Глава третья
Диана

Кто тебя учил, как надо жить?

– О господи, я сейчас описаюсь. В сторону, в сторону, Диана! Дай пройти!

Джиджи Грэхем врывается ко мне в квартиру и с такой силой отталкивает меня, что я чуть не влетаю в шкаф, стоящий в прихожей. Мы планировали поужинать вместе, но она, вместо того чтобы дожидаться меня на парковке у здания «Сикомор», как мы договаривались, воспользовалась запасным ключом, вошла в лобби и явилась ко мне на порог. Запаниковала, что описается.

Звонко шлепая сандалиями по деревянному полу, она как сумасшедшая несется в уборную – так поспешно, что даже дверь за собой не закрывает, и через несколько секунд я слышу характерный звук струи.

– Где твои манеры? – кричу я.

– Покинули меня после третьего ледяного кофе. Я совершила ошибку и выпила еще один, как раз перед тем, как выехала из Бостона на встречу с тобой.

– Ледяной кофе, значит? Ты уверена, что не… ну, знаешь…

– Что?

– Что ты не беременна, Джиджи.

Ответом мне служит громкий сдавленный звук.

– Что? Нет! То, что я вышла замуж, еще не означает, что я уже готова к детям. Просто выпила слишком много в машине и не хотела останавливаться по дороге. Поверь мне, если бы я забеременела, тебе бы я сказала первой.

Она смывает за собой – я слышу шум воды, слышу, как она включает кран и моет руки, а потом Джиджи наконец возвращается в кухню. Вид у нее куда менее напряженный, чем прежде.

Она замирает у журнального столика, устремив взгляд на пол.

– Ты что, кошку завела?

Из-за хаоса с переездом Шейна в соседнюю квартиру я совсем забыла про Люси. Она спряталась под столом, тревожно помахивая хвостом. Я уже написала Прии, что занесу ее, когда поеду ужинать.

Люси, заметив, что я смотрю на нее, жалобно мяукает.

– Ой, так теперь ты недовольна мной? Серьезно, что ли? Я попадаюсь голой своему соседу-кобелю, потому что ты решила меня бортануть, а теперь я тут плохая? – Поворачиваюсь к Джиджи, спохватившись, что она до сих пор ждет ответа: – Это кошка моей соседки, и она – настоящий демон. Когда пойдем на улицу, надо будет закинуть ее в квартиру на первом этаже.

– Погоди-ка, ты сейчас про Шейна говорила? – Джиджи заходится смехом. – Шейн видел тебя голой?

– Люси метнулась, я упала и уронила полотенце, а Шейн как раз поднимался по лестнице, – ворчу я. – Ненавижу давать Линдли преимущество. Он видел меня голой, а это не просто преимущество, это оружие! – В отчаянии я воздеваю глаза к небу. – За что мне все это?

– Почему ты обращаешься к потолку?

– Я обращаюсь не к потолку, а ко вселенной.

– С чего ты взяла, что вселенная там, наверху? Она же вокруг нас.

– Ладно, тогда я обращаюсь к богам. Ко всем пятидесяти.

– Ты охренеть какая странная, – Джиджи наконец отходит от стола. – Ну что, идем?

Она шлепает по кухонной плитке – довольно тихо (как по мне, когда уронишь ручку, шума больше), но мой сосед Найл явно считает иначе – как будто звук наших шагов для него сродни водопаду из сковородок и кастрюль по потолку.

– Потише! – раздается снизу его приглушенный голос.

– Повторюсь: за что мне все это? – Я нарочно топаю погромче. – Если тебя не устраивает звук шагов, Найл, мои завтрашние танцы тебе точно не понравятся! – кричу я.

– Я так понимаю, Кэндзи зайдет? – со смехом уточняет Джиджи.

– Ага.

Мы с Кэндзи вместе учимся, но главное – он мой партнер по танцам. Вот уже третий год мы выступаем на чемпионатах по бальным танцам для начинающих, и в этом году нас ждет особая конкуренция – нам предстоит выступать на крупнейшем любительском танцевальном конкурсе в стране, который ежегодно проводится в Бостоне.

Да-да, я говорю о Национальном любительском чемпионате по бальным танцам для продвинутого уровня, о том самом Национальном чемпионате!

Раньше про продвинутый уровень в названии ничего не говорилось, так что многие начинающие танцоры считали это мероприятие простым развлечением. Боже упаси! Теперь мы любители ПРОДВИНУТОГО УРОВНЯ, спасибо большое. А значит, никакие люди с улицы не могут заплатить вступительный взнос и соревноваться с остальными на паркете. Контролеров на соревновании не одурачишь. На самом деле туда даже не пробиться без предварительного подтверждения квалификации. Все потенциальные участники присылают двухминутные видео с исполнением утвержденных по программе танцев. Жюри из трех человек просматривает все записи и определяет, кого допускать к соревнованию.

