3

Симона возвращалась домой на полчаса позже обычного в некотором возбужденном волнении. У нее на это была неожиданная причина. Она нетерпеливо открыла дверь ключом и с порога позвала сестру:

– Грета ты дома?

– Да, дома.

Слышно было, как Грета выключила телевизор.

– Обед готов.

– А Галюша еще не пришла?

– Нет еще. А ты хочешь ее ждать?

– Да нет, наверно. Она тебе не звонила?

– Нет.

– Мне тоже. Ладно. Слушай, Гретка, тут такое дело… даже не знаю, как сказать…

– Ну, Сим, говори как есть. Что-то случилось?

Симона постаралась не заметить «Симу», хотя она терпеть не могла, когда сестра ее так называла.

– Нет, ничего не случилось. Понимаешь, я зашла в мебельный магазин…

– Что?! Не может быть!!! Симона, ты? Зашла в магазин? Мебельный? Ты здорова?

– …и увидела там стулья. Мне они очень понравились.

– Так… Дай прийти в себя. И в чем проблема?

– Но нам же не нужны стулья. У нас есть стулья.

Грета рассмеялась.

– Симона, ты все-таки удивительное существо! Раз в жизни тебе захотелось купить, и ты еще раздумываешь! Нашим стульям сто лет, почему не купить новые современные?

– Они как раз сделаны под старину. Даже чем-то похожи на наши.

– А сколько стоит один стул?

– Дорого.

– Ну и ладно! Давай купим, Сим! Я буду в этом участвовать. Давай пополам.

– Я же тебе не из-за денег рассказала…

– Да, я понимаю. Тем более, давай купим. Хоть сейчас!

– Ну, сейчас уже поздно. Понимаешь…Я уже давно на них смотрю… вернее… я уже туда однажды заходила…Может, они тебе и не понравятся. Там есть и другие стулья… И подешевле…

– Симона! Давай завтра. Я – с удовольствием!

– Ты знаешь, даже не пойму, почему вдруг… Но я их тогда заприметила и подумала – красивые стулья. А сегодня иду мимо, дай, думаю, зайду, наверное, их уже раскупили. Но нет, стоят, ждут. И так мне захотелось… ну, можно и обойтись, конечно…

– Симона!

– Короче говоря, лучше, чтобы ты на них взглянула.

– Ну конечно! О чем разговор! Мы же договорились!

Грета, подперев щеку рукой, смотрела, как сестра аккуратно доедает второе. Симона часто говорила в таких случаях: «Перестань смотреть. Дай поесть спокойно», на что Грета отвечала: «Мне нравится смотреть, как ты ешь». На самом деле Грету с детства изумляла некая дисциплинированность Симоны в отношениях с едой. В отличие от самой Греты, которая вечно добавляла себе то приправы, то гарнира, излишки которых потом оставались на тарелке, или доливала полчашки чая, который потом оставался недопитым, Симона принимала предложенную порцию еды как приказ, не подлежащий обсуждению, и распределяла гарнир или приправу таким образом, что их хватало на все блюдо. Ложечка горчицы, к примеру, длилась до окончания второй сосиски. Кусок торта продолжался в течение всей чашки чая.

Вот и сейчас Симона отправила в рот последний кусочек курицы в сопровождении предназначенной для него завершающей дозы пюре, сделала финальный глоток яблочного компота и с легкой усмешкой обратилась к сестре.

– Хватит смотреть. Вкусно! Спасибо тебе за обед.

Грета кивнула.

– Грет, ты не забыла, о чем мы говорили?

– Нет, конечно. Завтра идем за стульями.

– А куда мы старые денем?

– Посмотрим. Некоторые выкинем.

– Жалко!

– А куда их! Их уже не починишь.

– Да… такие хорошие стулья.

– Были.

– Были. А сейчас… они уже…допотопные.

– Какие-какие? – со смехом переспросила Грета.

– Допотопные.

– Та-ак. Понятно…Привет от Никиты!

– А при чем тут Никита?

– А помнишь, он как-то сказал, что ему нравятся наши столы и стулья, потому что они такие допотопные.

Голос Симоны стал ледяным.

