– Ты мне скажи, – спросил Веня, когда я устроилась за столом. – Откуда в тебе проснулось любопытство к потустороннему? Я всегда думал, что ты такая серьезная, предпочитаешь классику. Мне это в тебе всегда нравилось. Нет, нет, я тебя не осуждаю. Мне только любопытно, почему.

В самом деле, почему? Вот сейчас только и не доставало моего признания о демонах, с представителем которых я столкнулась недавно и чудом осталась жива. Еще следовало добавить, что я подозревала этого демона-цыгана в обхаживании моей прабабушки, тогда Веня быстро бы передумал, что я серьезная и мне можно доверять.

– Праздное любопытство, – осторожно начала я. – Я посмотрела один фильм о демонах и мне стало интересно сверить некоторые факты.

– Ну, Алиса, – рассмеялся Вениамин, – факты! Такое слово с трудом применимо к данной проблеме, ведь существует только теория, а на практике факт существования демонов отсутствует!

– Да, – пробормотала я, вяло кивая. – Я в демонов не верю, хотя, с точки зрения христианской религии, они соблазняют нас каждый день, толкая на такие поступки, которые должны претить совести. Но демоны хитры и коварны, своим невидимым убеждением, а может и видимым, они способны извратить всякое понятие о честности и благородстве, заставить поверить, что перед тобой внимательный и хороший человек, который оказывается чудовищем под чужим обличьем – гневно закончила я свою тираду.

Веня отступил на шаг назад, внимательно глядя на меня.

– Таковы многие люди. Ты что – влюбилась? – неожиданно спросил он.

Я вытаращила глаза:

– Влюбилась? Да ты что! Нет, я полюблю только внимательного и доброго, а не кровожадную тварь, вроде… – я запнулась, подыскивая нужные слова.

– Так, все ясно. Вот какие демоны тебя преследуют, – заулыбался Вениамин. – Того, что тебя тревожит, в этих книгах нет. Но я хороший психолог, я помогу тебе советом, если что.

– Нет, – замахала я руками. – Это я к слову сказала. Просто фильм показался мне слишком достоверным, вот и захотелось прояснить для себя некоторые подробности. Поверь, я не влюблена, – твердо отчеканила я, глядя в глаза Вене.

Но стоило мне произнести это с таким горячим убеждением, как во мне тут же поднялась целая лавина чувств. Я не могла найти объяснение им, как и дать себе возможность засомневаться в своей уверенности, но что-то изменилось во мне и принялось терзать с необъяснимым рвением.

Любить Стефана я была не должна, ведь он вызывал у меня только отвращение и презрение. Однако, разглядев в нем всю его страшную сущность, я, невольно, прониклась интересом к подобным ему. Да что тут говорить, сама непонятная история с прабабушкой уже завлекла меня своей загадкой, а Стефан, как бы мне не хотелось этого признавать, имел непосредственное отношение к судьбе моей семьи, как и меня самой.

– Ладно, – ответил Вениамин, с недоверием глядя на меня. – Захочешь, сама расскажешь. Я буду в лаборатории, пока ты тут читаешь. Может, все-таки чаю? Я вот сам всегда что-нибудь жую, если работаю. Так сказать, убиваю двух зайцев и экономлю время.

– Разве что кофе, – согласилась я.

Веня удалился, а я поудобнее устроилась на стуле и открыла первую книгу. Впрочем, мне пришлось ее тут же закрыть, потому что она была на латыни, а в этом языке я сильна не была. Совсем.

Подумав некоторое время, я все-таки пролистала ее, чтобы ознакомиться с черно-белыми иллюстрациями, похожими на гравюры. Информации мне это никакой не дало, кроме обилия монохромных человеческих тел в руках дьявола, голых ведьм, летающих на козлах и толп священников, поджигающих костры с привязанными к столбам бесноватыми женщинами.

– Кофе! – распахнулась дверь, пропуская Вениамина с серебряным подносом в руках и такого же цвета кофейником, чашкой с блюдцем и сахарницей. – Ой, сливки забыл, – воскликнул он, разворачиваясь обратно к двери.