Стало быть, я тренируюсь к конкурсу, куда меня в итоге могут и не допустить. В прошлом году, правда, мы с Кэндзи прошли квалификацию, и я очень надеюсь, что нам это удастся снова.

– В твоей жизни всегда столько всегда происходит, – зачарованно вздыхает Джиджи. – И чирлидерство, и танцы…

– Всего два пункта.

– Ладно, но ты всегда полностью отдаешься этим занятиям. График чирлидеров и без того суматошный, а у тебя еще и бальные танцы, но ты каким-то образом умудряешься поровну распределять внимание между ними. Если бы мне пришлось концентрироваться на чем-то, кроме хоккея, и вкладывать в это занятие столько же сил, я бы уже в зомби превратилась, – она качает головой, и тут я вижу, что в голову ей пришла еще одна мысль. – И у тебя две работы! Какого дьявола. Ты что, сверхчеловек?

Я пожимаю плечами.

– Жизнь слишком коротка, надо заниматься всем, чем хочется.

– А еще жизнь выматывает, – фыркает она. – Разумеется, всех, кроме тебя.

Энергии во мне и правда пугающе много. Тут Джиджи права.

Схватив сумочку с клетчатого кресла, примостившегося рядом с диваном, я набрасываю ремешок на плечо, потом опускаюсь на колени перед журнальным столиком.

– Иди сюда, демон. Пора домой.

Люси пятится, но я подхватываю ее, несмотря на протестующее мяуканье.

– Нет, – твердо заявляю я. – С меня твоих капризов хватит.

Я умудряюсь запереть дверь, крепко удерживая полосатое несчастье в руках, а потом мы с Джиджи спускаемся по лестнице на первый этаж. Люси раздраженно воет, когда я передаю ее Прии.

– Спасибо, что позволила ей побыть у тебя, – облегченно вздыхает Прия. В ее темных глазах отражается искренняя благодарность. – Я бы забежала и забрала ее, но не могла оставить клиента одного у себя в квартире.

– Да без проблем. Правда, она так громко мяукала на лестнице, пока бродила по зданию, что Найл, наверное, взбесился.

Из-за закрытой двери в квартиру 1Б тут же доносится приглушенный голос человека с самым острым слухом на планете.

– Невыносимо просто! – сдавленно жалуется он.

– Да смирись ты уже, Найл! – кричит в ответ Прия.

Моя лучшая подруга, глядя на все это, качает головой. Мы выходим из крошечного лобби на широкую дорогу, расстилающуюся перед «Ред-Берч», и я поворачиваюсь к Джиджи.

– Что такое?

– Знаешь, может, твоя мама права насчет этой квартиры. Тут даже по кухне нельзя пройти – кто-нибудь непременно закричит на тебя. Просто нелепо.

Когда все перипетии с недвижимостью тети Дженнифер завершились, мама хотела, чтобы я продала квартиру и оставила себе деньги, как сделал мой брат (ему досталась тетушкина квартира в Бостоне). Вот только мы с Томасом совершенно разные. Что бы ни думали люди, познакомившись со мной, я домоседка. Конечно, мне нравится время от времени сходить куда-нибудь поразвлечься, но при этом я могу совершенно спокойно посидеть дома и зачастую именно так и поступаю.

Томас живет на чемоданах. Он мечтает работать на какую-нибудь международную организацию вроде «Врачей без границ» после медицинского. Этой весной он окончил старшую школу и теперь решил посвятить год изучению мира, поработать волонтером в нескольких благотворительных организациях. С денег, полученных от продажи квартиры тетушки Дженнифер, он не только путешествия оплатит, но и колледж, и дополнительные занятия в медицинском.

Я получила полную стипендию, когда поступила в «Брайар», а значит, за учебу мне платить не надо, да и исследование мира меня не слишком интересует. Так что на самом деле наличные мне не особо нужны. Разве что заплатить мастеру, чтобы душ починил. Впрочем, маме я об этом не скажу ни слова, не дождется. Пусть считает, что ситуация у меня дома исключительно благостная.

Мама никогда не ожидала от меня многого, я привыкла. Это, конечно, раздражает, но мамино мнение обо мне уже не изменить. И, честно говоря, я не держу на нее зла. Мы просто не слишком близки. Мои родители развелись, когда мне было двенадцать, и я решила остаться с папой, потому что он не такой строгий. У мамы вечно был список правил, которые непременно надо соблюдать. После того как мы стали жить отдельно, в наших отношениях появилась преграда, и избавиться от нее уже не удалось. Между нами словно возникло расстояние, которое так и не удалось сократить.

