Итак, Шурзин Тимур. Умный, мог быть успешным, счастливым мужчиной, если бы не одно «но». Он – абьюзер, и едва не довел беременную жену до самоубийства. Чуть не потерял двух детей, а когда жена от него все же сбежала, (не без помощи бюро, надо отметить), вступил на роковую ветку судьбы. Если ничего не исправить, то совсем скоро Тимур допустит грубейшую ошибку на службе, которая приведет к гибели более двухсот человек.

Прошло уже больше двух недель с момента, как Алия бросила мужа и переехала к маме, а мое желание предотвратить трагедию так и повисло в воздухе. Кивок Бурова – вот, пожалуй, и все, что удалось получить от начальства. Воодушевленные слова Глеба, что мы «будем решать», так и остались словами.

Сначала я молча ждала. Но когда увидела, что никому нет дела ни до Шурзина, ни до гибели лайнера, начала сомневаться в успехе выбранного курса. Даже молчаливое согласие Бурова виделось теперь не как твердое «да, мы этого так не оставим», а скорее как «да, оставим». Еще и тренинг этот… «Замочная скважина» – как дополнительный знак невмешательства.

– Михаил, у меня есть вопрос, – произнесла я, привлекая внимание. – Время идет. Совсем скоро Тимур допустит ошибку, а мы ничего не придумали.

– Шурзин все еще не наш клиент, – ответил Буров. – Почему мы должны ему помогать?

– Алия тоже не была нашей клиенткой. За нее попросила подруга.

– И заплатила за наши услуги. Но даже в этом случае мы влияли на Шурзину косвенно, подстраивая обстоятельства. Пока ты не вмешалась со своей правдой. Твоя попытка прямо повлиять на клиентку могла привести к непоправимому.

– Но не привела же!

– Не привела. Считай, тебе повезло.

Михаил пристально смотрел мне в глаза, я отвечала ему тем же. Упрямая и недовольная, надеялась, что смогу повлиять на начальство, вызвать в нем хоть немного сочувствия или стыда. Авиакатастрофа из-за ошибки Тимура разве не форс-мажор, вызванный исправлением судьбы его жены?

Уверенность в том, что это бюро где-то допустило ошибку, крепла с каждой минутой. Мы должны были сработать как-то иначе, изменив ситуацию. У нас ведь есть знания и опыт. А раз уж случился форс-мажор, то мы должны сделать все, чтобы ошибку исправить.

Но Буров, кажется, думал иначе. А еще понимал, какие мысли неслись табунами в моей рыжей головушке. Потому что вдруг улыбнулся и махнул рукой, приглашая присесть. Дождавшись, когда я сяду в кресло, он разместился напротив и продолжил спокойнее, чем прежде:

– Послушай, Василиса. Ты должна понимать, что есть действия, направленные на изменение реальности. А есть действия, направленные на изменение человека. Мы можем косвенно влиять как на реальность, так и на человека. А можем влиять прямо, меняя реальность или человека. Но в каком случае бюро имеет право прямо влиять на человека, руководствуясь принципом свободы выбора? И вообще, зачем существует бюро?

Уел. На эти два вопроса нельзя ответить неправильно.

Буров ждал. Ждали мои коллеги, что не успели уйти, а теперь внимательно следили за нашей беседой.

– Мы можем прямо влиять на человека, если у нас есть его согласие, – ответила я на первый вопрос. Пришлось ответить и на второй: – Бюро работает с теми, кто хочет меняться.

– Верно. Или с теми, за кого платят. Но в этом случае мы ограничены. Мы можем попытаться изменить реальность, прямо или косвенно влияя на нее, или косвенно повлиять на человека, чтобы изменить его Путь. Так было с Алией до твоего прямого вмешательства. Так было с Петей Филиным, пока он и его мать не дали прямое согласие. Ты работаешь в бюро не так долго, но я надеюсь, этот разговор больше не повторится.

– Как можно быть таким… меркантильным? – Я не желала сдаваться. – Речь сейчас не только о Тимуре, но и о пассажирах лайнера, который в будущем разобьется! Если мы об этом узнали, может, это от Вселенной нам знак, что нужно все изменить?

– Может, знак. А, может, и нет. Меняя настоящее, ты меняешь будущее. Пространство вариантов огромно. В новых обстоятельствах Тимур допустит ошибку. Но, если бы Алия и дети погибли, Тимур мог точно так же ошибиться, испытывая уже другие эмоции. Можешь ли ты утверждать, что этого никогда не произошло бы?

