Саша извинялся всякий раз, когда касался её руки, плеча. Он поднимал упавший карандаш и, оказавшись напротив, старался задержаться, чтобы заглянуть под ресницы, прямо ей в глаза. Шикал на матерящихся коллег, когда она входила в рабочее помещение, где таможенники пили чай, да и не только – чего уж там говорить.

Старался не дымить сигаретой на улице, вставая так, чтобы ветер дул в противоположную сторону, а иногда, остановив взгляд, становился каким-то особенно серьёзным, каким-то очень хорошим, в нём сквозь вечные избитые шутки и мужские разговоры проявлялось что-то совсем несвойственное – желание быть лучше, чище.

В нём всё казалось невероятным и особенным, и, когда он что-то передавал ей – чай, книгу, документ, – она была уверена, что руки у него самые сильные, тёплые и красивые. Самые красивые из всех, какие за свои 18 лет она могла видеть у встречавшихся мужчин.

Прошло четыре месяца. Танечка с отличием окончила курсы таможенных работников и продолжала трудиться в пассажирском отделе, каждый раз замирая, встречаясь с Сашей. На курсах молодой человек по имени Дима, сын очень обеспеченных родителей, был абсолютно сражён Танечкиной красотой, он дарил ей розы, чтобы получить очередной отказ.

Она не была категоричной, нет. Танечка сама страдала в этой ситуации, понимая, что чего-то ждать от Саши глупо и смешно, но ничего поделать не могла и не хотела с этим ничего делать. Другие мужчины для неё просто не существовали, они казались ей абсолютно бесполезными и неприятными. Она мечтала только об одном – чтобы никто её не беспокоил и не отвлекал от мыслей о НЁМ.

Отношения Саши и Танечки при этом не очень-то куда-то двигались. Таня готовилась к поступлению в университет. Дело уже подходило к вступительным экзаменам. Только иногда он приглашал её пообедать в буфете аэропорта, и пару раз по пути к дому они после ночной смены ходили с ребятами пешком до шоссе. Он как-то вызвался проводить её домой – она, конечно, согласилась. Прощаясь, он наклонился, нежно прикоснулся слегка колючей щекой к её щеке, поцеловал, как ребёнка, поправил ей плащ, немного вздёрнутый на тонкой талии. Танечка вся зарделась, почувствовала невероятную дрожь в коленках и лёгкий паралич всего тела. Он сказал:

– Пока, Танечка.

– Пока, Саша.

Она ответила чуть слышно и, не оборачиваясь, вошла в парадную. Сама не ожидая от себя такого, Танечка заплакала, слёзы лились непрерывным потоком, и было невозможно остановить их. Чтобы не пугать маму и сестру, она вытерла слёзы и зашла домой. С этого дня будто опустошённый кувшин до краёв наполнили солнечным волшебным напитком – точно так же наполнилось теплом и радостью Танечкино сердце.

Она была бесконечно счастлива, это был для неё особый день, особый знак. Может, счастье возможно? Может, она не ошибается и то особенное, что, казалось, она замечала в Саше, Александре, Лучшем и Великом, и было взаимностью? Она опасалась даже говорить об этом, боялась проболтать, спугнуть своё счастье, такое непонятное, хрупкое и ещё совершенно неочевидное.

Мама Танечки была человеком необыкновенным. Это от неё дочери достались в наследство яркая красота, обворожительная улыбка, волосы, которые вились и на тёмной каштановой волне играли золотом, как у белки в лучшем из сезонов жизни. Мама всегда была верным, безотказным другом, но по-женски не очень счастливым человеком. С отцом Танечки они давно расстались, когда ей было лет восемь, и мама одна воспитывала их с сестрой. Никакой строгости не было. Мама преподавала географию в школе, но, несмотря на особенность профессии, продолжала всем сердцем любить людей, включая учеников.

