– «Огне-ейшество»? – Хельмо нараспев повторил витиеватое выражение. Янгред сердито уставился уже на него. Он пожал плечами и прикрыл ладонью рот. – Хорошо же звучит, важно, надо запомнить. Это что, ваше прозвище?

– От вас еще не хватало! – возмутился Янгред. – Имейте в виду, я буду за такое жестоко мстить. И – нет, это… это титул.

– Как мстить собрались? – резонно полюбопытствовал Хельмо и, не удержавшись, прибавил: – Ваше… огнейшество? Нет, я точно буду так вас величать.

– Запрещаю! – Прозвучало вроде весело, но как-то… тяжело. Когда не поймешь с ходу, шутит человек от ясного сердца или защищается. Почему он так? А впрочем… вспомнилось вдруг признание у ворот. То самое – «Они мне не семья».

Хельмо задумался, ему стало опять неловко, но Янгред уже ухмыльнулся, точно враз забыв о своем возмущении. Он сделал пару шагов и приветливо поинтересовался у девушек:

– Как вы здесь? Устроились? Чем занимались?

Они медлили, неприкрыто им любуясь. Двое торопливо поправляли волосы, одна отряхивалась от крошек. Застеснялись, будто вполне обычные деревенские невесты.

– Хорошо, – наконец отозвалась самая младшая. – Даже купались… может быть, повторим при лунном свете. Река сегодня теплая.

Ну как есть – русалки. Хельмо всмотрелся в ее лицо – округлое, с тонкими чертами, которые не портила даже горбинка некогда сломанного носа. Глаза были льдисто-голубые, волосы убраны в четыре пушистые косицы. Девушка украсила их фиалками. Поймав взгляд, она с небывалым любопытством, даже как-то бесстыдно глянула на Хельмо в ответ.

– Ой, а это кто с вами такой?.. – спросила другая девушка, старше, с волосами более красного оттенка, сбритыми у левого виска. Она подступила ближе и склонила голову. Что-то кошачье было во всех ее жестах.

– Между прочим, предводитель войск Дома Солнца, – откликнулся Янгред. Он нисколько не смутился, когда девушка погладила его по щеке и запустила в кудри пальцы.

– Вы успели здорово зарасти, – замурлыкала девушка. – Мне нравится. Давно мы вас не видели…

Хельмо наблюдал за ней во все глаза. Соратницы из дальних шатров шептались и хихикали. «Смотри, какой второй ладный, а?». «Останутся, думаешь?». «Да нет, как всегда…». «Давай познакомимся с острарцами, ну давай!». Почти все эти девушки были в полном обмундировании, некоторые не расстались и с оружием, и все же… насколько же безмятежными они казались. Безмятежными, хрупкими и совершенно неуместными тут, возле города, ждущего вражеской поступи.

– Благодарю, – невозмутимо отозвался тем временем Янгред: его перестали почесывать, словно зверя. – Вообще-то мы заглянули с чисто деловым визитом, ненадолго. – По лесистому сумраку покатился разочарованный вздох. – Да, именно. Повторю то, что вам должна была уже передать командующая: завтра будет сложный день, так что…

– О сложном дне командующая все передала, – вдруг оборвал его голос у Хельмо из-за плеча. Качнулась еловая ветка, с игл брызнула вечерняя роса, и кто-то прошел рядом. – Но также командующая не даст тебе отнять у своих воинов легкий вечер. Здравствуй.

Новая девушка – худая и высокая, коротко стриженная и по-воробьиному растрепанная – тоже казалась юной, но двигалась иначе. Каждый шаг ее был плавно-чеканным, веский приказ самой земле: «Держи меня, не дай улететь». Она подошла к Янгреду без тени игривости, крепко взяла за плечо и поднялась на носки. Он глядел молча, с непонятным, даже напряженным немного выражением, словно его застали врасплох. Наконец спросил:

– Да?.. – бог знает, о чем это было. «Правда не дашь?» или «Что тебе?».

Он даже не поздоровался с ней, но ей явно позволялось еще больше, чем остальным. Хельмо смутно чувствовал, почему: даже не будь незнакомка командующей, от нее ощущалось что-то уже не безмятежное, не русалочье. От резких скул, от тонкого, идеально прямого носа, от глаз – небольших, обманчиво злых, но скорее хищных. А потом девушка что-то зашептала Янгреду на ухо и враз переменилась.

