Глава 3. Марина

С утра в отделении было тихо. На ночном совещании всем устроили взбучку, и теперь коллектив усиленно «пахал». Где-то стучала открытая форточка: ветер, начавшийся ночью, продолжал гонять по улицам сухие листья, оттого в помещении гулял сквозняк.

Марина и Гуринок сидели на втором этаже возле кабинета следователя. Ждали, когда тот освободится и отведет их на опознание. Гуринок готовился увидеть шов, о котором вчера болтали милицейские. Почему-то он представлялся ему похожим на шрам от аппендицита, длинным и уродливым. Правда, мент сказал, что «паскуда не успел дошить», ему помешал капитан Волков, значит, метка будет короткой.

Еще Леша волновался, как покажет себя на опознании. Покойников он видел. В поселке время от времени хоронили, в основном стариков, траурная процессия шла в такой день по центральной улице, сопровождаемая маленьким духовым оркестром. Но тут другое: во время вчерашнего разговора с опером Макаровым тот сначала ругался, а потом пожал Леше руку, как равному. А вдруг сейчас он опозорится? Это же не просто покойница, а Таня, сестра. И как она теперь выглядит? Мент сказал, что ее задушили. Да еще этот непонятный шов, о котором нельзя говорить. Гуринок покосился на учительницу. Та, бледная, спокойная, сидела, сцепив на коленках руки, и смотрела прямо перед собой. Не похоже, что она переживает. Она и на уроки приходила всегда такая: бледная и спокойная. И в том же костюме.

Марина изо всех сил держала спину прямо, боясь расплакаться на глазах своего ученика. Она плохо спала ночью, вспоминала свою совместную жизнь с Волковым. Было душно, все время хотелось пить. Марина вставала, открывала балкон, в комнату врывался ветер, пахнущий цветущими яблонями, и становилось холодно. Она закрывала балкон, и тотчас наваливалась духота. И так всю ночь.

А ведь она ничего не знала про Илью. Только то, что он из детдома. Да и ей было все равно. Марину больше интересовала ее собственная жизнь. Было совестно. Еще ее тревожило, что завтра в отделении она окажется лицом к лицу с Андреем. Что ему скажет? «Мы больше не должны видеться?» Фу, какая мелодрама. Да, им не нужно встречаться. Но не это же главное. А то, что вчера они были вместе, а в это время убивали Илью. И оттого на душе было гадко.

Марина бродила по комнате, пила воду, открывала-закрывала дверь на балкон и все думала, думала, как будет завтра. Майор сказал, ее вызовут на опознание. А потом станут задавать вопросы. А если спросят, где она была в то время, когда убивали мужа? Марина с отчаянием стукнула кулаком в стену комнаты так, что костяшки сразу засаднило, – наверное, содрала кожу. Она нащупала графин, приподняла, чтобы налить воды, и поняла, что тот пуст. Нужно идти на кухню.

Она накинула халат, сунула ноги в шлепанцы и вышла в темный коридор. Из черноты кухонного нутра ощутимо тянуло запахом табака. Курил в квартире только сосед, и Марина скривилась. Сидит, небось, в темноте и пьет, закусывая дымом папиросы. Еще и сочувствовать полезет. Она потрясла пустым графином, решая, идти или нет, но упрямо вскинув голову, прошагала на кухню и щелкнула выключателем.

Свет залил большую комнату со старой плитой, красным газовым баллоном и двумя столами, накрытыми разноцветными клеенками. За одним сидел сосед и курил.

– Доброй ночи.

Марина, стараясь не смотреть, поставила в раковину графин и открыла кран с холодной водой.

– Доброй.

Марина удивилась и, чтобы проверить себя, обернулась. Сосед был трезв. Он смотрел на Марину оценивающим взглядом, и она торопливо запахнула ворот халата.

– Форточку открой, дышать нечем.

Она закрутила кран, подхватила графин и, стараясь не бежать, быстро ушла к себе в комнату. Мысль о странном поведении соседа промелькнула у нее в голове и тут же исчезла. И так было о чем подумать. Жадно отпив из кружки, она попыталась уснуть, но через несколько минут снова вскочила и заметалась, пытаясь разобраться в своих поступках и понять, что же теперь делать.