– Нам уже не узнать, как развивались бы события после гибели Алии и детей. А люди в лайнере не виноваты! – Я уперто стояла на своем.

– И у них будет свой выбор и обстоятельства. Уж, поверь. Погибнет тот, кому пора уйти.

Этот разговор с Буровым хоть и прояснил основные моменты, но, в сущности, для меня ничего не решил. Смирения не наступало. Ну не могла я принять с миром то, что мой шеф подписал приговор Тимуру, который наверняка сядет в тюрьму, когда выяснится причина аварии, а еще – сотням простых людей. Взрослых и детей, что сядут в тот злосчастный день в самолет и полетят в отпуск. Или домой. Или в командировку.

Да. Согласия от Тимура на вмешательство в его судьбу не было. Мы не знакомы, а если даже познакомимся, то вряд ли Шурзин поверит мне. А то и поднимет на смех. Вспомнить только, как отвратительно он поступил с Алией, уничтожив визитку бюро.

Вот так я и зашла в тупик, из которого не видела выхода. Часть меня внутри уже горевала от неспособности повлиять на реальность. Часть надеялась, что, как только в программе Глеба сформируется точная дата события, у меня появится план.

Мобильный тренькнул в руке. Имя абонента заставило меня от удивления широко раскрыть глаза. Шурзина! Мне звонила жена Тимура. Казалось, что мы расстались давным-давно, расстались нехорошо. Алия обвинила меня в желании испортить ей жизнь, я же влезла с помощью, о которой меня не просили. Так уж получилось, в прошлом ничего не исправить, но есть шанс исправить сейчас.

И все же с некоторой опаской я нажала «ответить». Разорванные отношения даже спустя много лет обычно возобновляются с прерванной точки, а тут прошло меньше месяца. Перед глазами пронеслись события того хмурого дождливого утра, когда я гуляла с любимым зонтом, искренне надеясь на чудо.

– Вася, привет. Это Алия. Если ты не узнала.

– Узнала, конечно. Привет! Как твои дела? Рада слышать!

– Правда? – В голосе Алии послышались радостные нотки. – Как хорошо, что ты не обижаешься!

– Ну что ты! Мне не следовало говорить тебе о муже, да еще и без доказательств.

Извиняться и оправдываться перед Алией не хотелось, поэтому я замолчала. Достаточно признания и теплой искренности, которые должны прояснить мои чувства. Тут она или примет случившееся, и тогда мы продолжим общение, или нет. Заискивать точно не стану, даже ради работы.

Короткая пауза прервалась глухим голосом Шурзиной:

– Тимур мне изменяет. Ты была права. Он сам признался.

Тяжесть последних фраз почувствовалась на расстоянии. Так мало времени прошло. Подобное забыть нелегко, если вообще возможно. Алия чувствовала себя преданной, она была зависима от отношений, от Тимура и нуждалась в поддержке. В тяжелые моменты жизни бывает, что своего внутреннего стержня мало. Что же говорить о тех, у кого он еще не оформился, у кого его еще попросту нет?

– Если хочешь, можем встретиться, – предложила я. – Поговорить.

– Правда? – Женский голос повеселел. – Я бы очень хотела. Но сейчас я живу с мамой. Погуляем в парке, что находится на Лесниченской? Знаешь такой? Я могла бы оставить детей на пару часов.

– Давай встретимся там. Я смогу в пять. Отпрошусь с работы пораньше.

– Возле фонтана. Идет?

Можно и возле фонтана. Сбросив вызов, я не сдержала улыбки. То, что позвонила Алия, стало для меня нужным подарком. Повод поддержать ее, узнать больше о Тимуре, потому что именно он стал моей целью после расчетов Глеба.

После изменений в ключевой точке происходят изменения сначала во всех информационных полях, а затем и в материи. Моя задача теперь – найти ключ к изменению будущего. Или хотя бы попробовать.

Вернуть нельзя отпустить

Алия не успела отложить мобильный после разговора с Василисой, как во входную дверь позвонили. Мелодия разлетелась по дому, рассыпавшись хрустальным бисером по закуткам, и через мгновение все стихло.

В холле послышались шаги мамы, спешащей встретить пришедшего, скрежет дверного замка, звуки мужского голоса, прерываемого недовольным женским. Гостю были не рады, его не ждали и пытались отправить восвояси.

Алия думала об этом с усмешкой. Не меняется мама, не любит случайных гостей.

