Лариса зашла в лифт, еле держа тяжелые сумки с продуктами, изловчившись, с трудом нажала кнопку восемнадцатого этажа и, как только двери закрылись, устало прислонила спину. Крепко зажмурив глаза, чтобы сдержать слезы, миловидная женщина 52 лет подумала о том, что пусть это будет самый страшный день в ее жизни и самая большая потеря.
Ее любимый муж Сергей, с которым она прожила 27 лет, сообщил о том, что он полюбил другую женщину, и попросил Ларису съехать из его квартиры в трехдневный срок.
Детей они не родили, да и общим имуществом не обзавелись, делить было нечего, кроме прожитых лет, но их уже не вернуть.
– Как давно ты успел полюбить другую женщину? Ведь у нас все было хорошо! – Лариса пыталась говорить спокойно, но голос все равно предательски дрожал.
– Давно уже все не хорошо. Ты вечно уставшая, ты не ухаживаешь за собой, нам не о чем поговорить, кроме твоей долбаной работы. Да и что интересного ты можешь рассказать, все разговоры только о жизни твоих стариков, за которыми ты присматриваешь. Работник блин, социальный, ни развития, ни денег! – последняя фраза прозвучала как оскорбление и упрек.
– Сережа, давай поговорим, разберемся во всем, нельзя же взять и перечеркнуть нашу жизнь, семью…
– Какую семью? Открой глаза! Ты даже ребенка не смогла мне родить! А вот с Настей я через три месяца стану счастливым отцом и мужем. О дате развода я тебе сообщу, и прошу, не пытайся затягивать процесс, мы с Настенькой хотим родить ребенка в браке.
– Это ты убил нашего ребенка! Ты заставил сделать меня аборт, не вовремя тебе было, сволочь! Это по твоей вине я не смогла стать матерью. Гори в аду со своей потаскухой и вашим приплодом. Будьте вы прокляты!
Из печальных воспоминаний Ларису выдернул шум дверей открывающегося лифта и дикие вопли растрепанной женщины на площадке. Перед Ларисой предстала картина: двое мужчин в белых халатах пытались скрутить обезумевшую женщину, лицо и руки которой были в крови, рядом суетился Егор Иванович, а из соседней квартиры выглядывала Валентина Викторовна, к которой Лариса и шла. На несколько мгновений все стихло, видимо появление Ларисы всех отвлекло. Санитары первыми пришли в себя и, скрутив Полину, вкололи ей успокоительное. Она сразу как-то обмякла и произнесла фразу «Не закрывай глаза», как будто бы обращаясь к Ларисе.
Лариса очнулась в гостиной, напротив нее сидели Валентина Викторовна и Егор Иванович с расцарапанным лицом.
– Что случилось? – спросила Лариса. – Как я тут оказалась? Господи… – Воспоминания об увиденном накрыли Ларису волной.
– Не поминай Господа всуе, Ларочка, – протягивая чашку чая, упрекнула Валентина Викторовна. – Ты потеряла сознание, и Егор Иванович тебя принес сюда.
– Что с вашим лицом, Егор Иванович, что тут вообще произошло? Почему Полина была вся в крови?
– Полина моя совсем обезумела, как с цепи сорвалась, испортила икону, которую я так долго писал, выколов ей спицами глаза. Когда я попытался ее остановить, она набросилась на меня, еле свои глаза уберег, еле сдюжил. Не кровь на ней была, краска…
– Пришлось психиатрическую скорую помощь вызывать, хорошо, что я в этот момент заглянула к Егорушке, что мы двери-то только на ночь закрываем. Ларочка, да вы пейте чаек, голубушка, а то на вас лица совсем нет.
– Да как-то все навалилось… – выдохнула Лариса, вспоминая утренний разговор с мужем.
– А вы поделитесь, не держите в себе, легче станет, – подливая чай, предложила Валентина Викторовна.
– Муж полюбил другую, у них будет ребенок, мне нужно съехать с его квартиры в трехдневный срок. Поскольку в Москве на зарплату социального работника особо не разгуляешься, придется увольняться и уезжать обратно в деревню…
– Ларочка, зачем же так торопиться с решением, не спешите, подумайте, может еще все наладится. А пока поживите у меня, одна комната пустует, я в нее и не хожу совсем после смерти мужа. Мне хоть и 86 лет, но обслуживаю себя сама, из ума еще не выжила, а продукты вы мне и так приносите, оставайтесь, я только рада буду скоротать с вами вечерок, а то Егору Ивановичу я уже, наверное, надоела.