Утром, расписавшись в повестке, которую принес участковый, так ничего не решив, Марина надела строгий «учительский» костюм, туфли на низком каблуке, положила в сумочку два носовых платка и отправилась в РОВД. Увидев уже сидящего возле нужного кабинета Лешу Гуринкова, она в который раз отругала себя за черствость по отношению к другим. Она даже не подумала о том, что погиб не только ее муж, но и сестра Леши. Только почему он без матери? И ужаснулась, поняв, что ему тоже предстоит опознание. Но он же еще… маленький? Чувствуя, что сейчас заплачет от жалости к себе и этому мальчишке, Марина села рядом, резко выпрямила спину и сцепила руки на коленях. Дышать стало легче.

По лестнице на второй этаж, разговаривая, поднимались двое мужчин, и Марина крепче стиснула пальцы, услышав голос Андрея. Тот, попрощавшись с коллегой, стал спускаться, и она перевела дух, почувствовав, что руки стали мокрыми.

Следователь вежливо поздоровался с Мариной, но пригласил первым Гуринкова. И снова послышались шаги на лестнице. Андрей. Он подошел и сел рядом.

– Хочешь, я схожу с тобой на опознание?

– Нет. Я сама.

Помолчали.

– Я завтра в командировку еду. В область.

– Надолго?

– Как получится.

– Надо поговорить, – одновременно произнесли оба и замолчали.

– Я, как вернусь, знак повешу на калитку. Буду тебя ждать.

Андрей встал и, не оглядываясь, ушел.

Марина машинально кивнула ему вслед, отметив просто «знак», а не «наш знак», как Андрей всегда говорил. Когда Андрей и Марина только начали встречаться, на столбике калитки, как шуточное приглашение, появлялся дырявый ковшик. Но он однажды исчез во время общешкольного рейда по сбору металлолома. Пришлось заменить пропавший знак на кусок белой кафельной плитки, который отлично держался в выбоине столбика и был виден издалека.

Из морга Гуринок и Марина вышли, избегая смотреть друг на друга. Марина пробормотала дежурное «до свидания» и кинулась домой. Две комнаты, пусть и в квартире, где вечно скандалил пьющий сосед, теперь казались единственным родным местом, где можно поплакать и подумать. Пробегая в подъезде мимо почтового ящика, Марина заметила белеющий внутри конверт. В графе «отправитель» было написано красивым ровным почерком: «Детский дом №64. Директор Голикова Наталья Юрьевна». Мужа нет, а ему пишут. Чувствуя, что слезы, которые она так долго сдерживала, вот-вот хлынут, Марина побежала через ступеньки вверх по лестнице.

…Спустя три дня она шла из магазина с авоськой, заполненной продуктами, и сочиняла ответ директрисе детдома. «Ваш ученик погиб при исполнении…»? Да ну, как официальный некролог в местной газете. «Илья, к сожалению, погиб, защищая девушку от убийцы»? Так помягче. А еще лучше будет туда съездить. Посмотреть, где прошло детство Ильи. Ну и посылку отвезти. В письме директриса просила книги для уроков литературы. Она очень радовалась, что Илья женился на учительнице, и надеялась, что Марина поможет. Надо съездить, чтобы хоть немного отвлечься. Все равно у старшеклассников завтра последний звонок, экзамены еще не скоро, а младшие классы уже закончили учебу в этом году.

Неожиданно рядом взвизгнули тормоза. Марина обернулась. Из милицейского уазика выглядывал майор Звонцов.

– Идите сюда, Марина Аркадьевна! Мы подвезем!

Авоська не была тяжелой: две бутылки кефира, сметана и хлеб, но Марина понадеялась, что у майора есть свежие новости об убийстве, может, даже преступника нашли. Иначе с чего вдруг такое внимание?

