Глава 3. "Ненавижу тебя!"

Торжественный выезд принцесс в Город не требовал, по счастью, пышных одеяний и причесок, драгоценностей и даже легкого макияжа – жителям метрополии давался шанс увидеть обожаемых принцесс почти в домашнем виде. Дара и Каста сменили утренние пижамки на джинсы и футболки с веселыми принтами, придворные парикмахеры вымыли и расчесали до блеска волосы девочек. А после белые с теплой золотинкой локоны принцессы Адары были собраны в высокий хвост на макушке, а темно-каштановые, очень густые и непокорные волосы Касты подвиты и разложены в художественном беспорядке по плечам. Таким образом была достигнута задача сделать первую визуально выше ростом, а вторую не такой долговязой. С этой же целью на ноги Касты были надеты серебряные балетки, а Дара, напрочь забывшая об утренних огорчениях, с восторгом созерцала красные туфельки с золотыми пряжками на таком высоком каблуке, какой ей прежде носить не приходилось.

Заключительным аккордом стали тонкие почти воздушные диадемы, с зелеными гранатами для Дары, и с красными – для Касты. После процедур и легкого массажа щеки и губы девочек пылали, кожа светилась юностью и здоровьем. В этом момент обе они были прекрасны.

Рядом с просторной королевской конюшней юных принцесс поджидала самая настоящая колесница, запряженная четверкой белоснежных поджарых коней с ласковыми и кроткими мордами. Колесница казалась отлитой из единого куска золота. Два больших раскинутых крыла осеняли ее с боков, жутковатая из-за своих размеров птичья голова с хищно приоткрытым клювом и длинной змеиной шеей нависала над спинами лошадей и как будто готовилась нанести по их теплой плоти смертельный удар. Сверху колесница была укрыта стеклянным пуленепробиваемым куполом – необходимая мера предосторожности, попасть внутрь можно было только при помощи электронного ключа.

В колеснице два сидения, каждое на гибкой прорезиненной ножке, предназначались для принцесс, а впереди у основания стилизованной шеи спряталось низкое уютное кресло с ремнями для секретаря Вадима Ивановича. Кондиционер поддерживал здесь комфортную температуру независимо от времени года, на лица девочек ложилась теплая розоватая подсветка.

Сестры заняли свои места, а добрый плешивый секретарь с вечно влажными глазами придал им нужную позу и поправил прически, почтительно касаясь принцесс самыми кончиками сухих скрюченных артритом пальцев. Стражники, облаченные по такому случаю в древнегреческие туники и доспехи, вскочили на выступы колесницы и проверили свои парадные мечи, а также спрятанные в потайных карманах газовые гранаты и пистолеты. Почтенный кучер в красно-оранжевой ливрее и бархатном кушаке, стянутом так, что грудь колесом, расправил плечи, взметнул кнут над головой. И тогда трубный звук разнесся через громкоговорители над Городом, извещая всех его обитателей, что парадный выезд начался.

Разъехались бесшумно в стороны гигантские створки ворот, лошади горделиво и без спешки зашагали по надраенной до блеска мостовой – они-то знали, что кнут ни в коем случае не коснется их начищенных спин. Девочки сразу уловили уже привычный им гул, подобный шуму прибоя, нарастающий с каждым мгновением. Каста поморщилась, а Дара часто задышала, сжала кулачки у горла и не смогла сдержать ликующий всхлип. На ближних подступах к дворцу люди в праздничных одеждах, пока еще нещадно теснимые стражниками, вопили от восторга при виде девочек, одной из которых однажды предстояло стать их королевой.

Вот они влились в главный городской проспект, названный проспектом Надежды, ибо что, кроме надежды еще оставалось у этого мира? Проспект пролегал через весь Город и был достаточно широк, чтобы всем желающим хватало места на тротуарах. Горожане выстроился вдоль пути следования колесницы, по куполу непрерывно стекали, устилали дорогу цветы и мягкие игрушки. За колесницей следовал кортеж из десятка машин, протяжно гудевших, туда жители могли передавать подарки и письма для принцесс.