Затем голоса смолкли, но раздались шаги, и дверь кабинета открылась.

От одного взгляда на Тимура, который закрыл собой большую часть дверного проема, у Алии все внутри всколыхнулось, задрожало, растеклось жгучей обидой, что нисколько не уменьшилась за прошедшие дни. Боль обострилась, налилась тяжестью в мышцах и тисками сковала их.

Тимур. Ее муж девятнадцать дней не появлялся, не звонил, и вот… Стоит, высокий, красивый, одетый с иголочки… В форме, в белой служебной рубашке, даже совсем не уставший. Буравит пристальным взглядом из-под прямого разлета чуть сведенных бровей. В темных глазах до сих пор плещется ночь, что когда-то так восхищала ее и заставляла раз за разом прощать в надежде на перемены.

Что ж… Доверчивой дурой была.

– Алия, – голос мамы из-за спины мужа показался слегка виноватым, – не смогла остановить. Требует встречи с детьми. С тобой хочет поговорить.

С чем пришел? Что хочет? Может, все осознал? Неуместная здесь и сейчас надежда внезапно робко засветилась под горечью потери, но Алия не разрешила себе расклеиться, как и не захотела ответить.

Стояла молча, собиралась с силами, выжидала. Ну точно маленький звереныш в кустах, следящий за тем, как мимо крадется хищник. В надежде, что не заметит, не учует ее настроение, а то и передумает в последний момент. А еще лучше – развернется, сбежит.

Нет, для слабости не место, не время. Она будет – обязана быть! – хоть немного сильнее! Хотя бы сейчас. Перетерпит и позже поплачет.

– Алия?

Настороженный, даже заботливый тон мужа – и короткая пауза. Шаг Тимура к ней, и Алия отшатнулась, показывая, что лучше ему оставаться на месте. Бросаться к нему в объятья или просить остановиться не было никакого желания. Приказать бы уйти, но не послушает. Будет только хуже, если Тимур разъярится. Она не вынесет грубой ссоры. Совсем.

Дрожь растеклась по телу, память заботливо подсказала моменты, о которых хотелось забыть. Оскорбленная, растоптанная предательством, Алия почувствовала в горле комок и быстро отвернулась к окну. Взгляд упал на мокрый коричневый куст, на нем почти не было листьев. Ветер нещадно трепал оставшиеся золотые полоски, грозясь их вот-вот оторвать.

Эти полоски – как ее любовь к Тимуру. Когда-то ее было много. Когда-то она сама, Алия, цвела, сияла, радовалась мужскому вниманию и верила в его любовь. И что же случилось потом? Ссоры на пустом месте, скандалы, обвинения и угрозы, ругательства беспощадно срывали с веточек ее нежности все, что давало надежду на счастье.

Сейчас Алие очень хотелось сбежать, но тогда придется пройти мимо мужа…

– Алия, долго это будет продолжаться?

Тимур был недоволен. Раздражение мужа Алия почувствовала сразу же, как и внезапно навалившуюся усталость от своей реакции на него, от его плохо скрываемой злости. Привык командовать, привык, что всё всегда по его. В душе поднялся протест, и снова на вопрос не ответила. Просто стояла, перебирая пальцами четки с отцовского стола, что так удачно попались под руку. Они чуть-чуть успокаивали.

– Алия, давай поговорим.

– Нам не о чем разговаривать, – на удивление сухо прозвучал ее голос.

– Я хочу отвезти детей к маме. Мои родители их почти месяц не видели.

– В другой раз.

– Мама давно просила. Что я ей скажу?

– Скажи, что мы гостим у моей мамы.

– Сколько можно гостить? Пора возвращаться домой.

– Домой?

И тут Алия засмеялась. С горечью и от души. Все лучше, чем плакать. За это время у нее многое получилось обдумать. Например, что отношения с Тимуром давно зашли в тупик. Он столько времени мучил ее, обижал за то, что она просто любила и старалась сохранить тепло в семейном очаге, родила ему дочерей. Сейчас вот беременна третьей. В награду он ее предал. За все время отсутствия Тимур даже не вспоминал о них, развлекался с любовницей и думает, что она стерпит. Не стерпит! И не простит! Будет плакать, зубами грызть ночами подушку, лишь бы не допустить примирения.

