Глава 3

Анна

Матвей у нас всегда был тихим и спокойным ребенком, умным, покладистым и правильным мальчиком без проблем.

Наша семья вообще не имела трудностей, за исключением того кризиса, когда я потеряла нерожденную малышку. Мы тогда все едва выжили, наши отношения ухудшились, но мы смогли встать с колен.

Я думала, страшное позади. Да, беременность сорвалась, но ведь у нас уже есть общий сын, нам есть ради кого стараться, и тут такой “подарок” на годовщину.

Зеленоглазый, в красной курточке.

Я работаю в больнице, я терапевт, и мне по долгу надо уметь разруливать кризисные ситуации, но сейчас я просто в ступоре и не знаю, что делать.

Одно дело, когда это чужая проблема у человека, которого ты, может, видишь впервые в жизни, это просто твой пациент. И совсем другое, когда проблема – вот она, на виду. В твоем доме. И сейчас она стоит напротив нас с мужем, хлопая своими длинными веерами-ресницами.

Она враг, чужачка, следствие измены моего мужа.

Я ничего не чувствую к ней, кроме раздражения, а еще мне просто хочется открыть дверь и прогнать ее, как котенка.

Я не злая, не полоумная мамаша, а просто женщина, которая не привыкла жить хоть в какой-то конкуренции за мужа. Я уверенная в себе, таким, как я, не изменяют. Правда?

– Малыш, иди в гостиную. Я сейчас приду, – говорит муж, но я вижу, что эта девочка лишь головой мотает. Дикая какая-то, смотрит на меня волчонком.

– Неть! Я хочу к маме! МАМА, мамочка моя! – вскрикивает и резко разворачивается. Бросает на пол своего плюшевого котенка, которого все это время держала.

– Арин! Стой!

Выхожу в коридор, вижу, как эта малышка подбежала к двери и дергает за ручку, колотит в нее кулачками.

– Отклой! Я хочу к маме, мамочка!

– Мамы нет. Мы потом ее навестим, позже! Ариш, ты же мне сказала, что не будешь плакать.

– Не-ет! Мама, мама, я не хочу тут! Я хочу домой!

– Не плачь, пошли, я тебе игрушки покажу.

– Я не хочу иглушки! Я хочу к маме! Мама! МАМА!

В груди что-то щемит, но я даже не думаю двигаться с места.

«Аня, это чужой ребенок, и не просто дитя, а плод измены твоего мужа!

Приди в себя, где твоя гордость?

Не смей успокаивать эту малышку! Просто, мать твою, даже не дергайся».

– Дима, ты видишь – она хочет домой! Отвези ее туда, откуда взял! Пожалуйста, уже поздно.

– Ей некуда идти. Было бы – я бы уже отвез! Ариша, маленькая, ну, не плачь. Аня, может, поможешь?!

– И не подумаю. Ты ее привел. Это твоя проблема, сам ее и решай!

– Ну ты и тварь. Холодная льдина! – бросает зло, а я едва сдерживаю слезы. Вот, значит, как мы теперь общаемся. Ладно. За годы брака Дима ни разу руку на меня не поднял, ни разу не оскорбил даже в кризис, и тут такое.

– А как мне реагировать на твою измену, позволь спросить? Убери ее с глаз моих, чтоб я ее не видела!

– Уже ночь на дворе, я никуда ребенка не потащу так поздно.

Дима подхватывает девочку на руки и прижимает к себе. Та ревет, всхлипывает. Ее губы раскраснелись, и глаза у них один в один.

Господи, как это произошло… Дима же знает, знает, что у меня детей больше быть не может. Это просто удар под дых. Больно.

– Это твое последнее слово?

– Да. Это мой дом. Арина останется здесь, и это решение не подлежит оспариванию.

Киваю, усмехаясь. Я не помню, чтобы мы так ругались хоть когда-нибудь. Даже тогда, после выкидыша, мы оплакивали нашу нерожденную девочку, но мы не грызлись так, как сейчас.

– Хорошо, тогда твоя тварь холодная уйдет.

Вытираю слезы, хватаю сумку, снимаю фартук. Быстро обуваюсь, набрасываю пальто.

– Аня, не психуй! Куда ты собралась на ночь глядя?

– Да пошел ты!

Беру ключи и, открыв дверь, просто сбегаю.

Пусть сам со своей проблемой разбирается, я смотреть на нее спокойно не могу.

Да, можете называть меня тварью, вот только мне все равно. Я все делаю для семьи, стараюсь, помогаю, уважаю его, а он что взамен?!

При первом удобном случае в койку чужую прыгнул, а может… может, и сейчас у Димы кто-то есть.

Сколько у него этих измен, детей внебрачных? Возле него же всегда стюардессы молоденькие крутятся, а там все как на подбор красивые, длинноногие, стройные.