– Давай!.. – единственное, что получилось разобрать. Янгред прищурился.

Она тараторила долго, все больше оживляясь, и уже не казалась властной и сердитой, наоборот, озорно посматривала на Хельмо. Это делало ее красивой, такой, что голова шла кругом. Но что она такое просила? Или предлагала? Больно бурно.

– Хм. – На какой-то фразе покосился в его сторону и Янгред. Вот это встревожило: он фыркнул, а принять вслед за этим строгий вид у него не слишком-то получилось. Он уже в полный голос обратился к собеседнице: – Губа у вас не дура. Но я не настолько знаю местные обычаи. Спроси его сама, ладно?

– Почему нет… – Она кивнула. Выпустила Янгреда, деловито развернулась и стрельнула глазами в Хельмо уже в упор. Вынесла вердикт: – Да. Отличная мысль.

– Я могу вам чем-то помочь? – проявляя учтивость, сам спросил Хельмо. – Буду польщен. Встреча с вами для меня…

Он явно высказался опрометчиво: девушка расцвела, да и остальные взбудоражились сильнее. Хихиканье крепло, уже звенело всюду. Янгред еще подначил собеседницу:

– Ну, давай. – Он снова обратился к Хельмо, сменив тон на просительный: – Понимаете, эти особы умирают от любопытства. Ведь их тоже многое у вас потрясло.

Вроде он говорил по-деловому… а вроде и подвох ощущался. Какой?

– Да, пожалуй, иначе не скажешь. – Командующая обвела подруг глазами, и те закивали. – У вас так чудесно, столько всего, чего нет у нас. Но главное… – Глаза сверкнули. – Мы, знаете, не думали, что вы, дикари, столь же красивы, сколь ваши земли!

– Даже красивее, – шепнул кто-то с придыханием. Прочие зашикали.

– Вы сказали… дикари? – опешил Хельмо, невольно обидевшись на слово, которое, вслед за дядей, сам позволял себе в адрес союзников. Девушку это смутило мало, и пришлось продолжить: – Что ж, отрадно слышать, я…

Он сбился: командующая подошла вплотную и улыбнулась так, что слова позабылись. Хельмо остался на месте, поборов первый порыв попятиться. В Доме Солнца, особенно при дворе, не дозволялось так сокращать расстояние, беседуя с не принадлежащей тебе женщиной, а женщине подобало опускать взор перед неженатым мужчиной. Женщин-воевод это не касалось, но таких было мало, две на десяток мужчин. Так что теперь Хельмо сразу смешался, еще больше – когда ему убрали волосы со лба.

– Вы даже не рыжий… – У девушки была прохладная кожа, на голой кисти пестрела россыпь веснушек, запястье обвивал выбитый рисунок – рыбка мурена. – Это приятно. Хотя ваш невинный взгляд немного печалит. Но он же обманчив, правда?

Хельмо, зная, что опять краснеет, покосился в сторону. Янгред не вмешивался. Немного отойдя и лениво прислонившись к стволу ели, он наслаждался зрелищем. Вот она, месть.

– Все-таки что вам… угодно? – прокашлявшись и держа руки за спиной, как можно любезнее спросил Хельмо. «Невинный взгляд»… как еще смотреть, когда атакует тебя такая армия, а бежать некуда? – Любая просьба… для союзни… ц.

– Да? – совсем засияла девушка. – Славно! Так вот, мы слышали, об одном вашем обычае и теперь никак не можем перестать о нем говорить. Понимаю, звучит глупо. Но мы очень хотим понять его получше. Мы крайне любознательны.

Звучало куда менее страшно, чем Хельмо успел вообразить из-за хитрого вида Янгреда. А голос у незнакомки был мягкий и, несмотря на хрипотцу, столь же пробирающий до костей, сколь у Имшин. Ну как такой откажешь? Она выдержала паузу. Хельмо успел за это время более-менее собраться, только вот щеки по-прежнему жгло.

– О… почему же глупо? Вы интересовались нашей культурой перед походом? Ценю.

