– Да, – ответил Один.

– Тогда не буду вас задерживать.

Когда они вышли, Катюша сказала:

– Конечно, я буду осторожней! Буду всегда осторожней, если рядом Восьмисотый!

– Сейчас ему тоже разнос устроят за гипер, сам напросился. Кэт, скажи, а на что тебе деньги нужны?

– Не знаю, пока не придумала. Но чувствую, что нужны!

– Я тебя обожаю! Как ты с ними так общаешься?

– Как?

– Как будто они в чём-то виноваты, а не мы.

– Это справедливо, мы не виноваты, а они нас задерживают. Сейчас весь лес без нас изучат!

– Знаешь что, сейчас быстренько находим пару-тройку цветочков, копаем пруд, а вечером приглашаю тебя на ужин на крыше гаража.

– Приглашаешь в качестве ужина?

– Почему?

– Там же комары всех пород на пиршество соберутся.

– А, забыл. Ничего, у меня отпугивалка есть, можешь её себе забрать. Днём от солнышка заряжаешь, несколько дней работает. Мне она не нужна.

– Сам как отпугивалка?

– Ага!

Возле их капсулы полукругом стояли универсалы с базы и Рыжая и с интересом что-то смотрели.

– Вот они! – воскликнула Рыжая, когда они подошли. – Мне тут Смугляша такое видео скинула! Чувствую, через пару дней у неформатов будут все льготы на переоборудование капсул. Один, признайся, ты где Кэт раздобыл?

– У железной дороги, – ответил он.

– Тридцать первый, одолжи второго пилота на денёк! – сказал тот самый парень, который принял Катюшу за Рыжую, когда она впервые прилетела на базу.

– Перебьёшься! – ответил Один и обратился к Рыжей. – Рыжик! Чего не спишь?

– Как я могу пропустить день, когда ваш экипаж работает? Опять коктейли поглощать придётся.

– Кэт, полетели работать, быстрее освободимся, быстрее Рыжая спать пойдёт, а то она состарится без камеры.

– Да я только оттуда, – возразила Рыжая.

– Всё равно мы сегодня недолго.

ЛА-5 3186 взлетела, со свистом рассекая воздух. Одину почему-то хотелось быстрее отсюда улететь, быстрее закончить рабочий день и остаться вдвоём с Кэт. Катюша, наоборот, не прочь была бы пообщаться с ребятами, но… Хоть второй пилот и имеет право голоса, пользоваться этим правом не хотелось.

Уже в капсуле она спросила:

– А чего они там смотрели такое?

– Между секретарями базы существует правило, негласное – записывать все разборки, происходящие во втором и первом секторах, потом скидывать друг другу, а дальше или смеяться, или плакать.

– Вы же не умеете плакать?

– Бывает, душа плачет, особенно если в первый сектор посчастливится попасть.

– А там что?

– Лучше не знать!

Катюша смотрела, как Один копает пруд при помощи ЛА. Блестящая обшивка снизу раздвинулась, и наружу вырвалось голубоватое пламя. Под воздействием этого пламени почва разлеталась в разные стороны. За два с лишним часа всё было готово.

Выбранную землю Один согнал в одно место и получился холм, похожий на пирамиду. Одной из своих стен подходил прямо к воде.

– Обалдеть, Один! – Катюша была в восторге. – Он даже больше, чем я хотела! Теперь ждём дождей, и можно купаться.

– В этом году вряд ли получится. Пока пруд наполнится, холодно станет, а в следующем запросто. Пирамиду доработаю, и с неё можно будет прыгать. Специально там место глубокое сделал, – сказал он и улыбнулся, – для любителей нырять.

– Я и не думала, что в капсулу ещё что-то встроено, кроме того, что внутри.

– В неё столько всего встроено! Во время Ликвидации приходилось часто пользоваться, теперь нет, в таких только случаях… мирных.

– Один, Ликвидация – это же почти война была?

– Если не хуже… Послевоенное время. Воевать уже никто не хочет, а приходится.

– А тебе приходилось… ну это… убивать? – с опаской спросила она.

