Глава 9

Увидев кровь на руках, во мне что-то переключилось. Эта девка держала окровавленный гвоздь в ладони, и смотрела на меня отцовскими глазами. Идентичными просто, и не хватало только его коронной усмешки, чтобы я на все, сука, двести процентов, увидел в этой девчонке Коршунова.

Она знатно рассекла мне рожу, однако никакой боли я не ощутил. Азарт только и желание мести. Такой, какую заслуживает весь ее гребаный род, который надо было еще при рождении зачистить.

Кровь быстро выступила из раны, она опускалась по шее горячими ручьями, пропитывая рубашку, и тогда я захотел ее крови. Ее, сука, боли мне было мало, и я пожелал большего.

Девчонка выронила этот ржавый гвоздь, однако было уже поздно. Я видел, как быстро поднимается ее грудная клетка. Как пульсирует вена на шее, и как блестят эти медовые глазища в пол лица. От страха.

В штанах потяжелело, и я не стал себе отказывать. Ни в чем. Она моя теперь, и будет давать мне то, что я пожелаю, а пожелал я ее. Себе. Полностью.

Коршунова оказалась предельно слабой, и я за секунду уложил ее на мат. Лицом от себя. Не хотел снова видеть эти ненавистные мне глаза. Я хотел ее красивое тело себе. Жестко, грязно и больно. Для нее, конечно, и специально делал для этого все. Чтобы ей было больнее, чтобы она пропиталась сполна этой чертовой болью, переполняющей самого меня.

Разорвав на ней платье, я увидел бархатную кожу. Молочную, нежную, без единого изъяна.

Руки сами потянулись к ней. Тонкая шея, выпирающие лопатки, красивый изгиб спины, осиная талия и округлая задница. Стройные ножки, и ни намека на лишний вес. Идеальная, мягкая, хрупкая. Эта сучка была просто создана для секса, и каким же было мое удивление, когда я понял, что она еще не тронута. Девочка еще самая настоящая, девственница, блядь! Узкая щель с трудом меня приняла, и она заорала, точно я ее убивал, когда я разорвал ее преграду одним мощным толчком.

Это была хреновая идея трахнуть ее здесь вот так, жестко взять, но остановится я уже не мог. Я хотел ее. До боли, до искр из глаз, и брал свое по праву! Она по крови мне должна, и кровью будет смывать грехи своего рода.

Я жаждал ее тела долго, никак не мог им насытиться, однако Коршунова так сильно выла подо мной, что это был не секс, а одно мучение только, поэтому я кончил уже через несколько минут, испытав зашибенный дикий орзгазм с ней. Сучка была очень тугой и шикарно обхватывала член. Она вся, блядь, была идеальной, как бы я не хотел этого признавать.

Сначала девочка упиралась и ревела, однако потом, когда я вошел в нее и начал трахать, затихла, и я увидел, как она просто намертво вцепилась побелевшими пальцами в мат. Я же ускорил толчки, чтобы быстрее кончить, провоцируя у нее от этого какие-то судорожные стоны, но не думаю, что это было от удовольствия, от боли, конечно, скорее.

Я не кончил в нее, вытащил машинально, так как не мог допустить, чтобы дочь Коршунова еще и понесла от меня. Вынув из нее член, я увидел кровавые разводы на нем и ее бедрах. Точно девственница, ошибки быть не может. Странно даже, как она с такой фигурой нетронутой была, хотя так даже лучше. Мне нравится чистая игрушка, которую я сам буду ломать до казни.

Поднявшись с девчонки, я быстро застегнул джинсы и рубашку, которая к тому моменту уже изрядно пропиталась кровью. Щека начала дико жечь. Отлично, наконец-то я хоть что-то чувствую.

Внутри у меня все горело. Я не мог понять, как эта неженка вообще может быть его дочерью. Как, блядь, такая девочка может быть отродьем больной суки, вырезавшей всю мою семью? Может. Еще как. Одни ее глаза отцовские только чего стоят. Она его дочь, родная!