– Ну что вы, Валентина Викторовна, я бы хотел присоединиться к вашей теплой компании, если позволите, я ведь теперь тоже совсем один, в этот раз Полину упрячут надолго.
– Егор Иванович, мы с вами старинные друзья, конечно, присоединяйтесь, да и Ларочка, думаю, возражать не будет, правда?
– Правда, – кивнула Лариса.
На том и порешили. Лариса перебралась к Валентине Викторовне, зажили спокойно, Лариса взяла на себя все бытовые вопросы, вечера проводили за приятной беседой с чаепитием в компании Егора Ивановича. Полину действительно надолго положили в больницу. С диагнозом демонопсия на фоне шизофрении, расстройства, при котором человек утверждает, что видит демонов, лечение не помогало, ей становилось все хуже. Усердные молитвы Егора Ивановича за супругу и регулярные посещения церкви тоже не помогали в выздоровлении.
Развод с мужем состоялся быстро, Лариса не препятствовала, дала согласие, на сроке для примирения не настаивала, но принять предательство мужа так и не смогла. Особенно накатывало по ночам, никак не удавалось приглушить обиду, казалось, что чем больше дней проходит, тем хуже ей становится, особенно не отпускала мысль о ребенке, который должен был вскоре появиться на свет.
Бессонные ночи оставляли отпечаток на внешности, и конечно ее изможденный вид не остался незамеченным.
Однажды вечером за чаепитием Валентина Викторовна осторожно поинтересовалась:
– Ларочка, с вами все в порядке? Вы выглядите очень плохо. Поделитесь с нами, не держите в себе, станет легче.
Обычно сдержанная, Лариса зарыдала в голос, до боли зажимая глаза ладонями, сил сдерживаться совсем не было, да и не хотелось. В окружении этих пожилых людей она позволила себе наконец выплеснуть эмоции.
– Мне очень плохо, невыносимо жить. Весь мир рухнул в одночасье, я все и всех потеряла. Я не могу смириться с потерей, с тем, что мой муж теперь с другой, он станет отцом ребенка этой женщины. Что у них любовь, родив ребенка, они будут жить счастливо. Мое имя превратилось для него в пыль. Я проклинаю их и их еще не рожденного ребенка каждый день и час. Я захлебываюсь в своей ненависти, готова продать душу дьяволу за то, чтобы все беды мира свалились на их головы. Я ужасный человек, сама себя ненавижу за это.
Егор Иванович и Валентина Викторовна обменялись долгим взглядом, старуха кивнула, словно давая понять, что время пришло. Егор Иванович крепко обнял Ларису за плечи, она развернулась и уткнулась лицом ему в грудь, безутешно рыдая. Он прижал ее голову, поглаживая, как родитель, который пытается утешить своего ребенка.
– Ну уж, голубушка, право, дьяволу душу продать легко, только не выкупишь обратно. Чай, не ломбард. Вы уж так не шутите, кабы потом о словах-то своих не пожалеть…
– Продала бы, ей-богу, ни перед чем не остановилась бы, лишь бы жизнь их в ад кромешный превратить. Меня никто из них не пожалел, и я бы не пожалела.
– Посиди, голубушка, попей чайку с Валентиной Викторовной, есть у меня для тебя одно решение, раз уж время пришло.
Егор Иванович встал и ушел в свою квартиру. Через несколько минут он вернулся с иконой.
– Вот, Лара, прими в дар, молись, проси, она поможет, – протягивая икону, ободряюще кивал Егор Иванович.
– Но я не могу принять такой подарок, она же должна очень дорого стоить, мне и заплатить-то нечем…
– Заплатила ты, заслужила, сама позже поймешь. Ты поаккуратнее с ней, краска еще не до конца высохла, – и Егор Иванович вложил икону Ларисе в руки.
– Иди, деточка, отдохни. Забери икону к себе в комнату и ложись спать, – посоветовала Валентина Викторовна.
– И правда, пойду, простите меня, нервы совсем расшатались.
Лариса испытывала стыд перед этими добрыми немолодыми людьми, особенно за свое богохульство, пришло же в голову при верующих людях, один из которых писал иконы, говорить такие ужасные вещи. Она забрала икону, пожелала всем доброй ночи и ушла в свою комнату.
На кухне два пожилых человека молча пили чай, глядя друг на друга.
Молчание прервала Валентина Викторовна.
– Пора, – поглядев на часы, сказала она.
Старики взялись за руки и начали шепотом произносить заклинание.
– Для завершения обряда она должна пролить кровь с закрытыми глазами, – напомнил Егор Иванович.