– Не надо сливок, ты лучше посмотри на эту книгу. Она же на латыни, – разочарованно произнесла я.

Веня поставил поднос на стол и впился взглядом в открытые страницы.

– Да, это латынь, – объявил он. – А другие две?

Я перевернула оставшиеся две книги и прочла заголовки.

– На русском, – обрадовалась я. – Поиски сужаются.

– Отлично, я у себя в кабинете. Читай на здоровье.

Я снова осталась одна, наедине с ордой демонов, магов и фей. Еще было несколько глав о троллях и гоблинах, но я обошла их вниманием, листая страницы в поисках заветных слов, которые должны были облегчить мне жизнь. Одна книга была толстая, другая вдвое тоньше ее, но именно в той последней я почерпнула знания, которые в дальнейшем сослужили мне добрую службу.

Оказывается, мир демонов столь разнообразен, что можно было прийти в полное замешательство. К какому роду нужно было отнести Стефана с его Стерегущими демонами?

Я недоумевала вполне справедливо, потому что о Стерегущих демонах я не нашла ни единого слова. Вот и верь книгам. Или демонам. Но, вполне возможно, что люди просто не располагали информацией о подобных Стефану, поэтому и прочесть о них было нечего.

Над всеми демонами стоял Люцифер. Об этом можно было догадаться и раньше. Далее, у демонов шло разделение на группы, и над каждой из этих групп стоял какой-нибудь сильный демон-руководитель, который имел право обращаться непосредственно к Люциферу, когда как их подчиненные – никогда. Бесы так тщательно организованы, что невозможно было бы придраться к выполняемой ими работе. Они не ругаются между собой, не ищут ссор, не провоцируют друг друга и не жаждут вырваться из того положения, в котором находятся. То есть, зависть к высокому положению начальства просто отсутствует, как и желание занять руководящий пост.

Вот уж чему стоило поучиться людям у демонов – отсутствию гордыни и алчности. Тем не менее, бесы прекрасно обучены внушать людям те самые пороки, которыми сами не болеют. Обладая невероятной силой, демоны способны мгновенно перемещаться в пространстве, чтобы можно было творить свои гнусные дела по всему миру, не теряя времени. Демоны постоянно находятся в поиске людей, которые бы способствовали развитию зла на земле, внушая им свои собственные мысли. Они могут наградить человека каким-нибудь талантом, чтобы тот был использован на исключительно выгодные бесам дела.

Демона очень трудно распознать на первый взгляд. С этим я была полностью согласна. Даже если бы я была сильна в теологии и верила в земное существование бесов, я бы не смогла отличить Стефана от любого другого нормального человека. Его красота, ум и эрудиция поразили меня, но разве нет таких людей, что привлекают наше пристальное и восхищенное внимание? Стефан только умело пользовался всеми своими достоинствами, чтобы завлечь меня в ловушку и совершить ритуал, следуя своему пути. Если считалось, что демоны не отступают от своей работы никогда, то как можно тогда охарактеризовать поступок Стефана, пожелавшего отпустить меня на свободу?

Получается, что он был из разряда каких-то особых демонов, почитающих клятвы и обещания. Было и другое противоречие. Считалось, что бесы не могли материализоваться в земную оболочку, будучи невидимыми, что вовсе не мешало распространению их власти на земле. Их главной задачей было внушение и порабощение человеческого сознания и совести, а о разгуливающих демонах в облике прекрасных юношей, не упоминалось вовсе.

Это был краткий общий вывод первой главы, которую я прочла два раза, чтобы укрепить в памяти. Затем, я приступила ко второй и третьей главам, но там я тоже не нашла ничего о демонах, ворующих сердца у молодых девушек и женщин, чтобы можно было использовать их души для перевоплощения в сильную демоническую сущность.

Не мог же Стефан врать мне, да и к чему? Подтверждением его слов были его поступки, как и сотен иных демонов, совершивших свои злодеяния. Скорее всего, мне нужно было искать дополнительную литературу, если только она существовала.