Снова посыпались легкие смешки, но одновременно девушки торопливо закивали. Все больше их подходило от шатров и костерков; похоже, разговор правда их страшно интриговал. Глаза горели. Что же они такое услышали или вычитали и где? Судя по Янгреду и его россказням о клочковатой бороде, стоило готовиться к чему-то из ряда вон.

– Какой… – Хельмо сбился, убеждая себя, что все нормально и происходит не более чем знакомство с одним из союзных полков, обязательное для слаженного ведения кампании, – какой обычай вас интересует? Деревянные кольца? Приветственные угощения?

– Правда ли, – углы губ девушки приподнялись, на щеках появились ямочки, – что солнечные правители и военачальники перед опасным походом или сражением могут благословить своих людей поцелуем? На удачу?

Хельмо опять покосился на Янгреда. Тот серьезно слушал, только выражение глаз выдавало усилия, с которыми он сдерживал хохот. Хельмо снова глянул на девушку – синеокую, лукавую, ни капли, в отличие от него, не покрасневшую. Она ждала ответа.

– О… А почему вам это интересно?

– Нам всем интересно, – напомнила та, у которой было четыре косы. – У нас поцелуи – лишь поцелуи. Они… ну, значат другое. И что-то он… – она зыркнула на Янгреда, – не спешит целовать нас лишний раз. И она, – кивнула девушка на командующую, – тоже.

– Каюсь, каюсь! – Янгред поднял руки, а зачинщица разговора невинно промолчала.

– Вот оно что… – растерялся Хельмо. Какой же чудной народ, ну правда.

– А вы очаровательны, – снова заговорила командующая, с опасным напором.

– Вы уже это…

– И мы в той или иной степени – тоже теперь ваши, не так ли? – не уступала она.

– Так…

– Думаю, многие из нас, – в который раз перебила девушка и победоносно закончила: – Были бы рады получить ваш поцелуй на удачу. Сейчас. Что думаете?

– Почему вы так… – Хельмо огляделся. К его замешательству, «русалки», сидевшие и стоявшие поблизости, тут же закивали, – …уверены? К слову, это лишь поцелуй в лоб.

– Лишь? – подняла бровь командующая. – А это мало? К тому же обычаи в особых обстоятельствах можно и подправить. – И, притянув к себе маленькую девушку с четырьмя косами, она звонко поцеловала ее в макушку. Та залилась смехом. – Ну, если пожелаете.

Хельмо окончательно покраснел, в ужасе осмотрелся и принялся тереть щеку. Да что они, сговорились? Янгред все же захохотал, бормоча: «О боги, ну что вы как дитя…» Обернувшись, Хельмо прямо и, как он надеялся, угрожающе посмотрел на него.

– Скажите, это что же, отвечает вашим уставам? У вас так принято?

Янгред призадумался, возведя глаза к небу, и наконец чопорно изрек:

– Видимо, скорее у вас. А я предпочитаю не осуждать обычаи союзников, тем более этот видится мне славным. А на мужчин тоже распространяется? – Он подмигнул, заметив, как Хельмо вовсе оцепенел. – Удача никому не помешает, я без предрассудков. – Впрочем, тут он сжалился. – Но поговорим об этом позже. Когда сблизимся настолько, чтобы обсуждать пробуждения в хлеву.

– Даже не думай, сначала – нас! – возмутилась командующая девушек. Судя по грозному виду, она правда собралась отстаивать права своих подруг.

– Подождите, но мы… – Хельмо снова посмотрел на «русалок» и упавшим голосом напомнил: – Не идем еще в атаку. Несколько следующих дней обещают быть мирными.

– Да разве угадаешь, – басисто отозвалась та, у которой были самые широкие плечи. Неужели и она так жаждала его поцелуя? – На войне всяко случается.

– Так что же? – тихо спросила командующая и положила Хельмо руку на плечо. Нарисованная мурена оскалила зубы на тонком запястье. – Окажете нам честь? В, возможно, последний легкий вечер? В знак дружбы?

Восхитительная, устрашающая… боже, зачем они сюда вообще пришли?