– Ну что ты! Мы не умеем. Нас для того и создали, чтобы можно было не убивать. Наше дело было найти, обезвредить и передать властям. А там пусть сами решают, что делать с не желающими мира… Кэт, давай в другой раз об этом, хорошо?

– Хорошо, – Катюша пожалела, что спросила. Секунд на тридцать присущий универсалам блеск глаз пропал.

– Так что насчёт ужина? Ты придёшь? – спросил он, возвращаясь к своему обычному состоянию.

– Да, конечно. Давно хочу увидеть твой гараж. Уж если меня ЛА так впечатляет, представляю, что будет, когда увижу гараж изнутри. Тогда прилетели, снаружи только зелёный холм видела.

– Там на самом деле не так уж и интересно. Просторно правда. Через часа два приходи. Дорогу найдёшь или прилететь за тобой?

– Найду, конечно! До вечера.

В назначенный час Катюша подошла к гаражу и начала сомневаться в том, что она правильно нашла дорогу. С виду это действительно был обычный зелёный холм. Она обошла его со всех сторон – ни окон, ни дверей не было. Катя уже хотела звонить Одину, но внезапно напротив неё в холме образовалась дверь, и он появился на пороге.

– Чего ходишь вокруг да около? Заходи!

– Как ты меня увидел?

– Внешнее наблюдение оставил, у тебя такой вид был, когда ты гараж обходила со всех сторон. Хочешь, покажу?

– Не надо! Сразу не мог выйти?

– Ну не обижайся. Может мне нравится тебя удивлять! – сказал Один.

Он вроде дотронулся до неё просто по дружески, как делал много раз, просто обняв двумя руками за плечи, но тёплая волна желания тут же пробежала по её телу. Испугавшись собственных ощущений, Катюша только ещё больше нахмурилась.

– Не обижайся, – повторил он. – Пойдём ещё ужином удивлю. Только сначала покажу тебе свою нору.

– Пойдём, – улыбнулась она, отогнав непрошеные чувства.

Они вошли внутрь.

– Ничего себе нора! – воскликнула Катюша. – И окна, оказывается, есть. Снаружи не видно.

– Да. Там, где окна, наружная трава – это бутафория. Искусственный материал, с внешней стороны хамелеон, отсюда – прозрачный.

Из огромного коридора, где спокойно поместилась бы целая капсула, по левую сторону находились две восстановительные камеры. Для ЛА и для Одина. С правой стороны была дверь в другое помещение.

Вокруг ЛА-5 светилась голубоватая дымка.

– ЛА заряжается? – спросила Катюша.

– Восстанавливается после рабочего дня. Царапинки зарастают, мухи налипшие удаляются, грязь, внутренние детали ремонтируются. В них живые части есть. Они и заняты ремонтом.

– Это поэтому капсулы почти не ломаются?

– Да, главное микроорганизмы не угробить чем-нибудь, барьером, к примеру, и время от времени ставить восстанавливаться. В этом голубом дыму малютки быстро восстанавливают численность колоний.

Один открыл дверь напротив восстановительных камер.

– Это лаборатория, где и живут мои растения. Здесь же много военных трофеев. Проходи, смотри, а я пока отпугиватель комариный поищу.

Они зашли в лабораторию. По сравнению с остальным просторным и пустым помещением захламлённость резко бросалась в глаза. Вдоль стены стояли всевозможные ящики, приборы, носители информации – от книг до современных кристаллов в ящиках с таким же голубым туманом, что и вокруг капсулы. По всему залу в горшках росли различные растения. Некоторые находились в прозрачном ящике, похожем на аквариум. Вокруг них клубились фиолетовые вихри и сверкали электрические разряды.

– Чего цветочки мучаешь? – спросила Катюша.

– Хочу, чтобы они могли жить в камере восстановления.

– И зачем?

– Ну как? Просыпаюсь я утром, а вокруг зелень…

– Ага! И птички поют!

– Птичек нельзя… Так, вот она, – он нашёл небольшой прибор, похожий на карандаш. – Заряда на пару часов хватит. Потом тебя съедят!

