания. Например, я до сих пор насмешливо объясняю свою любовь к поэзии своим первым серьезным стихотворением в возрасте пяти лет:

Где наш папа Богачев
Долго так не едет?
Неужели он нашел
Маму там другую?!

Без рифмы, но с подтекстом – всё, как люблю я сегодняшняя!

Елена Катишонок сделала совершенно удивительную вещь – приблизила, как под микроскопом детство двух девочек, позволила рассмотреть его во всех детальках, пропустить через себя, присвоить, если угодно, прожить как свое, только другое. И это замечательный и трогательный опыт.

Вот, казалось бы, ну кто любит слушать про чужих детей? Но оторваться невозможно. И я читаю про пеленки, прикорм, попытки встать, первые слова, болячки, радости и вижу через эту щелку в прошлое - реальность, которую я помню лишь смутно, но суть которой словно впиталась вместе с материнским молоком. Погодки Катя и Аня стали близкими как родные! То же волшебство стеклянных шаров на елке, те же первые игрушки (у меня был не медведь, как у Кати, а ёжик), такие же перепутанные и неправильно услышанные слова, мы росли на одних книжках (хотя конкретно тех перечисленных у меня не было, но это не важно), задавали одинаковые вопросы про маленького Ленина, не любили или любили детские садики (я не любила), имели свое детское мнение о секретарях ЦК…

Кстати, мне запомнился не Черненко, который испортил день рождения Анечки своей смертью, у меня был Андропов – я узнала его в мамином брате и радостно сообщала всем, что к нам приезжал Андропов)))

Дневник Ирины Лакшиной подробный вначале и обрывочный к концу, что естественно, ведь время бежит и отвлекает нас своей суетой, делами, событиями, делая фиксирование настоящего роскошью, на которую все меньше хватает времени. Книга - прекрасная иллюстрация начала восьмидесятых и в тоже время чисто по-человечески трогает своей искренностью, простотой, живостью.

В некотором смысле «Детский альбом» уже анахронизм, ведь с приходом интернета дневники, как жанр бытового письма исчезли, как мне кажется. Куда проще тиснуть заметку в Фейсбук о забавной ситуации или важном событии, чем достать тетрадку, взять ручку и вывести (неуклюжими от клавиатуры пальцами):
«Дочитала «Детский альбом» Елены Катишонок…»

Книга длинная как жизнь. И как жизнь полная суеты и мелочей, сбивчивая, сумбурная и в тоже время последовательная, не терпящая того самого пресловутого сослагательного наклонения.

Само собой о жизни и смерти, конечно, о доме и семье, но в большей степени об одиночестве. Об одиночестве в семье, доме, жизни и, естественно, смерти.

Первая часть жизни на родине, такая насыщенная при прочтении, кажется незначительной из второй эмиграционной части и видится давним туманом из болезненных сумерек третьей. Тут тоже как в жизни, когда из возраста зрелого юность кажется фотокарточкой – яркой и ложной, по сути, юность становится рассказом о ней, где от того, кто рассказчик зависит и тональность истории, и событийный ряд.
Вообще, я не любительница семейных саг, а «Дом, который построил Джек» несомненно относится именно к этому типу книг. Но те «капсулы», в которых существуют персонажи вполне созвучны моему ощущению, что семья – это семь я в различных ипостасях одиночества, где я сама себе и бабушка, и мать, и отец, и ребенок, и сестра, и пара, и собственно я. И счастье встретить того, с кем не нужно перегораживаться невидимыми защитными стенами.

У Елены Катишонок удивительный талант превращать любой текст в жизнеописание и в писание о жизни.
Героев «Дома, который построил Джек» нельзя назвать выдающимися или уникальными, они скорее сливаются в своей схожести с тысячами других семей – недобрые мать и дядька со своей токсичной любовью, тихая бабушка Клара, замкнутый и спрятавшийся в своем коконе Ян. Все они так знакомы, словно родственники. Пусть не было у меня всепрощающей бабушки, но была бесконечно возлагающая себя на алтарь несчастная мать и было столь близкое главному герою чувство непричастности к какой-либо общности. И, как и Яна меня спасали друзья. Разве что той самой счастливой встречи с человеком-половинкой так и не было…
В многослойном пироге романа есть место и для книги в книге, и для трогательных писем, и для отсылок культовым произведениям. Даже счастью есть место, пусть и конечному, как все в этой жизни.

Странно, я никогда не задумывалась, где он, Джек, построивший дом и закрутивший этот бесконечный калейдоскоп персонажей… Джек ушел, а история осталась…

P.S.

Зацепилась за три цитаты.