– Послушай, Грета, во-первых, я этого не помню. Во-вторых, неужели ты думаешь, что слова какого-то мальчишки… мне совершенно все равно, что он думает!

– Да дело не в нем. Просто после того, как он так сказал, ты вдруг заметила, что стулья допотопные.

– Если бы их можно было починить…Но ты сама говоришь… Послушай, я так редко чего-то хочу. Имею я на это право? Я увидела что-то очень симпатичное. И подходит нам по духу. Так что твой Никита совершенно тут ни при чем.

– Ну, хорошо, хорошо. Никита ни при чем. Хотя я не понимаю…

– Грета!

– Успокойся, Симона, нет так нет. Какая разница!

Несколько минут сестры молчали.

– Ладно, я пойду к себе.

– Тогда я тоже. Пойду досматривать фильм.

4

Симона уселась за стол, на котором были разложены ее черновики и выписки. Стул под ней заскрипел. Сколько им лет? Страшно сказать. Два стула уже «вышли в тираж», на них нельзя сидеть, отваливаются спинки. Надо бы реставрировать. Но дороговато. Конечно, Симона помнила, как Никита назвал стулья допотопными. Но она не поэтому зашла в мебельный. А потому что она сама подумала, что, может быть, действительно, пора купить новые. Но когда Грета так бесцеремонно об этом заговорила, да еще с усмешкой, Симона очень рассердилась. Именно за ее тон. За эту усмешку… Никакого такта. Симона подошла к окну. Потрогала землю в цветочных горшках – сухая. Надо полить.

Никита! Дикость какая-то! Сказать такую чушь!

При чем тут он? Только и слышно последнее время – Никита, Никита. Как мы жили раньше без Никиты? Откуда он взялся вообще?

Она вспомнила, как Галя однажды пришла домой после института.

* * *

– Что так поздно?

– У нас было несколько сдвоенных семинаров. Потому что на той неделе преподаватели куда-то уезжают. И они нам сделали трижды по две пары! Представляешь? Мы уже вообще ничего не соображали.

– Безобразие! – возмутилась Грета. – Они не имеют права так делать. Дети с утра без обеда, без отдыха…

– Да нет, мы там кофе попили. С булочкой.

– Правильно, скоро у вас у всех гастриты начнутся. Надо обедать вовремя и регулярно.

– Но я же не могла одна встать и сказать – знаете, мне надо пообедать.

– Почему не могла? Вот встала бы и сказала – и уверяю тебя, многие бы тебя поддержали. А если вы, как овцы, подчиняетесь – ну и нечего потом возмущаться.

– Ладно. Забей.

Симона передернулась. Грета усмехнулась.

– Кстати я там встретила одного парня из нашей школы. Представляете, он тоже на втором курсе, только на другом факультете.

– Что за парень?

– Парень как парень. Обычный. В школе мы почти не общались – он из «Б», а я из «А». Так, на дискотеках, на линейках. Но никаких контактов. Я его, правда, раньше уже видела в институте – смотрю, рожа знакомая. Но он меня то ли не заметил, то ли не узнал. Ну, я думаю – мне-то что. Пошел к такой-то маме.

– Галя!

– Ну, хорошо. Пошел к черту! Так тебе легче?

– Зачем вообще ругаться?

– Я не ругаюсь, я просто рассказываю. Ну вот. А тут вдруг он ко мне подходит – слушай, откуда я тебя знаю?

– А ты что?

– Я ему говорю, я к тебе в снах являлась. А он: нет, серьезно? Мне кажется, что я тебя знаю. Ты меня знаешь, говорю, но плохо. Ну, так, слово за слово, он вспомнил, где меня видел.

– А ты бы сразу сказала, что вы в школе вместе учились.

– Во-первых, не вместе. Во-вторых – зачем? Я вполне могла его не помнить.

– Зачем эти игры, Галь?

– В женщине, мама, должна быть тайна. Пусть разгадывает.

– Ой, Галя, Галя. Ну и дальше что?

– Ничего. Шли домой вместе, болтали. Он тут недалеко живет.

– Где?