– Я быстрее поужинаю. А что это за приборы?

– Это и есть военные трофеи. Оставил на память, заслужил всё же…

Катюша усмехнулась. Она уже хорошо успела изучить Одина. «Оставил на память». Раз вещи не в музее – скорее всего, он их попросту стащил. Вряд ли бы он их выкупал, зная, что музеи переполнены различным хламом. С другой стороны – ведь действительно заслужил.

– Пойдём в гостиную, – предложил Один.

Гостиная представляла собой огромный зал, в центре стоял диван и несколько кресел. В нескольких метрах от них находилась лестница, ведущая наверх. Верхнее помещение казалось нависающим балконом, только выглянуть с него нельзя было – стена была сплошной. Под этим «балконом» стоял стол. Серый диск компьютера был раз в шесть больше в диаметре, чем стандартный мобильный диск коммуникатора. Над самим диваном и креслами потолки были на всю высоту холма, наверное, как обычные три этажа. С противоположной стены, там, где не нависало помещение второго этажа, стоял стол с коктейльной машиной, ящик с бутылочками и довольно большой встроенный шкаф.

– Один, а там что? – спросила Катюша, показывая на лестницу.

– Пустое помещение, пока не придумал, что там сделать. Сейчас туда поднимемся и выйдем на крышу. Можно, правда и снаружи по холму подняться, но в той комнате у меня запасы еды спрятаны. Оставь я их на крыше, уже бы кто-нибудь съел.

Они поднялись, прошли по просторной и совершенно пустой комнате к выходу на крышу. Один прихватил коробку, стоящую у самой двери и они вышли. По спиральной тропинке, огибающей половину холма, поднялись на самый верх. Холм не был остроконечным – вершина была срезана, и получилась довольно просторная площадка.

– Какая здесь высота? – спросила Катюша.

– Двенадцать метров, – ответил Один. – Как тебе гаражик?

– Вместительный. Ты его специально внутри холма сделал?

– Нет, сначала гараж построил, потом обсыпал со всех сторон, трава сама выросла.

Катюша подошла к самому краю, любуясь видом на поле и потрясающим закатом.

– Прошу к столу, бери всё, что понравится, я это всё равно не ем, – позвал её Один.

Она обернулась – на разложенном одеяле стояли блюда. Ягоды, коренья, различные травы – самая обычная еда, которой питаются все местные жители. Но разложена была так, что позавидовал бы любой дизайнер. Также стояли бутылочки с разными соками. Чёрные бутылочки с зарядными коктейлями Один пододвинул ближе к себе.

– Я как одна стала жить, вообще забыла, что еду можно как-то красиво раскладывать. Про соки вообще молчу.

– А зачем тебе оно надо? Ты приходишь домой голодная и страшно уставшая, просто бы успеть поесть, не то, что раскладывать что-то. Это я так… удивить немножко.

Катюша недолго думала с чего начать – содержимое трёх цветных бутылочек уничтожилось ею сразу.

– Вкусно! – сказала она.

– Ты, я смотрю, тоже вкусная, – сказал Один, глядя на её руки, которые просто облепили комары.

– Ой, а я и не заметила!

Она спряталась в длинных распущенных волосах. Надоедливая мошкара начала крутиться у лица, будто сама желала быть съеденной.

– Держи, – Один протянул ей отпугиватель. – Я включил его. Через две минуты все улетят. Ну а кто не успеет… пусть простит нас.

– Единственное, что мне не нравится здесь, так это количество кровососущих гадов! Кусается всё, что летает. На Востоке такое только в заповедниках.

– Когда-то и здесь так было. Теперь одичала местность, да и естественных врагов у них мало. Биологическое оружие Последней войны на птиц и зверей действовало так же, как и на людей – сильно сократилась численность многих видов. А некоторые изменились до неузнаваемости.

Катюша вспомнила жуткие музейные экспонаты со школьных экскурсий. Зря боялись мутантов, они не смогли приспособиться, многие не могли размножаться, многих отловили для тогда ещё разрешённых опытов.