Не было в жизни Танечки никаких особых запретов, а вот бедность всё же была. Мама всегда старалась отдать всё-всё без остатка, раствориться в своих замечательных девочках, и это всегда находило отклик. Тане было невероятно обидно за маму – от природы такая красивая, стройная и весёлая, она как-то очень быстро стала выглядеть старше своих лет, не обращала внимания на то, что носит, да и выбора особенно не было. Когда она надевала своё единственное нарядное платье с пояском, в чёрно-белую гусиную лапку, с чёрным воротником, распускала копну вьющихся, с сединой, волос и наносила лёгкую, едва заметную помаду, Тане часто представлялся образ прекрасного драгоценного камня, который оказался обрамлённым серебром, не очень-то к нему подходящим, выставленного в ювелирном магазине какого-то отдалённого района, где мало кто вообще мог оценить эту уникальность и изящество.

Доброй мама была без границ, без меры, особенно к окружающим. Доброй она была, конечно, и к своим детям. Жаль, что быт, въевшийся ржавчиной в её жизнь, не позволял ей раскрываться и отдыхать, как она того абсолютно точно заслуживала.

У Танечки часто бывали гости – забегали студенты, друзья, мамины ученики, и всем хватало тепла. Мама была как источник – все пили из него, и очень часто к вечеру Танечка замечала, как иссякают её силы, а отдавать мама была намерена ещё долго.

Танечка рассказала маме про Сашу, рассказала не всё, не потому что не доверяла, а просто потому что очень боялась дать ещё один повод для беспокойства. Ей очень хотелось, чтобы мама была за неё рада. Мужчин мама не то чтобы не любила, но совершенно не доверяла им, полагаясь только на себя во всех жизненных вопросах.

Конечно, она желала своим девочкам, да и окружающим тоже, безграничного счастья, но сама им не обладала. Бывший муж своим предательством, враньём и периодическим «злоупотреблением алкоголем», как выражалась мама, отбил у неё всякое желание быть рядом с мужчиной.

Как настоящий географ, она знала, казалось бы, всё о дальних странах, и как было замечательно, когда ещё маленькими они с сестрой собирались на кухне и мама, готовя очередной вкуснейший пирог, рассказывала о горах, землях и людях, которых она сама никогда не видела.

Танечка рассказала маме ровно то, что хотела сказать. Призналась, что влюбилась, что он хороший и рано ещё о чём-то говорить.

Танечка твёрдо и навсегда решила для себя, что она точно не хотела бы такую жизнь и судьбу, как у мамы. Хотела быть любимой. Ей очень хотелось, чтобы у неё был муж, хотя бы как у некоторых соседок в их подъезде. Такие приятные люди! Когда их жёны шли из магазина, болтая по дороге с мамой, которая возвращалась из школы, они чмокали своих жён в щёчку: «Привет, дорогая!» И подхватывали тяжёлые сумки с продуктами.

Дни просто мчались. После этих первых проводов до подъезда они с Сашей стали видеться немного чаще, но Танечке хотелось, чтобы они встречались намного чаще.

Занятия перед поступлением занимали много времени, надо было работать, а ещё хотелось просто пройтись по городу, насладиться такой взрослой уже, но ещё совсем юной жизнью. Если она не была занята поступлением в университет, то все мысли были о Саше. Она обращала особое внимание на каждое сказанное им слово, каждый жест и понимала, что со стороны выглядит, наверное, таким маленьким щенком, очень милым, который поворачивает голову к хозяину, даже если его не зовут, доверяет каждому слову, радуется любой игрушке или шуршащему фантику, который нечаянно обронили. Удивительно, как в Танечке сочетались невероятная ответственность и взрослость с предельной наивностью, описать которую можно было одним словом – «дурёха».

Наступил особенный день – 10 мая. Это был день его, Сашиного, рождения. Она долго думала, что бы ему подарить. Смотрела разные варианты галстуков, какие-то свитера, хотя понимала, что такой подарок не подходит. Танечка думала, волновалась, пригласит ли он её отпраздновать свой день рождения. Больше всего на свете ей хотелось быть с ним – разговаривать, держаться за руку, просто находиться рядом. На каком-то этапе их развели по разным отделам и сменам. И всё-таки они иногда встречались утром на пересменке, даже как-то ездили в кафе, а один раз обедали втроём – Юра, Саша и Танечка. Юра пригласил их в гости, сам приготовил очень вкусный обед. Они прекрасно провели время. Разговаривали о музыке, слушали Pink Floyd и «Русский альбом» Гребенщикова, обсуждали книги, и Танечка ловила себя на мысли, что совершенно не ошиблась в своём Саше.