Я подошел к шкафу и достал ошейник. Она должна знать свое место, и больше не пытаться на меня бросаться.

– Вставай.

Бросил девчонке, но она не отреагировала, хотя точно была в сознании. Я видел это по тому, как она поджала под себя ноги, и повернулась на бок, закрыв лицо руками.

От моего голоса сучка зашевелилась, но не поднялась. Слышал только, что ревет. Ее голые плечи содрогались, а лицо она скрыла за ладонями и длинными волосами, и тогда я не выдержал.

Подошел к ней, и за руку взял, повернул, от чего она громко взвыла.

Я не видел ее еще такой. Ее всю просто дико колотило. Девчонка дышала судорожно, рвано, и совсем не смотрела меня. Руками только грудь голую прикрывала и дрожала. Сильно.

– Успокойся.

Не подействовало. Она рыдала взахлеб просто, что быстро вывело меня из себя. Я не был еще в такой дерьмовой ситуации. Блядь, она слишком молодая. Слишком нежная, как цветок, который я сорвал себе.

– Перестань реветь, я сказал!

Гаркнул на нее, и наконец, мотылек заткнулась. Точнее, просто приложила ладонь ко рту, заглушая глухие судорожные рыдания, невольно продолжающие вырываться из ее груди.

Блядь. Это все мне не нравилось. Лучше бы я пристрелил ее сразу. Не пришлось бы теперь возится.

Я взял ошейник и посадил девчонку, но ее аж подкидывало, и мне пришлось ее удерживать за плечо, чтобы она не падала назад.

– Не н…надо. Не над…до.

Она шептала это постоянно, мешая мне, но все же была слишком слабой. Я даже силу не применял. Девочка почти не двигалась.

Сжал металлический ошейник, откинул ее волосы, и надел его на голую шею мотылька. Соединил с цепью, которую закрепил в стене, после чего бросил ее обратно на мат. Она не упиралась больше, и просто упала на него, как сломанная кукла. Девчонка выглядела потерянной, и совсем не смотрела на меня.

Я оставил ее в подвале, и поднялся в дом.

В тот момент я ничего не чувствовал, кроме желания мести, и если честно, я хотел ее просто добить тогда, но понимал, что рано. Девчонка будет казнена тогда, когда я посчитаю нужным.

Глава 10

Я думала, что после того, как он…сделал мне больно, мой ад закончился, но нет. Это было только начало, и металлический звон цепи только подтвердил это. Это все было настолько живым и реальным, что в том, что это все на самом деле происходит, я больше не сомневалась.

Бес взял меня за руку и поднял с мата. Голова закружилась, но я была в сознании. К сожалению. Между ног саднило, и еще сильно болел низ живота, но хуже всего –  это он. Зверь не уходил никуда, и я не понимала, что еще он может у меня отнять. Оказалось, может, и даже больше.

Зря я тогда назвала его по имени, ведь это не человек. Не может быть человек настолько жестоким и холодным. А он может. Как кусок айсберга. Ледяной, непробиваемый и бессердечный.

Ему было плевать на мои слезы и мольбы. Единственное, на что ему было не плевать – мое существование. Он хотел, чтобы я умерла, а не просто закрыла глаза. Он жаждал, чтобы мне было больно. Чтобы я купалась в этой боли и умирала в агонии. Я видела этого по его взгляду, жестам, словам. Каждой клеткой монстр желал, чтобы я страдала, и делал для этого все, что было необходимо.

Я вскрикнула, когда Бес поднял меня, и его прикосновение пламенем обожгло меня до костей. Я хотела посмотреть ему в глаза после того, что он сделал со мной, но не смогла. Теперь почему-то я боялась смотреть на него, боялась спровоцировать снова.

Только когда Бес надел на мою шею какую-то холодную шутку, а после присоединил к ней цепь, я поняла, что он меня привязал. Как собачонку посадил на цепь, и теперь о свободе я могу только мечтать.