Но сходить с тротуара и приближаться к колеснице было строжайше запрещено. Ходила молва, что прикосновение к крыльям или к стеклу мгновенно убивает ударом тока. Это было не так – нарушителей поражали снайперы, занявшие все стратегические точки по ходу следования – но легенды всегда предпочтительней правды.

Люди поднимали на руки детей, чтобы показать им юных принцесс. Мальчишки сновали едва ли не под ногами лошади и частенько получали удар хлыста, которым потом гордились перед друзьями, словно орденом. В общем, все шло по накатанной, как всегда в этот день. Принцессы, которым строго-настрого запрещалось болтать, кривляться или спать, делали то, что положено: улыбались и махали ладошками, а раз в пять минут посылали толпе воздушные поцелуи. Не забывали выпрямлять спины и вскидывать подбородки, когда их фотографировали или снимали на камеру. Так что через полтора часа обе умирали от усталости и радовались только тому, что их экипаж, сделав оборот вокруг памятника погибшим во времена Двухсотлетней войны на площади Памяти, уже ехал в обратном направлении. Бесконечный проспект Надежды подходил к концу и впереди снова виднелись укрепленные стены дворца.

И вот тогда случилось непредвиденное: лошади шарахнулись и встали на дыбы, едва не нанизав свои лоснящиеся спины на острие птичьего клюва. Колесница дернулась и остановилась, так что девочки едва удержались на своих местах, толпа разом ахнула и колыхнулась в едином стремительным движение. Дополнительные стражники повыскакивали из салонов машин, в один миг окружили колесницу и вскинули автоматы.

– Ой, покушение! – пискнула Дара, после чего моментально сползла на пол, прикрыла голову руками. Но ее сестра, напротив, вскочила и даже привстала на цыпочки, стараясь разглядеть, что происходит. Отважный секретарь бросился к ней и раскинул руки крестом, стремясь своим тщедушным телом защитить принцессу от пока неясной опасности.

– Там кто-то есть на дороге, – не замечая его попыток, громко комментировала происходящее Каста. – Даже двое: старик и парень. Кажется, они безобидны, руки держат поднятыми. Дара, вставай же и погляди на них!

Принцесса Дара привыкла во всем полагаться на сестру и потому разом поверила, что опасности нет, поднялась на ноги. Но из-за крупов лошадей, да еще испуганно мотающих головами и приплясывающих на месте, она мало что могла увидеть. Каста помогла ей забраться с ногами на стул.

Действительно, метрах в пяти по ходу колесницы на дороге полулежал толстый старик с круглой лысой головой. Он молитвенно протягивал руки к колеснице, а лбом почти упирался в асфальт. Над ним, гордо вскинув голову и свирепо раздувая ноздри, стоял смуглый юноша, темные крупные кудри рассыпались по его плечам. Правую руку он неподвижно держал над головой, а левой непрерывно поводил туда и сюда, словно показывал что-то толпе – толпа всякий раз шарахалась в испуге, но потом, влекомая любопытством, возвращалась на прежнее место. Десятки стражников со всех сторон держали обоих на прицеле, но не стреляли из предосторожности – у парня вполне могла оказаться граната. Все новые стражи стягивались вокруг этой пары, постепенно закрывая собой опасность, как пчелы берут в шар врага и затирают его своими телами.

– Я знаю, кто это! – вдруг вскричала Каста. – Это же мсье Прежан, он учил нас французскому, пока его жена не начала слишком часто болеть. Ты помнишь его, Дара?

– Я и французского никакого не помню, – пробормотала в ответ Дара, она предпочитала смотреть на юношу. С растрепавшимися волосами и пылающим взглядом он был поразительно хорош собой.

– Да погляди ж ты, что происходит! – сестра с силой дернула ее за руку, едва не своротив со стула. Теперь она показывала в сторону, туда, где за спинами волнующейся толпы военные уже устанавливали орудие обтекаемой формы, грозно сверкающее серебристой поверхностью и получившее в народе прозвище «хладомет». Одного беззвучного выстрела будет достаточно чтобы превратить этих двоих в глыбу льда, нейтрализовать возможную гранату, а потом просто расколоть на мелкие кусочки и откинуть прочь с дороги. Этого Каста допустить не смогла.