– Не знаю. Я не интересовалась. Также не знаю его телефона, размера ботинок и любимого блюда.

– А свой телефон ты дала ему?

– А он спрашивал? Я сказала, что мы еще увидимся.

– А он тебе понравился?

– Ну мам, не знаю. Ничего так, вроде бы. Высокий, по крайней мере, выше меня. Светленький. Но искры он не высек.

Симона переглянулась с сестрой.

– Понятно. А как его зовут?

– Никита.

– Ну, что ж. Никита так Никита. Надо бы его как-нибудь пригласить к нам.

– Ну да. Конечно. До дому провожал, разговоры разговаривал – женись!

Все трое рассмеялись.

– Девочки. Не гоните волну! Может меня еще кто-нибудь когда-нибудь проводит – так я к вам их всех скопом приволоку.

5

– Мама, Грета, я вам привела гостя. Это Никита. Он хочет чаю с вареньем.

Симона неожиданно для себя растерялась.

– Да…Конечно… Сейчас… Пойду поставлю чайник.

– Хорошо, что молодой человек хочет чаю. А не коньяка, например, – вмешалась Грета – Но подожди, Симона, давай-ка с ним познакомимся сначала. Молодой человек ведь не умирает от жажды?

Молодой человек улыбнулся.

Симона тогда подумала, что у него хорошая улыбка. Позже Грета сказала то же самое, прибавив, что у него смеющиеся глаза и море обаяния.

– Если честно, то именно умираю от жажды. Но минут пять я продержусь.

Грета подняла брови. Она ждала, что он смутится «Да, конечно. Что вы. Не нужно никакого чаю». Уверен в себе, раскован. Естественен.

– Обычно, когда умирают от жажды, кричат «воды, воды».

– Да я и хотел воды. Но понимаете… Киоск почему-то был закрыт, а Галя предложила мне зайти к ней. И вот я здесь. А насчет чая – это целиком Галина импровизация.

– Нехорошо возлагать всю ответственность на девушку.

– Да. Вы правы. На самом деле, вина целиком на мне. Я хитростью проник в ваш дом, специально чтобы попробовать варенья… – В это время Грета уже протянула ему полный фужер минеральной воды без газа, и он в несколько глотков почти осушил его… – о котором мне доверчиво рассказала ничего не подозревающая Галя. – Он уже спокойно допил последние капли. – Ух, спасибо большое. Это было прекрасно. Буду жить!

«Он совершенно не смущается в чужом доме», – подумала Симона.

«В этом парне что-то есть», – подумала Грета.

– Так я ставлю чайник? – спросила Симона.

– Ну, на самом деле это необязательно. Я пойду. Спасибо за чудесную воду, – он улыбнулся в сторону Греты. – Сберегите для меня мою порцию варенья. В следующий раз, если вы меня, конечно, пригласите, я принесу какое-нибудь печенье.

– Это совершенно лишнее. А без чая вы от нас не уйдете. Я вас не отпущу.

– Ставь, ставь, мам, не слушай его. Мы ведь голодные, как псы.

6

Никита стал бывать у них довольно часто. Они с Галей приходили после занятий, Симона или Грета их чем-нибудь кормили. Иногда они сидели у Гали в комнате, и слышно было, как они о чем-то спорят или смеются.

* * *

– Галь, а как он учится?

– Чем он интересуется?

– О чем вы разговариваете?

– Кто его родители? Какие у него с ними отношения?

– Есть у него друзья?

Все эти вопросы Симона и Грета задавали Гале, потому что им необходимо было знать побольше о Галином мальчике – а они не сомневались, что Галя и Никита – это пара, и в телефонных разговорах с немногочисленными родственникми упоминали Никиту именно в таком качестве – «Галюшка с Никитой были в театре…» или «сейчас Галя с Никитой придут, я их покормлю и после этого могу быть свободна…»

Симоне и Грете Никита нравился. Они часто заводили с Галей разговор о том, какой он остроумный и веселый.

– Да это он только с вами такой, – отбивалась Галя. – А в жизни он довольно вялый и незаметный.

Их беспокоило, что Галя не ценит его замечательных привлекательных качеств, которые были очевидны для них. Симона говорила:

– Галя, он незлой, неконфликтный, внимательный.