В основном, я разузнала о церковных взглядах на существование демонов, об их иерархии, о воздействии на человека в самых разных областях и об откровениях разных святых, повествующих о видениях ада. О том, как устроена мученическая жизнь грешников в аду и как следует жить в нашем мире, чтобы не попасть в лапы кровожадных бесов в аду.

Все это, без сомнения, было познавательно и интересно, но мне мало помогло в моих поисках. Скорее, все, что я прочла, должно было способствовать укреплению моего христианского духа, чтобы противостоять злым силам.

Я закрыла толстую книгу и принялась за другую, с потрепанным коричневым корешком. Тут мне показалось, что в этой книге я обнаружу гораздо больше необходимого, стоило мне увидеть страничку с оглавлением.

Если предыдущая книга была целиком построена на христианской доктрине, то эта повествовала о языческих ритуалах, жертвоприношениях, гаданиях, колдовстве и зомбированию. Красочные иллюстрации следовали одна за другой, визуально и подробно объясняя назначение каждого ритуала, магического танца или похоронного обряда.

Я читала ее куда с большим интересом, чувствуя, что добытая отсюда информация могла помочь мне узнать о Стефане. Когда я дошла до середины, дверь приоткрылась и в комнату заглянул Вениамин:

– Мама приглашает к обеденному столу. Ты наверняка проголодалась.

Я отрицательно покачала головой.

– Спасибо, но сейчас не могу. От книги не оторваться.

Веня понимающе растянул рот в улыбке:

– Знаю, с хорошими книгами всегда так. Но я все равно принесу тебе бутербродов.

– Ладно, неси – согласилась я и снова погрузилась в чтение.

Ужасающие традиции племен и народов не могли меня заставить захлопнуть книгу, хотя любому цивилизованному человеку, не чуждому милосердия, претил бы тот жадный интерес, с которым я предавалась изучению написанного и нарисованного там.

– Ну, как? – спросил Веня, в очередной раз появившись рядом со мной с подносом.

– Отвратительно и так же познавательно, – призналась я, показывая на страницу, где яркая иллюстрация демонстрировала жертвоприношение.

Полуголый жрец с перьями на голове и теле, замахивался могучей рукой с обсидиановым ножом на свою жертву – замершего в крике лежавшего обнаженного человека, всего изрисованного ритуальными знаками. Саму жертву с двух сторон держали еще четверо жрецов, чтобы грудь обреченного была подставлена солнцу и опускающемуся лезвию.

– Не то слово, – ответил Веня, заглядывая на страницу через мое плечо. – Не хотелось бы очутиться на его месте. Ты ешь, давай, не стесняйся. Я еще кофе принесу.

Глядя на безжалостного исполнителя воли своего солнечного бога, я вспомнила о собственном опыте, а потом и о высказывании неизвестного мне пользователя на форуме, что даже в наши дни можно услышать отголоски ацтекского культа в убийствах, потрясших половину мира. Я мгновенно покрылась гусиной кожей, страдая от осознания того, что я не могу поделиться с Вениамином жутким фактом моей собственной биографии.

Вторая чашка кофе придала мне сил, а сам Веня уселся рядом, закинув ногу на ногу, и принялся рассуждать на волнующую меня тему с присущим ему хладнокровием и рассудительностью ученого-исследователя.

– Знаешь, Алиса, вот ты думаешь об этих жертвоприношениях, как обыватель. Но только не сердись на меня, – поднял он руки, словно защищаясь. – Я попытаюсь объяснить, о чем я говорю. Несомненно, тебе жаль всех этих несчастных, принесенных в жертву в течение многих тысяч лет на алтари разных религий и верований. Но задумывалась ли ты, что толкало людей на подобные жертвы?

– Слепая и глупая вера? – спросила я, вызывающе.