Глупая. Надо было этим гвоздем ему не по лицу провести, а в сердце сразу засадить. Тогда, может, было бы лучше, однако теперь даже этого шанса у меня нет. Монстр. Он был настоящим монстром, чудовищем, которое хотело только одного – моей боли. Постоянной, дикой, сильной. Такой же, какая была у него. Я видела это. У него, словно что-то сильно болело, и он с радостью вымещал это на мне.

Монстр забрал гвоздь, когда выходил из подвала вместе с моим пальто, поэтому на полу остались лежать только ошметки моей одежды. Белье и платье, но они были слишком далеко от меня, да и толку с них больше не было. Эти тряпки больше не могли меня согревать от холодного пространства подвала.

Я не помню, сколько я просидела на том мате совершенно голая. Как ни странно, очень холодно мне не было. Я часто дышала, хватая ртом воздух. Сначала все плыло от моих слез, но после я, вроде, успокоилась. Даже не всхлипывала, и мне стало лучше.

Жжение между ног быстро прошло, и я видела только засохшую кровь на бедрах. В тот момент я не понимала только одного – почему он не убил меня. Зачем мучает, и самое страшное – неужели теперь это будет со мной каждый раз? Он не любил меня, как мужчина может любить женщину в близости. Ни на один микрон. Как я мечтала, что у меня будет нежный первый раз с мужчиной, но нет. Ничего такого не было. Бес не целовал меня, не гладил, не ласкал. Он просто использовал мое тело. Как грязную куклу, которую можно брать, когда и как хочется.

Его движения были резкими, и мне было больно, пусть даже эта боль под конец и притупилась. Все равно, и эта боль и его холод пропитались ядом в каждую мою клетку, запомнились, обжигая меня изнутри.

В какой-то момент я словно бы пришла в себя, очнулась, и резко подалась вперед. Мне вдруг показалось странным, что я здесь сижу, и просто мерзну. Зачем, ведь дома меня ждут родители и вообще, у меня гора учебы! Что я здесь делаю, это же неправильно все, ведь так?

Я поднялась на ноги, и немного пошатываясь, сделала первый шаг. Цепь зазвенела, но я все еще была свободной.

Ощутив возможность побега, я со всей силы ринулась вперед, однако на шее словно клешни сдавались, и я быстро упала на пол. Жесткий металлический ошейник не дал больше сдвинутся с места, а кожу обдало огнем. Он был таким холодным, и все время раздражал кожу.

Воздуха стало мало. Меня привязали. Посадили на цель, Ася, очнись!!!

В голове словно мед перемешали, и я все никак не могла успокоится. То и дело начинала плакать снова, почему-то маму звала. Глупая, думала, что она меня тут найдет, но она не приходила. Никто не приходил.

На улице быстро стало темно, а после и вовсе наступила черная бесовская ночь. Худшая в моей жизни.

Я ничего не ела, поэтому мне не хотелось в туалет, однако жажду я все же испытывала, и чисто на ощупь в этой темноте нашла те самые металлические миски. Если еще вчера я брезговала наклонятся, и лакать воду из миски, как животное, то сегодня я уже не так критична. Жажда хуже голода. И я бы уже попила воды из миски, как котенок. Лишь бы утолить жажду, как бы это ужасно не выглядело.

В одной из этих мисок должна была быть вода, однако она оказалась перевернутой. Мною. Мокрая лужа ясно свидетельствовала о том, что никакой воды я не получу.

Тогда я подлезла к стене, и поджала под себя ноги. Они были такими холодными, что как я их не обнимала руками, все равно, согреться не получалось.

Кажется, я просила выпустить меня. Долго, громко, периодически отключаясь, но никто не приходил. В какие-то моменты мне становилось очень холодно. Так, что дрожали руки и все тело, однако после я все чаще испытывала жару, и была даже рада, что сижу голая. Мне было так жарко, словно кто-то включил на всю мощность обогреватель, хотя я отлично понимала, что это и близко не так.

Бес будет только рад, если я умру сегодня, и кажется, я была уже не против.