– В нем есть мужское начало, и со временем он будет шикарным мужчиной, – вторила Грета.

– Вот когда будет, тогда поговорим. И вообще, что вам дался этот Никита?

Галя уверяла, что кроме дружеских чувств их ничего не связывает и что именно поэтому их отношениями можно дорожить – потому что дружба – явление более редкое, чем любовь.

– Ты, Галюша, не права. Будешь локти кусать, если упустишь такого парня.

– Слушайте, мне он нравится. Но не так, как вам хочется. Что я могу сделать? Мы дружим.

Сестры переглядывались и пытались выяснить, в чем дело – может, с ним что-то не так?

– Да нет же, он замечательный. Он умница-остроумница и все такое, но мне он как мужчина не нравится. Это понятно?

– А он за девочками ухаживает? Есть у него кто-то?

– За девочками он не ухаживает, потому что сейчас вообще никто ни за кем не ухаживает. Сейчас другое время. Сейчас встречаются, ходят вместе в кино, в кафе.

– Это и называется ухаживать.

– Ну не знаю. Вроде бы у него никого нет. Хотя другим девчонкам он нравится. Не могу сказать, что он институтский кумир, но думаю, некоторые были бы непрочь. Но он ни одну из них особо не выделяет. Хотя со всеми мил.

– Потому что он влюблен в тебя?

– Мам! Разве он похож на влюбленного в меня? Еще раз повторяю, мы друзья. И личная жизнь каждого не мешает этой дружбе.

– Какая же у него личная жизнь?

– Ну мало ли, какая.

– Но ведь он большей частью торчит у нас.

– Может, ему с вами интереснее, чем с нами.

– Почему все-таки? Может, он синий?

Галя прыснула, Грета расхохоталась.

– Мама! Какая ты у меня продвинутая, оказывается! Во-первых, не синий, а голубой.

– Какая разница!

– Во-вторых, он не голубой. Иначе он торчал бы не у нас, а где-то в гей-клубе. Но он – натурал.

– Натурал?

– Ну да, если уж ты разговариваешь в современных терминах. У него была трагическая любовь. И после нее он пока никого не может полюбить. Должно пройти время.

– А в чем трагедия? – поинтересовалась Грета.

– Грет, не могу рассказать, это его тайна.

– Но ты знаешь?

– В общем, да.

– От него?

– Да. Он сам мне рассказал. Только просил не трепаться на эту тему.

– «Не трепаться!» Как вы выражаетесь!

– Любопытно. Что там могло быть? Он не похож на человека, пережившего трагедию.

– Грета! Не пытайся меня расколоть. Я обещала.

– Да я и не пытаюсь. Я просто рассуждаю вслух. По крайней мере, я думаю, что это не история Ромео и Джульетты.

– Ну, мало ли какие бывают трагедии. Не обязательно с летальным исходом.

– Может, безответная любовь? – предположила Симона.

– Да нет, Симона, не похож он на человека страдающего. Он не пишет стихов о бессмысленности жизни. Он весел, уравновешен, в нем нет надрыва.

– Грета, кончай анализировать! А то ты сейчас докопаешься. И получится, что я его выдала. Он никогда не поверит, что ты сама догадалась.

– Да я же еще не догадалась. А если догадаюсь, то ты не говори мне, что я права. Вот и все.

– Ну да, не говори. Ты все равно меня раскусишь.

Грета рассмеялась.

– Хорошо. Не буду больше докапываться. Хотя кроме романа со школьной учительницей мне ничего больше в голову не приходит.

– Ну вот. Я же говорила!

– А-а, так вот оно что!

– Неужели у него был роман с учительницей? – поразилась Симона. – Но с кем же? Я практически всех ваших учителей знаю.

– Мам, значит, ты не всех знаешь. И потом, ничего такого не было. Просто ему нравилась учительница, а поскольку он хорошо учился, то она его хвалила. И он принял это за любовь с ее стороны. Вот и все.

– А в чем трагедия?

– В том, что его мечты оказались иллюзиями. Но он ее не может забыть.