Не помогает делу и то, что мама считает меня идиоткой. Серьезно. По мнению мамы, все, у кого IQ ниже ста пятидесяти, не достойны ее внимания.

Ужинать мы с Джиджи отправляемся в бургерную в Гастингсе. Ждем заказ, болтаем о планах на лето.

– Ты точно не сможешь приехать на Тахо? – спрашивает она с нескрываемым разочарованием.

В августе семья Джиджи каждый год уезжает на озеро Тахо, но в этом году они пробудут там всего две недели, потому что в конце месяца у Джиджи свадьба. Совершенно излишняя, кстати, потому что в апреле они с Райдером уже тайком поженились в Вегасе. Однако ее родители – в основном отец, конечно, – уговорили Джиджи провести полноценную церемонию. Сыграли на чувстве вины, и она не смогла отказать.

– Я правда не смогу, – с сожалением откликаюсь я. – Надо работать.

В Гастингсе практически невозможно найти работу, особенно во время учебного года. Все, кому хочется устроиться в надежном месте, вынуждены мотаться в Бостон, а дорога туда занимает час. Для тех, у кого нет машины (как у меня), – еще больше. Когда мне удалось устроиться официанткой в городскую закусочную, я даже не раздумывала. Это необходимая жертва – летом я работаю в заведении «У Деллы» и планирую сохранить за собой место на осень. Кроме того, в июле и в августе я подрабатываю тренером в молодежном лагере для чирлидеров, так что прохлаждаться на берегу Тахо мне в любом случае некогда.

– У меня будет несколько свободных выходных и множество свободных вечеров на неделе, – говорю я Джиджи. – Так что я точно смогу приехать в Бостон повидаться с тобой и даже помогу со свадьбой. Приеду на примерки платья и все такое.

– О, не волнуйся. Всем заправляет моя тетя Саммер, – вздыхает она. – Так что ожидай как минимум по два письма в день на электронную почту.

Она и половины не знает. Бомбардировка письмами уже началась. Я планирую девичник Джиджи вместе со второй почетной подружкой невесты, Мией, бывшей соседкой Джиджи по комнате. И тетя Саммер уже ринулась в бой. Она настаивает, чтобы мы посвящали ее во все планы, даже если они не связаны непосредственно со свадебным торжеством. Эта женщина – вечный источник хаоса, настоящее торнадо, разве что в дизайнерских шмотках.

– Поверить не могу, что у меня не будет пары на твоей свадьбе, – вздыхаю я, спохватившись.

– Можешь пойти с Шейном.

Я так громко смеюсь, что на нас оборачивается парочка за соседним столом.

– Ясно. Никакого Шейна. – Джиджи, судя по всему, становится неловко. – Я бы предложила пригласить Перси, раз уж ты намерена сохранить с ним дружеские отношения, но, честно говоря, предпочту, если его не будет. И если ты откажешься от этой затеи с дружбой.

– Не волнуйся на этот счет. Я просто хотела быть вежливой, когда так сказала. – После недолгого колебания я добавляю: – А теперь жалею. Он мне уже написал, предложил встретиться.

– Надеюсь, ты сказала «нет».

– Я не ответила.

– Хорошо. И не отвечай.

Я невольно улыбаюсь.

– Он тебе и правда не нравился, да?

– Нет. Он тот еще козел, – признается она, и ведь не впервые.

Я встречалась с Перси шесть месяцев, и за это время мы с Джиджи неоднократно обсуждали, что она думает о моем теперь уже бывшем парне. Ее больше всего тревожила разница в возрасте, хотя, честно говоря, меня как раз это и подкупило, именно поэтому я так долго держалась за эти отношения, хотя уже после пары месяцев стало ясно, что мы несовместимы.

Перси двадцать шесть, и, хотя пять лет – в целом не такая большая разница, она здорово чувствуется, когда тебе чуть-чуть за двадцать. Многие знакомые мне парни, которым сейчас двадцать или двадцать один, кажутся совсем мальчишками по сравнению с теми, кому двадцать пять или двадцать шесть.

В Перси меня привлекла именно его зрелость. Не буду отрицать: встречаться с парнем постарше было волнительно. Он был уверен в себе, твердо придерживался своего мнения, своих целей. Он был милым и внимательным. Относился ко мне как к равноправному партнеру, а не как к расфуфыренной секс-игрушке, как многие парни, с которыми я имела неудовольствие встречаться. Он был настоящим джентльменом.