О нелегкой доле родителей:
«Пока дети маленькие, любить их легко; когда вырастают, ты превращаешься в источник раздражения, третьестепенный придаток жизни. Когда маленькие, боишься за детей, потом – детей: боишься помешать, перебить, спросить. А непослушное глупое сердце толкается в груди, настойчиво велит: помоги, подскажи»

О не менее трудной судьбе детей:
«Старость и слабость обезоруживают – и побеждают»

И об удивительно точном и грустном процессе поиска и потери себя:
«Какой идиот сказал, что мудрость приходит с годами – не уходит ли она вместе с детством, когда ты всесилен и не нужно тратить время на поиски себя, любви, работы, жилья?.. Наверняка уходит, освобождая место для скучных взрослых дел, и человек находит искомое: себя, любовь, работу, но незаметно утрачивает дарованную мудрость и теперь с изумлением рассматривает собственный детский рисунок. Он находит себя ценой потери себя, пусть и частичной, и неуловимо меняется сам, говоря: жизнь берет свое»

Очень грустная история о семье, в которой все не вместе, а каждый сам по себе. И, если Ян Богорад вызывает симпатию, то его эгоистичные родственники-мать и дядя не то, что не вызывают никакой симпатии, а дико раздражают всю книгу своим эгоизмом. Ян, и живя в России и потом, в Америке старается сделать что-то хорошее для своих родных, а, они не только воспринимают всё, как должное, но и всячески ему показывают, что он всё делает не так, как нужно для их блага. Да и в своей жизни всё делает не так - ни ту выбрал девушку в подруги, да и вообще, зачем она ему, можно прекрасно жить с матерью и дядькой, ну или отдельно, но без подруги, которая вдруг да перейдёт в статус жены. Не знаю, увидела ли я в книге то, что хотел показать автор, но мне всю книгу было очень жаль Яна, а в начале книги еще и его отца, которого угораздило влюбиться  в мать Яна. Очень грустная, но очень хорошая книга, которая заставляет думать и сопереживать.

Слышала. Увидела на книжном фестивале. Купила. Прочла за три дня. Поставила оценку 9. Через два дня поменяла на 6.
А теперь по порядку.

«Прекрасный язык» — отозвалась Дина Рубина о первой книге Елены Катишонок.
Да!!! Такой язык – мечта любого писателя, и наслаждение для такого типа читателей, к которым и я себя отношу.
Умение найти «единственное, необходимое верное слово», о котором говорил Бунин. Одной короткой фразой передать всё.
Вообще, есть что-то Бунинское в прозе Елены Катишонок.
За это – все 10! И удовольствие от прочтения.

Что касается самих рассказов (о повести пока умолчу)… Они, конечно, все написаны «памятью». Елена, родившаяся в Риге, уже 30 лет живёт В США. И тем удивительней, с какой ясностью описывает она советский быт. И не только с ясностью, но и с какой-то сквозящей через всю книгу едкой обидой. Убаюканная её текстами, я распознала эту обиду не сразу.
Рассказы похожие, но какие-то немножко болезненные. Таким, наверно, Елене Катишонок вспоминалось то время. Что ж… Это её право.
Вот только жаль, что про всех по чуть-чуть. Хотелось бы некоторой сквозной линии. Мы-то уже полюбили. Елена Катишонок в своих героев влюбить умеет.
Больше всего мне понравился «Счастливый Феликс». Рассказывать не буду. Захотите, сами прочтёте.
И в общем-то, всё бы хорошо, и даже несмотря на последнюю повесть, я бы оставила оценку 9.

Но на второй день после прочтения случилась со мной, искушённым читателем, одна пренеприятная штука.
Есть такая фишка в литературе. Если Ваш писатель (тот, кого Вам интересно читать) сообщает, что у (Вашего) героя возникла некая проблема, например, его отравили, но ещё не знает об этом; или ему в рюкзак подкинули тарантула, или, скажем, у него элементарно сломан палец, и болит)…Так вот пока герой не придёт в норму или не помрёт, в общем, пока эта ситуация НЕ разрешится, читатель будет чувствовать ФИЗИЧЕСКИЙ дискомфорт.
Что же сделала Елена Катишонок в своей повести, которая занимает, между прочем, половину книги?
Она не просто бросила повествование посередине. Она загнала своих героев в самый настоящий угол и оставила их там.
Повторюсь: Елена Катишонок прекрасно пишет. Её героев начинаешь любить.
И что получается?
Да хоть бы какой-то конец: плохой, хороший, фантастический в конце концов!
Уважаемое издательство «Время», Вы то куда глядели?
За это – 6.

Послевкусие… Будто ты маленький ешь бабушкину булочку с изюмом. Ароматную такую. И чувствуешь вдруг языком бархатную тоненькую ленточку. Вкус-то у неё какой особенный, будто земляничный! Ты её обсасываешь-обсасываешь, и наконец, тебе становится любопытно, и ты достаёшь её аккуратно изо рта.
А это оказывается кусочек хвоста. Крысиного.