– В чем-то ты права. Вера, и правда, может быть глупой и слепой. Ведь изначально человек ничего не знал об устройстве мира, ничего не знал о природе и о самом себе. Только страх толкал человека на убийство себе подобных. А почему, спросишь ты меня, – задрал Веня указательный палец вверх. – Только потому, что жизнь человека была самой ценной всегда и везде, и только такая высокая цена была способна умилостивить разгневанных богов. Хотя, иногда приносили в жертву животных, цветы и фрукты, но это не казалось людям достаточно равноценным подношением, потому человеческие жертвы продолжали приноситься в угоду уродливым идолам.

– Православному человеку чужды такие зверства, – убежденно произнесла я. – Христианская церковь учит добру и милосердию.

– Ой, ли! – воскликнул Веня. – Ну, допустим, церковь милосердна и всепрощающа. Но если открыть Ветхий завет, то ты обнаружишь там старую, как сам мир, историю человеческого жертвоприношения.

– Это как? – спросила я, удивленно.

– Эх, ты, православный человек, – поддразнил меня Вениамин. – Ладно, шучу. Просто ты забыла, я знаю. Так я напомню тебе! В Библии упоминается следующее: якобы сам бог Яхве требовал себе в жертву всех первенцев, чтобы проявить особое уважение к его могуществу и силе. А как насчет Авраама, готового принести единственного и любимого сына, пускай даже того и подменил Ангел по велению Господа в последний миг?

– Бог испытывал Авраама и его веру, – ответила я. – Он это делал не из любви к человеческой крови, как многие языческие божества, а для укрепления человеческого духа.

– Допустим, – согласился Веня, перекладывая одну ногу с другой. – Зверства язычников были обусловлены их слепым почитанием богам. Причем, это почитание достигало таких высот, что они были готовы жертвовать малыми детьми. История, как и ее сестра – археология, знает множество примеров тому. Вот ты думаешь, что древние греки и римляне были цивилизованными людьми, уважали и любили философию, театр, искусство. А вместе с тем, не гнушались приносить в жертву своим богам человеческие жертвы, а чаще всего – беззащитных детей, причем, зачастую, это были дети из лучших семейств. Считалось, что богам будет угоднее такое подношение. Чем выше по положению ребенок, тем приятнее будет жертва.

Я состроила выразительную гримасу, от которой Веня понимающе усмехнулся и развел руками.

– Не может быть!

– Может, может. Уверяю тебя.

– Какой ужас! Не хочу даже представлять себе этого безумия. Это же отвратительно, – воскликнула я. – Мне совершенно непонятно, что человечество пребывало в тисках суеверий такой долгий срок.

– Оно до сих пор там пребывает, – заметил Вениамин. – Несмотря на все достижения науки и техники, до сих пор случаются подобные казусы. Если раньше замуровывали в стену или в подножие стены строящегося здания живых людей, чтобы оно было прочным, то теперь практикуют это на мелких животных. Кто знает, может и на людях… – голос Вени снизился до шепота. – Где-нибудь в Африке, Перу или Америке сейчас закладывают дом и подыскивают новую жертву. Или, еще лучше пример. В Индии до сих пор существует обряд самосожжения жены покойного прямо с ним на связке хвороста. Покойному то ничего, а вот его вдове куда неприятнее. И далеко не все вдовы бывают столь преданы бывшему супругу. Многих заставляют взойти на пылающий костер, следуя многовековому ритуалу!

Я ошеломленно уставилась на него, но потом увидела, что его непроницаемое лицо вот-вот исказится от ухмылки.

– Издеваешься! – я схватила подушечку и бросила ее в него. – Мне вот совсем не смешно. Ты ведь не знаешь, как это страшно, оказаться в роли избранной жертвы, а если бы хоть раз испытал, то никогда бы не позволил себе шутить на подобные темы!

– Извини, не думал, что тебя так легко вывести из равновесия, – недоуменно произнес Веня. – Еще кофе?

– Да куда уж…

Мы замолчали, разглядывая друг друга. Я, в состоянии паники и тревоги, и он – настороженный и удивленный.