До поры до времени.

Потом я узнала его получше и сообразила, что он не такой уж уверенный. Перси оказался тонкокожим. Свое мнение у него определенно имеется, но он преподносит его в снисходительной манере. Кроме того, этот милый и внимательный мужчина имел привычку дуться, когда что-то шло не так, как он хотел.

– Помню, мы один раз собрались все вместе, и он так собственнически вел себя, – напоминает Джиджи и тут же морщится. – Ой, а еще он сказал, что любит тебя, во время секса. До чего неловко.

Не поспоришь. Перси бывал… напористым в выражении своих чувств. Впервые слово на букву «л» произвело эффект разорвавшейся бомбы – он умудрился произнести его, когда кончал. Я ничего не сказала в ответ, но глаза у него недовольно сверкнули, и я поняла, что вот это ему совершенно не понравилось. Я тогда в шутку добавила, что все эти «я люблю тебя», сказанные во время секса, нельзя принимать всерьез из-за эндорфинов. Так что несколько недель спустя он пригласил меня на ужин, настоял, чтобы мы ели десерт одной вилкой и повторил признание по-настоящему.

А я опять ничего не ответила.

Мне нужно время, чтобы привыкнуть к человеку. Только одному парню я сказала, что люблю его, и произошло это через шесть месяцев отношений. А вот когда мы с Перси подошли к этой отметке и я поняла, что не чувствую ничего глубже обычной симпатии («ну, он мне вроде нравится…»), стало понятно, что мы друг другу не пара.

А еще он однажды швырнул в стену бокал.

Такие дела.

Джиджи я об этом не рассказывала. Не хотела, чтобы она еще больше невзлюбила моего парня. Как-то раз Перси долго спорил по телефону со старшим братом, а потом кинул бокал вина в стену своей гостиной. Я сидела на диване в этой самой гостиной – совершенно пораженная – и наблюдала, как сверкнули осколки стекла, как красные, будто кровь, капли вина впитались в ковер.

Врать не буду – это здорово меня отвратило от него. Знаю, некоторым нужно как-то выпускать свою злость. Я слышала, есть специальные «комнаты ярости»: люди платят деньги, приходят туда, чтобы расколотить бейсбольной битой старенький телевизор и несколько ваз. У меня самой характер не сахар, но я ни разу ничего не сломала и не разбила от злости. Было ужасно неприятно, когда Перси полностью лишился хладнокровия из-за какой-то глупости – потому что его брат решил не приезжать на День благодарения. Три дня спустя я с ним порвала.

Должно быть, у моего бывшего горят уши, потому что именно в этот момент он пишет мне снова. Ого, целых два сообщения подряд.

Знаю, надо ответить, но я не знаю, как вести себя с ним. Всякий раз, когда я хоть чуть-чуть ему уступаю, он пытается снова завоевать меня.

– Блин, он явно очень хочет зайти сегодня вечером, – говорю я, поглядывая на телефон.

– Пусть идет на хрен.

Я, усмехаясь, доедаю бургер. После ужина мы медленно бредем по Мейн-стрит, заглядываем в магазины – поглазеть на всякие мелочи ручной работы и на эксклюзивную одежду, а потом Джиджи отвозит меня домой. Ей сегодня еще возвращаться в Бостон – она пока живет с родителями, а в сентябре они с Райдером переедут на новое место жительства.

– Жаль, что ты этим летом не в общежитии. Тогда тебе бы не пришлось тратить больше часа, чтобы со мной повидаться, – дуюсь я.

– Честно говоря, в следующие пару месяцев меня вообще почти не будет в этих краях. Надо планировать всякую ерунду к свадьбе. На следующей неделе у нас Аризона, так что Райдер ужасно нервничает. Потом Тахо с семьей, Италия с мужем и собственно свадьба.

Я присвистываю.

– Ничего себе. У нас тут кругосветный путешественник, оказывается. И прекрати делать все задом наперед, а? Тайная свадьба, медовый месяц в Италии, а только потом настоящая свадьба? Кто тебя учил, как надо жить?

Она фыркает.

Я ничего не говорю о поездке в Аризону, потому что тема деликатная. Они поедут на слушание о досрочном освобождении отца Райдера. Трагичная история, честно говоря. Когда Райдер был совсем маленьким, его отец убил его мать. Отсидел всего пятнадцать лет и подал прошение об условно-досрочном, хотя сторона обвинения считает, что ему не выпутаться. Тем не менее для новоявленного мужа Джиджи все происходящее – большой стресс. Оно и понятно.