Танечка попросила свою знакомую провести её в магазин Duty Free, купила там парфюм, который ей посоветовали, и стала ждать того самого дня. Оставалось чуть меньше недели.

Вечерами было особенно невыносимо, она очень скучала, ей так хотелось, чтобы он позвонил. В те времена было не принято порядочным девушкам просто так «гулять» с парнем – так уж Танечка была воспитана. А «гулять» очень хотелось, она не знала, как это, но понимала, что подходит тот самый момент, и вот он – тот самый любимый и лучший мужчина, ради которого она готова стать другой, взрослой, привлекательной и познать то, чего где-то в душе очень боялась, а телом чувствовала влечение, притяжение, дрожь и необъяснимую тонкую боль.

Через два дня после дня рождения позвонил Юра и пригласил её от имени Саши. Он пообещал приготовить всю еду и сказал, что будет Саша и ещё одна его знакомая.

Танечка очень волновалась, хотела в этот день быть самой красивой. Она несколько раз переодевалась – гардероб был очень скудным, – выбрала платье достаточно скромное, но в нём она нравилась себе, не было ничего лишнего. Туфельки на небольшом тонком каблуке, плащ. Волосы без какой-либо укладки лежали красивой крупной волной. Она немного подкрасила губы и ресницы и стала ещё милее и ярче. Взяла подарок, коробочку конфет к столу и полетела к Юре домой.

Юра открыл в переднике, с варежкой для горячего в руке.

– Привет, Танюша, заходи. Ещё никого нет, ты самая первая. Значит, самая голодная.

Посмеялись. Танечка сняла плащ, стала помогать носить бокалы, тарелки к столу.

Юра скинул передник, протёр руки от специй.

– Ну вот, теперь курица будет около часа запекаться, можно хоть отдохнуть и поболтать. Будем болтать?

Танечка на какое-то мгновение почувствовала себя неловко, она думала о том, что, наверное, у неё очень смущённый вид. Юра широко улыбнулся и сел рядом с Танечкой на диван.

– Тань, ты не бойся меня. Я буду вести себя хорошо. Я рад, что ты пришла раньше, и очень хотел бы тебя кое о чём спросить. Отвечать, конечно, совсем не обязательно. Можно спросить о личном?

– Да, – сказала Танечка, хотя это был ответ вежливости. На самом деле к вопросам любого личного толка она была сейчас не готова.

– Танечка, понимаешь, наверное, впервые за много лет дружбы с Саней, а мы дружим вот уже больше десяти лет, мне очень непросто. Я чувствую себя немного предателем, что ли…

– Почему? Почему предателем? – удивилась Таня.

– Я очень люблю Сашку и ценю нашу дружбу. Я вижу, что ему впервые встретилась такая девушка, как ты.

– Какая?

– Чистая, юная, умная. По-настоящему добрая. Я уверен в тебе, но сейчас не уверен в нём. И я не имею права это говорить, ведь он мой друг. Но он другой, он совсем не такой, как ты. Из другого теста, так ведь говорят?

– Да, я понимаю.

– Любишь его?

Танечка молчала, она понимала, что ещё одно слово – и она готова будет заплакать оттого, что не знает, как прервать этот разговор. Юра почувствовал напряжение, дал ей стакан сока и взял за руку.

– Я знаю, ты сильная и сделаешь так, как подсказывает сердце. Но я хочу предупредить: чтобы быть самой лучшей для Саши, тебе совсем не надо меняться, а вот ему очень многое придётся изменить. А чтобы с тобой жить счастливо, меняться ему придётся точно. И на этом пути будет трудно обоим. Именно это я и хотел тебе сказать. Не обижайся на меня. Я вот сказал – и от души отлегло.