Те вечер, ночь и утро, когда приехала мама, Алия помнила в мельчайших подробностях. Если бы не тот зонт, не звонок, могло случиться что-то страшное. Но вот что? Алия не имела понятия. Просто чувствовала, садясь в такси, будто родилась заново. Будто ее решение попробовать жить без Тимура, найти в себе силы для этого, открыло какую-то дверь. Тогда был сделан такой важный шаг, что развернуться нельзя. Нельзя по-старому, можно только по-новому. А мужу Алия больше не верила. Любила по-прежнему и до сих пор плакала оттого, что Тимур все испортил.

И вот он – Тимур. Стоит и смотрит на нее испытующе, зовет домой, как ни в чем не бывало.

– Разве можно назвать домом тот, где протухла семья? Будто гнилая рыбешка?

– Алия… – Тимур поморщился. – Я тогда солгал. Про ту женщину. Я могу все объяснить.

– Не нужно. У меня нет времени слушать сказки.

Верхняя губа Тимура дрогнула и чуть приподнялась, показывая недовольство. Так свирепый волк ощеривается в предупреждении. Какие-то доли секунды. И все же Шурзин совладал с собой и натянуто улыбнулся.

– Чем это ты занята?

– Сегодня у меня важная встреча.

– С кем? – И чуть злее, чуть ревнивей продолжил: – Свидание? Шляешься с мужиками? Беременная? Можно не предохраняться, ведь так? Ты же замужем, Алия. Давай-ка быстро домой собирайся.

«Шляешься» резануло по оголенным, натянутым нервам. Будто и не было этих дней разлуки. Прошлое мгновенно вернулось, вспыхнуло и разгорелось. Снова Тимур обвинил ее в том, о чем она даже не думала. Обидно. Только что назвал ее беременной шлюхой. Да она ему никаких поводов никогда не давала. В отличие от него. Да он ни разу не поинтересовался, что с ней или с детьми! Где он был все это время?

– Уходи, – глухо произнесла, сдерживая жгучие слезы. – Пожалуйста, Тимур, уходи.

– Я хочу видеть дочек.

– Они по тебе не скучают. – Алия была непреклонной.

–Ты врешь, Алия. Где Бибка и Анель? Отвечай! Мне они тоже нужны!

Неожиданное осознание, что Тимур может увезти девочек, ошпарило, как кипятком. Страх и обида вдруг переросли в злость, и Алия почувствовала себя сильной львицей, готовой перегрызть глотку любому, кто посмеет перечить. Глаза лихорадочно заблестели, губы сжались в полоску, участилось дыхание. Руки непроизвольно сжались в кулаки, четки впились в ладонь до боли, но было не до нее.

– Ты не посмеешь их забрать, слышишь?!

Воинственный настрой Алии стал настолько явным, что Тимур стушевался. Поморщился.

– Не буду я их забирать. Раз не хочешь. Я приехал к тебе. Помириться. Я скучаю по дочкам. Где они? Хочу их поцеловать. Разрешишь?

Взгляд Тимура стал мягче, пальцы разжались, и он сам будто расслабился. Понял, что силой и угрозами тут не помочь. Наоборот, все еще больше испортит.

Похоже, он просчитался. Ждал, что жена даст слабину и вскоре ему позвонит, начнет плакать в трубку, будет умолять его сохранить брак и семью. За годы жизни с ней Тимур хорошо ее изучил, но что-то пошло не так. Алия не собиралась возвращаться, чувствовала себя возле мамы увереннее, и ему это не нравилось. Но пришлось сделать вид, что правила игры принимаются. Вот же упертая баба!

Тимур тут же сменил гнев на милость.

– Пожалуйста, Алия. Я соскучился.

– Они на заднем дворе, – сдалась жена, – там играют. Только недолго, пожалуйста. Иначе я опоздаю.

– Так куда ты собралась?

– С чего ты взял, что я буду тебе докладывать? – возмутилась и тут же добавила: – Ничего особенного. Встреча с женщиной.

Тимур слегка усмехнулся. Последняя фраза отчетливо показала, что ей не все равно. Иначе зачем оправдания? Его ревность жену задела, значит, равнодушия нет. Обижена Алия, нужно время. Чуть больше внимания, доброты – и рано или поздно она успокоится, расслабится. И вот тогда можно установить свои правила. Вернуть жену на место, а потом сделать так, чтобы впредь ей было неповадно выкидывать такие коленца.

– Что за женщина? – Тимур был сама терпеливость. – Сложно ответить?

– Не хочу отвечать. Так устраивает?

– Могу тебя подвезти. Если надо.

– Нет. Не надо. Доберусь до парка сама.

– Значит, в парк. В какой? На Лесниченской?