Марина села в уазик и уставилась в затылок майору, мысленно подгоняя, чтобы он, наконец, начал говорить. Но тот медлил. Потом протянул:

– Такие дела невеселые в последние дни. Илью убили. А вчера из области Андрея Макарова привезли, тяжело раненного, сегодня уже второй раз оперировали.

– Что?! Как?

– Банду ловили. В деревне они засели. Милицейских со всех городских РОВД набрали, там леса вокруг, ну для засады, понимаете? Андрей, он опытный, бывал в перестрелках, а вот в подчинение ему дали парней-первогодок. Да, собственно, и место для засады у них было не особо важное. Так, на всякий случай их туда определили. А бандюки как раз этим путем и двинули. Обоих парней сразу подстрелили, а Андрей держался, пока помощь не подоспела. Свой боекомплект расстрелял, и запасные обоймы парней этих, первогодок, тоже. Засел в овраге и не давал гадам головы поднять. Им деваться некуда было. Сзади все перекрыто, погоня. Вот они поперли тараном в начале, потом залегли, когда наш Андрей половину бандюков положил.

– А сколько их было? Этих, бандюков?

Марина сглотнула тугой комок, внезапно парализовавший горло.

– Восемь.

Звонцов повернулся к Марине.

– Илья и Андрей дружили. Вы наверняка у Андрея дома бывали? В гостях?

– Конечно.

– Андрей, когда в госпитале в сознание пришел, передал через врачей, чтобы вы за его бабкой Катериной присмотрели.

– Я?!

– Врачи так сказали, мол, попросил какую-то Марину. Мы сразу подумали, что это он о вас.

– Да. У него бабушка – инвалид, на костылях по дому передвигается. Если некому больше, то я готова.

– Спасибо огромное, Марина Аркадьевна! Выручили! А то и так голова пухнет от проблем.

– А что-нибудь про убийство мужа мне скажете? – осторожно поинтересовалась она. – Есть новости?

– К сожалению, нет. Была крепкая версия. Недавно из заключения вернулся один. За убийство девушки сидел, швов, правда, не делал.

Майор вдруг осекся, поняв, что сболтнул лишнее. Марина тоже молчала. Она даже не поняла, о каких швах идет речь. Ее интересовало только расследование убийства мужа.

– И что? – поторопила она.

– А то, что у него оказалось алиби именно на последнее убийство. Следователь сегодня мне доложить должен, как собирается дальше действовать, – договорил Звонцов, решив, что Марина про серию убийств все знает. Может, муж с ней делился?

Но Марина ничего не знала, из спутанной речи майора она поняла только, что убийца не пойман, и подозреваемых у майора нет.

– Ну вот. Доехали. Так вы не забудете о просьбе Андрея, Марина Аркадьевна?

– Я вечером схожу.

Марина представила, как встретит «шалашовку» бабушка Андрея, и скривилась. Но деваться некуда. Придется идти.

– А если вам адрес госпиталя и номер палаты нужны, ну, навестить Андрея, все-таки он был другом вашего мужа, то у дежурного можно спросить.

На звук закрывшейся с громким хлопком дверцы уазика все во дворе отреагировали по-разному: девчонки, увлеченно прыгавшие через скакалку, остановились и с любопытством обернулись, но, увидев знакомое лицо Марины Аркадьевны, продолжили свое занятие. Три тетки на скамейке в тени клена с пышной кроной на мгновение отвлеклись, а потом стали дальше следить за копошащимися в песочнице малышами. Забивавшие «козла» соседи-приятели, кажется, вообще ничего не заметили. Марина хотела быстро прошмыгнуть к себе в подъезд, но перед ней неожиданно вырос Леша Гуринков.

– Новости есть? – он кивнул на удалявшийся уазик.

– Здравствуй, Леша Гуринков.

В Марине вдруг проснулась учительница. Нельзя позволять такое панибратство. Даже если вместе пережили посещение морга, они не друзья, которые тайно курят вместе на лавочке. Да, да, она знала о секрете мальчишек «пятнашки». С ее балкона было отлично видно, как иногда они крались за сараи, а потом над крышами, покрытыми рубероидом, поднимался белесый дым.