– Ваше огнейшество! – Хельмо опять обернулся. Янгред удобно уселся между массивных еловых корней и сунул в зубы травинку, решив окончательно устраниться от происходящего. – Вы что, правда это одобряете?

– Я одобрю все, что воодушевит моих людей, – откликнулся он важно. Мысленно Хельмо уже топил его в реке – самая милосердная кара. – Тем более вы ведь сами пожелали почтить эриго знакомством. Расспрашивали, рвались к ним…

– О, правда, правда? – переспросили несколько девушек в сторонке.

– Вы хотели увидеть именно нас?

– Из всей армии – нас?

Хельмо пришлось кивнуть.

– Всю армию я уже видел, а вас нет. – Он даже улыбнулся: так искренне ему мало кто радовался в последние дни.

Еще несколько девушек подобралось ближе. Постепенно они окружали Хельмо, и… в общем, не то чтобы ему это совсем не нравилось. Первая оторопь прошла, и он кое-что подметил. Глядели на него по-разному: кто-то хищно, как командующая, а кто-то просто весело и игриво; кто-то с томной тоской, будто на далекую звезду, а кто-то и со страхом. И понятно было: не его боятся эти последние. И не чего-то непотребного жаждут прочие. Последний легкий вечер. Эти прекрасные создания, как и все по другую сторону леса, пришли, зная, что могут умереть, а пока далека гибель, ловят каждый миг. Хельмо вздохнул. В конце концов, когда еще перецелует столько чудесных девиц? Русалок, может, и нет, а эриго – есть.

– Что ж, хорошо. – Он даже почти совладал с голосом. – Мне неловко, ведь мы еще даже не сражались плечом к плечу, но нам же надо познакомиться… как-то.

Опять зазвенели серебристые смешки. И Хельмо окончательно смирился с судьбой.

Девушки подходили одна за другой; он вглядывался в них. Несмотря на сходный цвет волос, почти неизменные веснушки и бледность, они были очень разными. Вздернутые и прямые носики, пухлые и тонкие губы, гордые и нежные подбородки. Родинки. Шрамы. То выжженные брови, то обмороженная кожа. Хельмо не составляло особого труда запомнить каждую в лицо и по имени; он спрашивал и значения. Все звучали непривычно. «Снежный сокол», «Блик гаснущего пламени», «Метель с тысячей лиц». Каждое имя несло смысл, почти неизменно – пронизанный жаром или холодом. Скольких лбов коснулись губы Хельмо? Он не смог бы сказать и уже пообещал себе ни перед кем не хвастаться. Зато в память врезалась одна из немногих девушек, которая к нему не подошла.

Волосы ее были красные, как у той, что с выбритым виском, но длиннее, коса до пояса. Глаза голубые, но больше в зелень – грустные, в почти бесцветной россыпи ресниц. Она сидела у шатра, обняв колени, и все смотрела, смотрела в пламя, а на голове ее белел ромашковый венок. В какой-то момент Хельмо сам решился к ней приблизиться, опустился на корточки напротив. Он не знал, почему сделал это, и буквально почувствовал спиной ревнивые взгляды остальных.

– Поцеловать вас? – с запинкой спросил он, и ответный взгляд ударил его в сердце – так отличался от всех, что он успел поймать.

– Благодарю, не нужно. Меня еще недавно было кому целовать. – Но говоря, девушка тепло улыбнулась. Сорвала фиалку, вставила Хельмо в волосы. – Берегите себя. И нас. Я верю, что вы очень хороший командир. И вы не бойтесь… мы бьемся не хуже, чем смеемся.

Глаза сказали другое: «Вижу, тебе непросто. И мне тоже». Хельмо, смущенный еще больше, извинился, скорее поднялся, отступил. Девушку скрыла толпа других, вскоре он забыл о ней: желающих оказалось столько, что «обычай» занял еще минут двадцать. Янгред неожиданно присоединился к нему: поцеловал пару любимец. Они, довольные двойным благословением, нырнули в шатры и вернулись с необычным угощением – желтыми ягодами в белых кристаллах сахара. Это оказалась морошка, только она кое-где на Пустошах и росла.

– Ну а я Инельхалль. – Раздалось рядом, когда Хельмо отправил в рот третью ягоду. – «Ледяной клинок». Всегда уступаю своим людям лучшее… например право первого поцелуя от белокурого принца. Но и сама не упущу своего.