Но ведь и я себя не запускала. Бассейн, спортзал, косметолог. Я себе нравлюсь, думала, что и мужу тоже. Черт, я верила, что у меня идеальный брак. Дура.

Вызываю такси. Еду на работу, так как это уже давно мой второй дом. Больница, пациенты, диагнозы. Я всегда думала, что я железная леди и мне все по плечу, но, как показывает жизнь, все сложнее.

Дима звонит. Уже шесть пропущенных. Выключаю телефон. У меня сейчас нет ни сил, ни желания разговаривать с предателем.

Надеюсь просто, что, когда домой вернусь, этой девочки там уже не будет.

Глава 4

Дмитрий

Когда подруга Вероники мне позвонила, первая мысль: не может быть. Просто этого не могло со мной случиться. Я давно в браке, и да, кризисы у нас были, но это уже все в прошлом.

Я привык к стабильности, к жене, к постоянству.

Это был рейс из Эмиратов. Тяжелый, долгий и ответственный, после которого я всегда возвращаюсь выжатый как лимон.

У меня серьезная работа, и мне всегда надо быть в ресурсе. Я уже был в аэропорту дома, когда раздался звонок.

Женский голос. Я даже не сразу понял, кто это и о ком вообще речь.

У нас стюардессы меняются почти каждые три месяца, я обычно даже не успеваю запомнить их имена. Да, молодые, красивые, они же все отбираются специально, и кого попало мы в свою компанию не берем.

Вероника. Она отличалась от остальных девушек-стюардесс, и я до сих пор ее помню. Тихая, нежная, диковатая. Она стеснялась назвать меня по имени первые несколько рейсов, смущалась при виде меня, но я был женат и даже не думал ни о чем подобном.

Так просто случилось. Это жизнь, и я ни разу не святой, но сохранить брак мне все же было приоритетно.

Вероника осталась в прошлом, и я был уверен, что никогда больше ее не увижу, я не желал этого, но все сложилось иначе.

Госпиталь, реанимация, аппараты. Скупой разговор с врачом, прогнозы и счет на дни, если не на часы.

Авария в центре города. Веронику сбили на пешеходном переходе. Водитель пытался скрыться, но его поймали. Будут судить, посадят в лучшем случае, но здоровье этой девушки уже не вернуть.

А потом больница. Воспитательница из детского сада под палатой и рядом с ней ребенок. Маленькая зеленоглазая девочка, которая испуганно смотрела на меня.

– Мы с Вероникой подруги. У меня был ваш номер телефона. Она сказала: на критический случай. Вот, он настал. Врачи говорят, Ника не встанет… Готовьтесь к худшему.

Плачет, вытирает слезы платочком. Сама едва стоит, бледная.

– Вероника работала со мной в одной компании когда-то. Давно. По правде, я не ожидал, что в критической ситуации она попросит обратиться ко мне, но, если нужны деньги на лечение, я помогу.

Я все еще не понимал, не хотел думать и особенно смотреть на эту девчушку, которая испуганно поглядывала на меня в ответ.

– Дима, вы не поняли. Вероника тогда девочку от вас родила. Молчала до последнего, не признавалась. Я ей, чем могла, помогала, у нее нет родителей. Ни копейки от вас помощи, гордая была, все сама да сама, дурочка. Вы же женаты, Ника не хотела разбивать семью. А теперь что, куда мне Аришку девать?

– Так, стоп! Это ошибка. Вы что-то путаете. Быть не может, это не мой ребенок!

– Ваш. Вероника ни с кем больше. Никогда, я это точно знаю. Она вас только любила, и то вы так с нею жестоко, задурили голову, а она поверила в любовь! Но Ника гордая, не стала в семью вашу лезть, а надо было! Может, хоть помощь от вас была бы какая! Ваша это дочь, просто посмотрите на нее и тогда спорьте!

– Бред какой-то… Не надо перекладывать с больной головы на здоровую. Слушайте…

– Нет, это вы послушайте: делайте экспертизу, сдавайте кровь, что там еще надо. Вероника о вашем ребенке заботилась, последнее ей отдавала. Аришка с мамой неразлучна была, а теперь видите, что произошло? В лучшем случае инвалидом останется, а в худшем… господи, помоги! В общем: либо Аришка в детский дом пойдет, либо сами ее забирайте. Нет у меня возможности ребенка себе забрать, я сама мать-одиночка.

И я забрал ее. Эту девочку, о существовании которой еще с утра не догадывался, которую я не знал, и она меня не знала.

Более того, я не был уверен в том, что это точно моя родная дочь, хоть она и была на меня похожа. Но если считать по датам, то все сходилось.

Я знал, дома будет скандал, но не ожидал такой реакции жены, которая смотрела на этого ребенка как на врага.