Танечка сдержала слёзы. Подождала немного, выпила сок.

– Спасибо, Юра. Ты не думай – я всё понимаю, но просто совсем не могу без него, а видеть – всё вижу. Но я думаю, я верю, что смогу многое изменить. Я вижу, какой он хороший, и знаю, что ему очень нравлюсь.

– Это да, конечно. Я вообще его таким ещё не видел. Уверен, что ты абсолютно особенная для него. Но всё, что сказал, должен был сказать, ты уж извини. Ты большая девочка, решишь сама.

В этот момент позвонили в дверь. Юра спружинил на диване, подскочил и с улыбкой направился в прихожую. Вошёл Саша, и Юра, смешно фальшивя, пропел: «Happy birthday to you!» В этот момент он выглядел, как ребёнок гигантского роста. Все трое засмеялись, стало очень легко и тепло. Танечка подошла к Саше, поцеловала в щёку и протянула подарок. Через минуту в квартиру вошла девушка, на вид лет двадцати трёх, вполне милая и доброжелательная.

– Знакомься, Танечка, это Наташа. Моя хорошая знакомая, – сказал Юра.

Они поспешили за стол, на котором было множество закусок. Юра постарался – всё было очень и очень вкусно.

Наташа действительно оказалась милой. Она училась в педагогическом институте на учителя французского языка и немного подрабатывала официанткой. А Юра работал в том же ресторане поваром, хотя имел высшее техническое образование.

Праздник прошёл прекрасно – они много ели, пили совсем чуть-чуть. Незаметно наступил поздний вечер, и Танечка засобиралась домой. У Юры была трёхкомнатная квартира. Он жил один – мать вышла замуж и уехала в другой город. Иногда у него жил Саша, дом находился близко от его работы, и им, по словам Юры, было вполне удобно и весело. У Саши своего жилья не было, они с мамой и братом ютились в крохотной квартирке в центре города, где Саша провёл детство и окончил школу.

Потом были работа водителем, армия и поступление на юридический. С поступлением ему помогла мама, так как долгое время проработала следователем и сама окончила этот факультет.

В тот вечер Танечка была абсолютно счастлива. Она смотрела на своего Сашу, и ей казалось, что это было не с ней – так всегда она ощущала мгновения счастья. Истинного, не такого, которое мерещится, а именно того самого, которое спутать нельзя ни с чем на свете.

Юрка пошёл провожать Наташу, они шутили и смеялись.

– Так, Саша и Таня, мы уходим, но я вернусь, – сказал Юра, – поэтому не вздумайте расплодиться в моей квартире. Сашкиных носков и так слишком много в каждой комнате.

И дверь закрылась… Вот в этот момент Танечка почувствовала, что ей становится страшно и замечательно одновременно. Они поцеловались. Он, в свои двадцать пять уже испытавший чары на десятках женщин, и она, которая целовалась два раза в десятом классе с мальчиком, которому невероятно нравилась, а он ей не то чтобы очень.

Это случилось как-то само собой, совсем не по́шло, немного больно, но по взаимному желанию. Он, казалось, был очень испуган происходящим. И когда всё понял, стал целовать ещё крепче.

– Прости, тебе больно? Сейчас принесу полотенце.

Он обнял её крепко, по-настоящему. «Девочка. Так и думал – совсем девочка».

Танечка, стараясь понравиться, выдержала боль. Она была очень взволнована и совсем не знала, что говорить в такой ситуации. Поэтому просто улыбнулась.

Он неожиданно поднял её на руки и положил на диван.

– Я приготовлю чаю. Надо, наверное, позвонить маме, предупредить, что ты сегодня не придёшь.

– Да, обязательно.

Танечка позвонила маме:

– Мамочка, я сегодня не приду. У меня всё хорошо, ты не волнуйся. Я утром всё расскажу.

– Доченька, у тебя точно всё хорошо?

– Да, мама. Очень-очень хорошо.

Утром, выпив кофе, все разбежались по делам. Вечером Саша неожиданно позвонил:

– Танюша, какая у тебя квартира?