– Я к чему это все рассказывал, – заговорил Вениамин снова. – К тому, что религия не всегда подразумевала жестокость. Точнее, жестокость и насилие не были самоцелью. Единственной задачей было служение богам и неведомым силам, которые управляли человеком. Конечно, люди ничего не понимали в устройстве мира, а потому было проще придумать себе богов и просить их о помощи, чтобы они были милостивы и посылали бы в равных пропорциях дождь, солнце и ветер, ради лучшего будущего, ради хорошего урожая и счастливой жизни.

– Хорошее счастье – на костях других, – проворчала я, начиная успокаиваться. – Но ведь почему-то людям пришло в голову, что богам угодны кровавые жертвы. Почему?

– Я не могу ответить точно. Это вопрос философский и религиозный. Наверное, все потому же, что и всегда. Человеческая жизнь это драгоценность, а что понравится верховному божеству больше, чтобы прийти в доброе расположение духа, кусок камня или сияющий алмаз?

– Мне все равно! Я бы обошлась камнем, если бы знала, что никто не пострадает.

– Так это ты! Не забывай, что все боги были ужасными эгоистами и собственниками. Человек был их самым лучшим созданием. Стало быть, и сами боги были достойны этого самого лучшего. Вот и думай, стали бы небожители довольствоваться фруктами.

– Ладно, но если сравнить христианство с язычеством, то будет очевидно, что первое значительно милосерднее.

– Это смотря как его толковать. Если припомнить крестовые походы, сожжение сотен тысяч людей на кострах и изобретение индульгенции, распространение фанатичной веры и насильственное насаждение ее среди других народов, то тут, конечно, я замолкаю… – ехидно произнес Веня, блестя глазами.

Тут он был прав. Нельзя было поспорить с его доводами.

– Да, – неохотно протянула я. – Возможно. И вообще, если взять любую религию, то можно столкнуться с насилием и убеждением толп религиозных фанатиков, слепо верующих в своего бога.

– Вот именно, – зевнул Веня. – Поэтому, к религии лучше подходить с исследовательской точки зрения и ни в коем случае не поддаваться на уговоры сектантов. Мне удобно быть атеистом. Я верю только в некий бесконечный разум и в силу прогрессивной мысли.

Я задумалась.

– Не будучи сильной в религии, я не стану противоречить. Наука спасла миллионы жизней, если взять Яна Флеминга, но и погубила не меньше, если взять Альфреда Нобеля.

Вениамин всплеснул руками, ничуть не собираясь сдавать своих позиций.

– В науке всегда есть место жертвам. Но эти жертвы приносились ради пользы и достижения блага. Ученые жертвовали своим здоровьем, своими и чужими жизнями, чтобы победить голод, смерть и войну. И причиной тому все тот же страх перед неизвестностью и желание сделать мир лучше.

– Добрыми намерениями вымощена дорога в ад, – сказала я. – Если раньше людей приносили в жертву, надеясь умилостивить богов, то потом это стала делать наука. Динамит Нобеля изобретался как средство против войны, но в итоге, только способствовал ее развитию и масштабам кровопролития.

– Нобель изобрел динамит, чтобы сделать перевозку нитроглицерина безопасной. Знала бы ты, сколько народу взлетело на воздух, беспечно относившихся к маленьким стеклянным бутылочкам с прозрачной жидкостью, такой безобидной на вид.

– Это его не оправдывает, – фыркнула я. – А чем тогда оправдывалось изобретение атомной бомбы?

– Алиса, не принимай все так близко к сердцу. От жертвоприношений мы плавно перешли к оружию массового поражения. Видимо, ритуальные убийства как были, так и будут всегда, только изменится подход к их осмыслению. Людей всегда приносили в жертву. То благодаря обстоятельствам, то из-за страха перед неизвестным, а то из-за великой идеи, побуждавшей к подчинению. И стремление к самоуничтожению у человека в крови, как и бесконечное желание к познанию вселенной. Потому мы воюем, убиваем, плачем, молимся, любим и ненавидим…