– Я об этом позаботилась, добавила в ее чай специальных трав, усмехнулась Валентина Викторовна.
Лариса сидела в кресле, держа икону в руках и внимательно ее разглядывая. В какой-то момент ее начало клонить в сон, она подумала о том, что пора бы лечь спать, но ноги были словно ватные и встать с кресла совсем не было сил.
Проваливаясь в дрему, Лариса вспомнила свой дом в деревне и бабушку, которая однажды рассказала ей историю, как странствующий старец передал в их церковь икону, которую батюшка принял и определил место в церкви. Но со временем люди в деревне начали замечать, что после того, как появилась икона, жизнь людей стала портиться, они начинали болеть, ругаться с родными, урожаи становились все беднее, а скот часто погибал. И тогда они пришли к батюшке и потребовали убрать икону из церкви и сжечь.
Батюшка не пошел против толпы и дал свое согласие, но при этом отказался участвовать в сожжении иконы.
Деревенские быстро соорудили место для расправы в виде креста, привязали икону и подожгли сено вокруг. Икона не сразу загорелась, но краска с изображения святого начала медленно сползать, открывая взору присутствующих страшную картину другого лика, изображенного под образом святого, то был дьявол.
В ту ночь и церковь дотла сгорела, поговаривали, что батюшка из нее не выбрался, но тело не нашли, а батюшку больше никто не видел.
А икона адописная оказалась, потому и беды на людей сыпались, что молились-то они не святому.
Из оцепенения Ларису вывело воспоминание о безумной Полине и ее фраза «Не закрывай глаза!»
Лариса почувствовала, как из ее ноздрей фонтаном хлынула кровь. Открыв глаза, она увидела, что икона была залита ее кровью. Дотянувшись до влажных салфеток, лежащих на журнальном столике, одной она попыталась зажать нос, а другой стереть кровь с иконы.
От воздействия влаги краска размокла, а салфетка сняла с иконы верхний слой, обнажая изначальное изображение. Взору Ларисы представился ужасный образ, который скрывался под ликом святого.
– Адописная икона… как та, о которой рассказывала бабушка… Боже, что теперь будет? – тихо произнесла Лариса.
– Будет то, чего ты на самом деле хотела, наш Повелитель тебя услышал, твое желание исполнится. Цена тебе известна, ты сама ее предложила, – раздался за ее спиной голос Егора Ивановича.
– Нет, – выкрикнула Лариса, бросаясь к телефону. – Я предупрежу Сережу!
Валентина Викторовна и Егор Иванович преградили ей дорогу, она попыталась оттолкнуть их, но сил в руках не было, ноги перестали слушаться, ее тело обмякло, и она рухнула на пол к ногам стариков. Перед глазами все закружилось, предметы залетали по комнате, Лариса видела ухмыляющиеся лица своих соседей и странных сущностей, которые тянули к ней свои мерзкие лапы. Теперь Лариса могла только кричать, тело ей больше не принадлежало, так же как и душа.
– Егорушка, вызывай бригаду, – скомандовала Валентина Викторовна, – дело сделано, Повелитель будет доволен.
Два санитара переглянулись, узнав адрес, по которому поступил вызов.
– Странное место, не находишь? Недавно забирали буйную, еле скрутили, все черти ей мерещились. Теперь еще вот одна, тоже с чертями не договорилась походу.
Мужчины рассмеялись и поехали на вызов.
В этот раз все оказалось гораздо проще, пациентка лежала на полу обездвиженная и только несвязно бормотала про каких-то чертей.
По дороге в больницу скорая помощь попала в пробку, которая образовалась из-за сильного пожара в квартире жилого дома. Из подъезда выносили накрытые брезентом трупы мужчины и женщины. Если бы Лариса была в сознании, она бы увидела адские языки пламени, вырывающиеся из окон квартиры, где она когда-то была счастлива с мужем.
Очнулась Лариса в палате и с ужасом осознала, где находится.
– Очнулись? Трое суток проспали. Отдыхайте, милочка, а чтобы вам черти, прости Господи, не мерещились, мы вам икону в палате повесили, для успокоения вашей души. Это подарок супруга одной из пациенток, в ее палате похожая висит. Ей правда не очень помогает, слабоверующая должно быть.
Медсестра заботливо накрыла Ларису одеялом и удалилась, аккуратно закрыв за собой дверь.
Лариса попыталась встать, но тело ее не слушалось, она медленно перевела взгляд на стену и с ужасом увидела ту самую икону.
Из соседней палаты доносился истошный крик Полины:
– Не закрывай глаза!
Но было уже слишком поздно…
О проекте
О подписке
Другие проекты