***

Дмитрий

Двенадцать ночи, Матвей спит или делает вид, что спит, но не выходит. Хорошо, мне так проще, хотя ни черта. Аня не вернулась и не отвечает на звонки. Она в больнице, уверен, и я думал, все будет как-то легче. Не так паршиво.

В гостиной накрыт стол, но мне кусок в горло не лезет. Арина плачет вот уже целый час. Молчит, ежиком сидит на диване. Она тоже ничего не ела, и я понятия не имею, о чем мне с ней говорить.

Маленькая, совсем еще ребенок. У нас в доме нет кукол, нет ничего девчачьего, а Матвей давно уже вырос из игрушек, и у него другие интересы.

О чем мне с ней говорить? Я даже не знаю, как ее успокоить. У нас был курс психологии, но не было кейсов, как не проворонить семью, когда приводишь своего ребенка от чужой женщины. Это сложный кейс. Со звездочкой.

– Ариша, хочешь молока?

– Нет.

– А что ты хочешь?

– К мамочке.

Все ее ответы сводятся к одному. Рядом с подругой Вероники она казалась такой взрослой и самостоятельной. Арина спокойно пошла со мной, и вот теперь ее гребаная воспитательница не берет трубку.

Как там Вероника? Может, она уже выздоровела? Нет, пустые иллюзии. У нее внутреннее кровоизлияние, и предстоит еще как минимум две операции. Врачи не дают гарантий, а я не знаю, что делать. Я просто… это кошмар.

Устало сажусь на диван, смотрю в профиль на девочку. Она уже не плачет, просто опустила голову, маленькими пальцами перебирает свои светлые растрепанные косы.

Похожа на меня или нет? Мало ли зеленоглазых детей. Я брюнет, она блондинка. Может, все же не мой ребенок и пронесло?

Я не хотел больше детей, после выкидыша Ани мы навсегда закрыли эту тему. Зачем мне ребенок? Зачем он Ане? Ну а если… если все же моя? Я еще не делал теста. Я что, позволю, чтобы мой ребенок жил в интернате? Нет.

Бред какой-то, просто сюр. Я надеюсь, она не моя. Этого не могло просто случиться.

– Дядя, как моя мама?

– Ее лечат. Все будет хорошо.

– А когда я поеду к ней?

– Скоро.

– Мамочка болеет, да?

– Да. Ей плохо, но станет лучше.

– Она выздоловеет, мама обещала, что мы поедем за котенком.

– Ты хочешь котенка?

– Да. Белого и пушистого.

– Ясно. А твой папа где? Как его зовут?

– Не знаю. Я не видела его ни лазу. Мама говолила, что папа улетел.

– Ты знаешь, кто я?

Смотрит на меня во все глаза. Ребенок. Плечами пожимает.

– Я временно о тебе позабочусь, пока мама больнице.

– А Инга не может?

– Не может. Не переживай. Все будет хорошо.

– Та тетя ушла, потому что я здесь?

– Нет. Она просто… уехала на работу.

– А мальчик тот тоже был недоволен, что я здесь?

– Матвей? Нет, он просто устал. В школу завтра пойдет. А ты в садик уже ходишь?

– Да.

– Нравится в садике?

– Не нлавится.

– Понял…

Разговор не клеится. Ну не знаю я, о чем говорить с этой малышкой!

– Дядя, как тебя зовут? Я забыла, если честно.

Пожимает плечами, смущаясь. Совсем еще дитя. Честная, открытая, в чем-то похожа на Веронику и на меня. Как ни странно.

– Меня зовут Дмитрий. Хм, Дима.

– А, вспомнила. Ты на самолетах летаешь? Инга сказала.

– Да. А ты летала уже?

– Нет.

– Нет? Правда?

– Я боюсь летать.

Улыбается, на щеках появляются ямочки. Маленькая куколка, не иначе.

– Ты хочешь спать, малыш?

– Нет, – отвечает тихо, но я вижу, что она уже засыпает на ходу. Еще бы, а воспитательница ее, как назло, вообще на связь не выходит. Прибил бы.

Скинула на меня ребенка и ушла в закат. Овца.

– Ладно. Сейчас разберемся.

Беру постельное белье, раскладываю диван в гостиной. Стелю простыню, приношу одеяло для гостей. Она пробудет тут одну ночь, сойдет.

– Вот. Тут спи, – говорю, а малышка не отвечает. Уснула в кресле.

Осторожно беру ее на руки и укладываю на диван прямо в одежде. Не то чтобы я привык заботиться о таких маленьких детях.

Матвей у нас уже взрослый, и мы… мы уже привыкли так жить. Период пеленок и садиков давно прошел и теперь кажется чем-то далеким.

Аня. Я думал, она отреагирует проще, не так паршиво. Она смотрела на Арину как на что-то ядовитое. Я не знал, что у меня такая холодная жена.