Это была командующая. Хельмо кивнул, встретившись с ней глазами. Она подалась навстречу и вдруг сама коснулась губами его щеки, затем и второй. Он почувствовал легкий запах цветов и речной воды, холод сухих губ и металл, скрывающий тело. Дыхание снова перехватило. Подумалось: восьмерице, да и прочим людям, сложно будет с этим легионом.

– Как сказала Листелль, наши поцелуи не имеют такого глубинного смысла. Но примите мои в подарок. – Инельхалль отстранилась. – Спасибо, что показались нам, надеюсь, многие дороги мы пройдем вместе.

– Я верю, – неловко произнес Хельмо. – И что государь тоже подарит вам поцелуй…

– Который будет означать, что война не кончена? – Она склонила голову.

– Который благословит вас на счастливое возвращение из нашей столицы.

Она подумала и по-детски, дурашливо, мотнула стриженой головой.

– Он старик? Тогда пусть целует прочих. Я предпочту получить прощальный поцелуй от вас, возможно, даже и не в лоб.

Прочие эриго тут же зашептались: одни с неприкрытым восхищением дерзостью своего лидера, другие – явно ревниво.

– Инельхалль, не будь груба, говоря о чужом государе, – вмешался вдруг Янгред. Он уже подошел, опустил руку Хельмо на плечо, принял опять строгий вид. – Нам пора, не стоит пренебрегать отдыхом. Я-то знаю: эти создания могут заманить на целую ночь. Берегитесь их.

Девушки, в большинстве своем снова рассевшиеся у огня, засмеялись. Инельхалль прищурилась. Хельмо вгляделся в ее лицо и удивился досаде, которая мелькнула там.

– Уводишь его так спешно. И не привел… – она помедлила, – никого другого. Долго будешь вспоминать Бога с той стороны?

Прозвучало не так чтобы недобро, но напряженно, словно гром зарокотал. Хельмо скользнул взглядом по Янгреду, снова по командующей, по шатрам… Десятки пар глаз смотрели в их сторону, шепотки звучали совсем уже невнятные, но обеспокоенные. И, может, поэтому разговор прервали и постарались сделать это предельно безобидно.

– Я лишь руководствуюсь разумом. А ты, нахальный Ледяной Клинок, много о себе думаешь. – Янгред подмигнул лично ей, а потом поклонился всем остальным. – Доброй ночи. Не засиживайтесь. Нужно отсыпаться, пока есть возможность.

Нестройный хор прощаний был ему ответом. Инельхалль вздохнула. На Янгреда она смотрела неотрывно, все с той же досадой и даже обидой. Хотела, чтобы остался? Или наоборот, внезапно пожалела, что явился? Что-то между ними было, непростое, но Хельмо постарался об этом не думать. Не его дело, пока не вредит кампании. Разберутся, наверное.

– Не засиживайся и ты, Звереныш, тебе понадобится самая ясная голова. – Ее голос стал мягче. «Звереныш». Уже не огнейшество, точно какое-то прозвище. Из прошлого? Это все еще не была ссора, но Хельмо захотелось оказаться подальше. Особенно когда Янгред беззлобно, но как-то устало ответил:

– Может, еще высплюсь в земле. Кому-то на радость.

У костров больше не шептались. Теперь все эриго делали вид, что оглохли. А ледяные глаза Инельхалль посмотрели на Хельмо – бесстрастно, лишь с полунасмешливым вопросом вроде «Он и с вами так?». Но тут же она улыбнулась, опять поворачиваясь к Янгреду.

– Только если врагам. А кто-то, наоборот, очень расстроится.

Эти двое неотрывно смотрели друг на друга. Вокруг них будто застыло время, но наконец Янгред отвернулся – первым – и взялся за еловые ветки.

– Охотно верю, мой Ледяной Клинок. Доброй ночи.

Она присела у костра и положила голову на плечо кому-то из своих подруг.

– Доброй ночи. Доброй ночи и вам, солнечный воевода.

Уходя, Хельмо чувствовал ее изучающий взгляд, но обернуться так и не решился.