– Вадим Иванович, откройте скорее дверь! – приказала она. Но секретарь лишь покачал головой:

– Принцесса, ты сама знаешь, что делать этого нельзя ни в каком случае.

– Но я вам приказываю!

– А я не подчиняюсь, увы.

– Ах, вот как!

И принцесса Каста пошла на штурм. Она толкнула хилого секретаря рукой в грудь (не забыв второй бережно придержать за плечо), распахнула полы его парадного сюртука и сорвала висевший на тонкой цепочке электронный ключ. Дара за ее спиной попискивала от страха и интереса. Приложив ключ к едва видному углублению в стекле, Каста вырвалась на волю, как засидевшийся в бутылке джин. Толпа в испуге шарахнулась назад, а бледный офицер едва не упал грудью на готовый выстрелить хладомет. Принцесса мигом подбежала к старику с юношей, раскинула в стороны руки и громко закричала:

– Никому не приближаться, пока я… пока мы с сестрой не разберемся, в чем тут дело!

И разом стихла пораженная толпа, только фотографы не переставали щелкать затворами. Каста, не опуская рук, склонилась над стариком:

– Скажите, что с вами произошло, мсье Прежан?

– Девочка моя милая, ты не забыла меня! – старик громко зарыдал, оглаживая обеими руками балетки на ногах принцессы. – Моя добрая, самая талантливая ученица! Я всего лишь прошу милости – нет, не для себя, но для своего сына.

– Ну, говорите же! – поторопила его бывшая ученица, глазами тщательно отслеживая любое движение вокруг. Она опасалась попытки кого-нибудь из стражников схватить ее и утащить обратно под защиту непробиваемого стекла. И тогда эти двое будут немедленно убиты.

– Этот год был для нас тяжел и безотраден, принцесса, – одышливым голосом заговорил старик. – Сначала заболела и умерла моя дочь, за ней – жена. Нас сразу внесли в черный список как кандидатов на высылку из Города. Но мы старались вести себя тихо и скромно, чтобы не вызывать нареканий. Однако вчера моего сына обвинили якобы в разжигании национальной розни и предложили собирать вещи для скорой депортации. Но мой Одэ не способен на дурные дела. Он уже много лет живет мечтой попасть в школу «Стальные скелеты», чтобы однажды принять участие в Турнире. Ведь вы не забыли друга своего детства, принцесса?

Каста вспыхнула и медленно перевела взгляд на юношу. О, она не забывала его ни на день, хотя уже два года прошло с тех пор, как учитель-француз и его сын покинули дворец. За этот срок Одэ еще красивее: тугие кудри смоляных волос, худое лицо с пугающе-острыми скулами, черные длинные глаза, холодные и насмешливые. Он был старше сестер на два года, но с удовольствием принимал участие в их играх и шалостях. Теперь же взгляд его был полон горечи и злости, на принцессу он не смотрел. А «граната» в руке оказалась всего лишь двойным медальоном с портретами сестры и матери. И Каста решилась.

– Секретарь! – крикнула она звонким голосом, и верный Вадим Иванович без промедление выступил из-за ее спины. – Я прошу вас немедленно внести Одэ Прежана в списки гладиаторов школы «Стальные скелеты». Его отец остается в Городе на содержании сына. Вы все записали?

– Да, принцесса, – с самым серьезным видом заверил секретарь, чиркнув что-то в растрепанной записной книжке.

Через минуту движение возобновилось. Одэ заботливо отвел отца на тротуар, где их сразу заключили в кольцо журналисты и телевизионщики. Сестры снова уселись и выпрямили спины, секретарь Вадим Иванович тайком глотал таблетки и непрерывно качал головой, давая понять, что девочек ждут большие неприятности. Да они и сами это понимали: Дара до конца пути дулась на сестру и не разговаривала с ней.

В холле дворца камеристка королевы не позволила им подняться к себе, а велела сесть на длинную скамью и ждать особых распоряжений. Позднее им принесли напитки и легкие закуски, но не позвали к обеду. Дара беззвучно рыдала от страха.

– Не бойся, – прошептала ей на ухо сестра. – Я сразу скажу матери, что ты ни в чем не виновата.