– Ты хотел видеть дочек? – И устало продолжила: – Иди, общайся. А от меня отстань.

Тимур хмыкнул, на этот раз ничего не сказал, молча вышел из кабинета, соглашаясь на сделку. Он знал, где находится выход во двор, потому в помощи не нуждался.

И все же Алия пошла следом. Не выдержала, вдруг испугалась, что Тимур и на этот раз обманет, увезет с собой девочек, и ей придется вернуться в квартиру. Этого допускать не хотелось. Именно сейчас она остро нуждалась в собственном пространстве, в котором не должно быть Тимура. Чувствовала интуитивно, как жертва, вырвавшаяся из хищных лап. Пусть пока все останется так, как сейчас.

Алия смотрела на широкую мужскую спину, а внутри уже что-то тихонько радовалось визиту мужа, предательски так радовалось тому, что она не забыта, что Тимур в ней все же нуждается, ревнует и намерен вернуть. Она помнила, как он ее добивался, каким был галантным и ласковым, как делал все для нее. Тимур ведь мог и осознать, что потерял нечто важное… Ее любовь и семью. Мог ли он осознать?

Дочки встретили отца с нескрываемым детским восторгом. Для каждой нашлась шоколадка, припрятанная в кармане форменного пиджака, объятья и поцелуи. Тимур не скупился на ласки, весело смеялся, поглядывая на нее, Алию, словно хотел показать, что она потеряет, что теряет сейчас, а ведь могла бы к ним присоединиться.

От этих мыслей сердце забилось быстрее, кровь бросилась к лицу, и Алия отвернулась. Ее душевных сил не хватало, чтобы уйти, и едва хватало, чтобы не разрыдаться.

Пытка отцовским вниманием, к счастью, длилась недолго. В какой-то момент все прекратилось. Тимур обнял детей, сухо простился с ней, с укором в пристальном взгляде. Он не получил того, что хотел, ему пришлось это снова признать. Прищурился, повел плечами, а затем удалился, унося с собой слабость жены, что не смогла остаться в кабинете и побежала следом за ним.

А вот размеренные шаги Тимура, казалось, Алия слышала даже тогда, когда за ним захлопнулась дверь.

Долгожданная встреча

Несмотря на то, что моя встреча с Алией была делом исключительно добровольным, практически дружеским, она не прошла мимо внимания Бурова. Шила в мешке не утаишь, тем более в кабинете начальника, поэтому, едва закончился разговор с Алией, Михаил задумчиво меня осмотрел, а затем произнес: «Иди, если хочешь, но помни, что бегать с добром за людьми никогда до добра не доводит». На что я со всей ответственностью важно кивнула.

Аллеи в парке были сплошь усыпаны желтыми и красными осенними листьями. Яркий ковер, заботливо сотканный природой, придавал красок ноябрю, волшебно смахивал с настроения тоску и уныние. Запах мокрой земли и стылый воздух заставляли задумываться о приближающейся зиме, что принесет с собой белый снег и приготовления к Новому году, новым планам и желаниям.

Я шла по дорожке в предвкушении встречи с Алией. Не терпелось расспросить ее о делах, узнать, чем она занимается, об отношениях с мужем. Отчетливо понимала одно: я должна быть очень тактичной. Именно Шурзина сейчас была связующей нитью с Тимуром и возможностью изменить будущее. Мне так хотелось надеяться.

Еще немного жалела, что мой любимый Бракс вынужден сидеть в квартире в такой прекрасный солнечный день. Уж он бы повеселился здесь, гоняя опавшие листья. Пообещала себе, что в субботу выведу его погулять на природу. Поедем с ним за город, к речке. Ни поводка, ни намордника, – ничего, что помешает собачьей свободе, и несколько часов мы вдвоем. Возьму с собой рюкзак с бутербродами, в термосе горячий чай с имбирем, лимоном и медом…

– Василиса, привет!

Радостный голос Алии раздался из-за спины, и моего плеча коснулись рукой. Мягко, но в то же время уверенно. Я повернула голову и удивилась легкой перемене во взгляде молодой женщины, в котором не так давно плескались тоска и безжизненность. Теперь в нем был интерес, а еще как будто надежда. Я пытливо всмотрелась в симпатичное лицо, не терпелось все выяснить.

– Привет. Ну, как ты?

– Хорошо. Знаешь… – Алия чуть помедлила и выпалила как на духу: – Я ведь ушла от Тимура!

– Давно?

– Девятнадцать дней назад.