– Двести восемьдесят.

– Я иду, встречай меня.

Танечка встретила Сашу у лифта, они поцеловались. В руках у него были тортик и небольшой букет.

– Слушай, напомни, как твою маму зовут?

– Вера Степановна.

– Хорошо. Только пока мы до твоей квартиры не дошли, ты мне скажи, пойдёшь замуж за меня?

Танечка стояла на лестничной площадке. Она даже не знала, что сказать.

– Ах да, забыл! Я тебя люблю. По-моему, теперь всё.

Она не понимала, что сейчас нужно делать. Ноги не шли. Невозможно было произнести ни единого слова – она будто онемела. Танечка только кивнула.

– Отлично, давай, веди меня к себе домой.

Маленький племянник спал, поэтому в доме все разговаривали шёпотом и старались двигаться тихонько. Танечка за руку ввела Сашу в маленькую двухкомнатную квартиру, где на тот момент проживали четверо взрослых и один совсем маленький мальчик, который часто плакал по ночам и разбрасывал пластмассовые кубики по всей комнате.

Они зашли на кухню. Увидев Сашу с цветами, мама Танечки немного стушевалась.

– Здравствуйте, Вера…

Пауза затянулась, и Танечкина мама подсказала:

– Степановна.

– Да, Вера Степановна. Мы с вашей дочерью женимся, это вам.

И протянул букет маме. Та села на табуретку с потёртым ламинированным верхом. Посмотрела на Танечку и Сашу и сказала:

– Давайте пить чай.

Саша побыл недолго, все боялись разбудить младенца, несколько раз выглядывала сестра Танечки, просила говорить чуть тише. Беседовали о чём-то отвлечённом. Потом Саша встал, Танечка закрыла за ним дверь и только тогда обняла маму.

– Танюша, я желаю тебе счастья. Я знаю, ты уже большая девочка, но ты уверена в нём?

– Мамочка, как я могу быть уверена? Я просто очень его люблю.

Танечка вспоминала вчерашний день, когда летела на работу, разрезая воздух, слово сказочное всемогущее волшебное существо. Она знала, что нельзя быть уверенной, но поступить иначе не могла.

Они подали заявление. Расписались. Качая головой и сокрушаясь, всё-таки пришли все сослуживцы. Было очень сдержанно и скромно, но весело. Танцевали, шутили и желали много-много детей. Юрка почему-то отказался быть свидетелем, но на свадьбу пришёл, был каким-то очень тихим и ушёл рано.

Они прожили с Сашей семь лет. Было всё, в том числе самая красивая на свете любовь, особенные слова, радость и страсть, самая необузданная и самая необъяснимая. Бывали времена, когда он не приходил домой, выпивал, вёл себя не просто странно, но даже ужасно. Танечка терпела и всё оправдывала.

Она окончила университет и устроилась на работу в адвокатскую контору, где показала прекрасные результаты. Саша по-прежнему служил на таможне. Он всё реже был для неё хорошим, и в какой-то момент стало ясно, что это и есть тот самый конец, о котором так не хочется говорить и думать. Они разошлись, потеряли следы друг друга. Она только знала, что он женился ещё, и не раз – его всегда окружало бесконечное множество женщин, он поддавался и отвечал на их симпатию легко и бессовестно.

Ей же, Танечке, оказывали знаки внимания, но она не могла представить себя даже за чашкой кофе с другим мужчиной – так любила Сашу.

Когда они расстались, было пролито много слёз. Сразу после развода они встретились и очень коротко поговорили.

– Я хочу спросить тебя, Таня: ты вернёшься ко мне?

– Тогда и я спрошу. Ты можешь измениться ради меня?

Саша подумал и сказал:

– Нет, я не смогу.

– Тогда не вернусь.

Они ещё помолчали. Сидели в кафе на Петроградке, где раньше после ссор иногда отдыхали в полной идиллии и мечтали о том, как им будет хорошо и какие у них будут дети. Сейчас был совсем другой разговор.

– Саша, я хочу тебя попросить кое о чём. Можно?