Запрет на использование и исследование видов, у которых доказано наличие индивидуальности был введён в конце Ликвидации не только из гуманных соображений. Биологи забили тревогу – млекопитающие, птицы, крупные рыбы и даже пресмыкающиеся были на грани исчезновения, что грозило серьёзными нарушениями в биоценозах. В результате выросло несколько поколений, своим внешним видом и замедленным старением разрешивших все давние споры о вегетарианстве. Начались другие споры – о том, что оказало большее влияние, отсутствие войн и страха или питание.

Животная продукция добывалась фермерами-телепатами бережными методами. В поисках самки, позволяющей себя доить, или осиротевшего гнезда с яйцами, они могли проходить за день десятки километров. Вокруг отшельников, разочаровавшихся в людях, довольно часто собирались различные животные, и хищники и травоядные вместе. Отшельнику много не надо, и, если кому и удавалось добраться до странной межвидовой семьи, уходил он от неё с полными рюкзаками даров и кучей противоречий в голове. Впрочем, по возвращении в мир людей, противоречий не оставалось, и бесплатную раздачу продуктов животноводства путешественник не практиковал. Такая продукция стоила дорого и использовалась в основном при лечении. С шерстью было проще, многие животные сами приходят в поселения во время линьки.

– Интересно, а если поймают зайчика, свернут ему шею и до прибытия бригад из наблюдательного центра гипернуть успеют, вместе с тушкой? Их реально обнаружить? – спросила Катюша.

– Конечно. Будет задействовано более сложное оборудование, чем обычно. Энергия с информацией о насильственной смерти вне рамок естественного отбора оставит след в пространстве, капсула протянет его за собой. Пусть не за две-три минуты, но всё равно найдут. Преступники могут лишь успеть отведать блюдо каменного века, а потом заплатят огромный штраф, возможно и под наблюдение попадут. До сих пор раз в пятилетку попадаются такие.

– А в целях самообороны можно убивать? – спросила Катюша и согнала комара, на которого не действовал отпугиватель.

– Такого кровожадного зверя как этот даже съесть можно, – засмеялся Один, глядя на неё. – Сам же в руки идёт, охотиться на него не надо. И утраченную численность быстро восстанавливает. А с крупными хищниками надо быть осторожнее. Отпугиватели бывают разной мощности, и идти в дремучий лес без них не стоит. Такие и для людей вредны, но есть специальные таблетки, за день устраняющие последствия излучения.

– Тогда и белочки с зайчиками разбегаться будут.

– Необязательно держать его включённым. Фермеры, например, никогда им не пользуются, хотя всегда носят с собой. Маловероятно, что к людям, не обладающим фермерскими способностями, подойдут даже самые опасные хищники. Звери стараются заранее разбегаться – генетическая память о том, что их могут сожрать всё же пока ещё сильна. Со страху только, если внезапно у них на пути возникнешь, могут напасть.

– Как та змея? – смеясь, спросила Катюша.

Несколько дней назад на лесной тропинке она случайно наступила на змею, но вовремя отпрыгнула, даже запрыгнула – к Одину на руки. Вцепилась в него со страху и так висела, пока змея кидалась на смеющегося Одина. Нашипевшись, змеюка уползла.

– Тебе уже смешно? Тогда не очень было!

– Зато ты ржал, как ненормальный! А вообще весело с тобой.

– Хорошо, Восьмисотый большую часть нашего веселья не видит, а то общаться нам со вторым сектором намного чаще пришлось бы…

Они одновременно посмотрели в сторону заката. Солнце давно скрылось за лесом. Приближавшаяся серая июньская ночь сыростью и прохладой заставила Катюшу отстегнуть накидку от длинной юбки-трансформера. Чёрный комитетский материал в один слой грел мало, зато был эластичный и невесомый. Можно носить на себе несколько слоёв этой ткани на всякий случай безо всяких неудобств.

Один вытащил из маленькой коробочки горсть непонятных шариков и подбросил их. Шарики разлетелись и зависнув на расстоянии около двух метров друг от друга, засветились.

– Летающие фонарики! Те самые! Я никогда не видела их сразу столько! – Катюша подскочила от восторга.