Гуринок замер, а потом понимающе усмехнулся.

– Здравствуйте, Марина Аркадьевна. Как здоровье оперуполномоченного Андрея Макарова?

Теперь замерла Марина. Гуринков, что, намекает на их тайную связь? Но быстро успокоилась. Нет. Он знает о банде, которую ловили в области, и о ранении Андрея. Хотя откуда? Как откуда? Поселок Кордной фабрики, вот как называется его источник информации. Все знают, где, что и когда случилось.

– Он в госпитале. Ему сегодня делали повторную операцию. Ты с ним знаком?

– А что вам сказал майор про убийство? Нашли кого-нибудь?

Марина сдалась. Теперь, когда дистанция установлена, можно и ответить. У мальчишки погибла сестра, да еще так страшно. Конечно, он переживает, потому и хамит.

– Николай Викторович сказал, что был подозреваемый, но на последнее преступление у него алиби.

– Валентин-киномеханик? У него алиби? Я же сам его видел вечером, как раз когда… – Гуринков осекся и задумался.

– Мне кажется, майор говорил про другого подозреваемого. Он сказал, что тот недавно вышел из тюрьмы, где сидел как раз за убийства девушки. У него алиби.

– Никого они не найдут, – зло сплюнул Гуринков, – третье убийство, а у них алиби, – передразнил он.

– Леша, ты не должен так говорить о нашей милиции, – фальшиво начала Марина, она совсем не знала, как себя вести. Гуринков не был похож на того ученика в классе, которого она привыкла видеть.

– Вам плевать, найдут или нет того, кто зарезал вашего мужа! – яростно выпалил Гуринков, у него на глазах появились слезы. – А у меня мать стонет по ночам и воет в подушку, понимаешь, ты, училка!

Он развернулся и кинулся бежать.

Уехать! Немедленно уехать из этого ада! Марина выпрямила спину и под любопытными взглядами соседей неторопливо прошествовала до двери подъезда. Прикрыв за собой дверь, она так же, как Гуринков несколько секунд назад, кинулась бегом вверх по лестнице. В авоське громыхали бутылки с кефиром.

Ворвавшись к себе, она выбежала на балкон и задышала сквозь отчаянные слезы. Почему никто ее… не уважает. Еще и Андрей, тяжело раненный, просил товарищей напомнить ей, что нужно навестить бабку. Как будто она сама не догадалась бы. Марина прислушалась к себе. А ведь он прав. Она бы о Катерине даже не вспомнила. И майор подсказал то, о чем ей самой нужно было поинтересоваться: как навестить тяжело раненного друга мужа. Андрей в госпитале, а она думала только, как бы Звонцов не догадался, что ее и Андрея что-то связывает. И мальчишка этот, Гуринков. Как презрительно он сказал это «училка». Уехать!

Марина вытащила из шифоньера чемодан и принялась кидать туда вещи. И вдруг остановилась, прижав к груди платье, которое она любовно выбирала для новогоднего торжества. А как же бабка Катерина? Она ведь там одна совсем. Не ходит. И ничего не знает про внука. Марина оглядела чемодан, хищно раскрывший пасть, и накиданные в его нутро как попало тряпки. Успеет она уехать. Нужно еще посылку с книгами отвезти директрисе детского дома. Марина схватила авоську с кефиром, хлебом и сметаной – вдруг у Катерины нет свежей еды, – накинула плащ – возможно, возвращаться придется поздно вечером, – закрыла комнату и спустилась на улицу.

– Кино-о-о! – кричал кто-то в форточку на весь двор.

Тетки подхватили малышей, торопливо собрали разбросанные в песочнице игрушки и потопали домой. Девчонки перестали прыгать, разобрали одну большую скакалку, скученную из двух, и тоже порскнули по подъездам. Лишь мужская компания осталась забивать «козла», не обращая внимания на переполох.

Марина постояла, подставив пряно пахнущему ветру разгоряченное лицо, и медленно пошла по дороге в сторону дома Андрея и Катерины.