– Держи пульт, – Один бросил ей маленький чёрный прибор. – Плюсом расстояние между шарами увеличиваешь, минусом – уменьшаешь, стрелки – это чтобы сразу всей группой управлять, плюс-минус красные кнопки – это ярче, тусклее свет делать.

Катюша, как ребёнок, начала гонять фонарики то выше, то ниже, увеличивая и уменьшая расстояние между ними, а Один всё доставал и подбрасывал новые шарики.

– Они не улетят? – спросила она. – Их уже больше сотни!

– Дальше тридцати метров от пульта не улетят, – ответил Один достал последнюю горсть шариков. – Всего их сто пятьдесят. На Востоке нет таких?

– Есть, по одному в каждой комнате, без всяких пультов. Надо выключить – лови руками. Обычно их просто устанавливают стационарно, как и в домике у меня здесь. И большие, а эти прямо как светлячки! Я когда видео увидела, что они вот такие бывают, прямо мечтала их увидеть.

– И потрогать… Их тоже можно ловить, – с этими словами он поймал один из шариков.

Катюша последовала его примеру и поймала другой. Остальные шары закружились вокруг них, пытаясь прийти к равновесию.

– Если мы так и будем стоять друг от друга на расстоянии, отличающемся от заданного, они не остановятся. Самое маленькое задай и подходи ко мне ближе.

Катюша несколько раз нажала на минус и подошла к Одину. Они держали шарики на расстоянии двадцати сантиметров друг от друга. Остальные шары окружили их и выстроились на таком же расстоянии. Когда система полностью застыла в ночном воздухе, Катюша сказала:

– С тобой не просто весело… А не знаю… Я как будто нашла то, чего мне всегда не хватало. Ни одного бессмысленного дня.

– Жизнь фрилайферов не бессмысленна. Смысл в самой жизни. Просто иногда появляются те, кто может эту жизнь сделать лучше за пределами своего поместья или поселения.

– А я могу сделать что-то лучше?

«Даже не представляешь, насколько ты уже это сделала!» – подумал он и тихо сказал:

– Давай соберём фонарики, и я тебя провожу, без ЛА, пешком.

Фонарики слетелись обратно по команде пульта. Пока Один собирал бутылки и тарелки, Катюша осваивала другие кнопки, изощрялась, пытаясь каждый фонарик загнать в коробку по отдельности, выстраивала из них светящиеся надписи. Он подошёл, взял пульт, и шарики слетелись в коробку. Больше всего Одину хотелось сейчас не провожать её домой, а уложить на одеяло, сдёрнуть с неё чёрное подобие одежды и почувствовать то, что чувствует человек. Понять, как можно так от души радоваться полутора сотням управляемых радиосигналом сфер из простейшего композита с узкоспециализированным микропреобразователем внутри. И видно было, что она бы и не сопротивлялась, но удивить фрилайфера техникой и интересными историями ничего не стоит. Нет, пока он не имеет право на её любовь. Он свернул одеяло и убрал в коробку.

К участку Катюши шли настолько медленно, насколько это было возможно. И всё равно обоим показалось, что три километра пути преодолены были на гиперскорости.

– Спасибо за вечер, – сказала Катюша, когда они пришли.

– И тебе спасибо, ты очень многое для меня делаешь, – ответил Один.

– Ты про работу?

– Не только… Завтра можешь поспать чуть дольше. Уже поздно, а мне ты нужна отдохнувшая.

– Опять будет жестокая эксплуатация второго пилота, принадлежащего к другой расе?

– Ага, угадала!

– Жду с нетерпением!

– Тогда до завтра.

Он ушёл. Катюша долго не ложилась спать, и даже когда легла, уснуть удалось не сразу. Непонятные чувства просто переполняли её. Бессонницу прогнать никаких проблем не составило бы правильным дыханием и расслаблением, но ей не хотелось засыпать. Хотелось думать о нём, о вечере на крыше, о ёжике, выкатившемся к ним на дорогу, пока они шли домой, обо всех приключениях, произошедших за последние три недели и о том, что ещё может произойти.