– Вообще нисколько, – пробурчала Катюша. – И чего только приходил!

– Не обижайся, Кэтти. Я пока не понимаю, что со мной происходит.

– Я не обижаюсь, нисколько, – сказала она, пододвигаясь к нему и целуя. – Не надо ничего понимать.

– Кэт, два часа до нашего обычного вылета, – сказал он. – Я схожу за ЛА и обратно.

– Как знаешь, – она со вздохом разочарования уткнулась в подушку.

– Поспи ещё.

Она села рядом с ним.

– Не смогу, я тоже не понимаю, что происходит. Похоже, тоже эмоции превысили допустимый порог.

– «До этого о любви они лишь читали», – процитировал он какого-то древнего автора.

– А кто-то и читал не часто. Иди, если сможешь, прилетай раньше. Я буду готова.

Рабочий день прошёл тихо, без приключений, без особого восторга по поводу довольно большого количества найденных растений. Даже наткнувшись на старинный погреб со множеством интересных вещей, среди которых были и книги, Один передал право на открытие Восьмисотому. Катюша не возражала, но была удивлена. Он объяснил:

– Там ничего интересного не будет. Это обычный хорошо сохранившийся подвал, видно же. Здесь деревня была, книги, скорее всего по способам консервирования продуктов или разведению коров, может, стрелялки или романы о любви. А я со своей любовью разобраться не могу, хоть стреляйся… Приятель наш упрямо летает за нами, не знает, что и без него тошно. Много за эту находку не дадут и, чтобы не видеть Восьмисотого, я бы ещё столько же доплатил. Пусть радуется.

– Тебе виднее, – ответила Катюша.

– А ещё я ему денег должен.

– Ну хоть чуть-чуть успокоил. Узнаю своего Одина.

– Иногда просто завидую форматам!

«Формат» – от Одина это звучит как оскорбление. Она с грустной улыбкой взглянула на Восьмисотого, переносящего старинные механизмы и книги в капсулу. Потом он отвезёт это всё на базу, оформит всё по правилам, сдаст в музей… Один бы половину точно себе оставил. «Ведь хорошие друзья, и такие разные», – думала она. Восьмисотый исчез из поля видимости. Катюша посмотрела на Одина.

Расспрашивать его о его состоянии она не стала. Своё собственное тоже несколько напрягало. Надуманными ли были проблемы межрасовых пар или в самом деле существовали, она пока понять не могла. Сегодня она проблем не видела, существенных. А в будущем? С простым человеком всё было бы ясно. Строите поместье, занимаетесь садом, рожаете детей, что-то делаете для поселения, что-то продаёте, что-то сдаёте Комитету или живёте скромно и ничего не делаете, растите детей, общаетесь с такими же семьями. Рядом с Одином будущее казалось непредсказуемым, что Катюша считала только плюсом отношений. Или будущего не было.

– Сегодня придёшь в гараж? – спросил Один, когда они уже летели домой.

– Если не помешаю, приду.

– Может, сразу полетим?

– В саду работы много.

– Чем помочь?

– Не надо, чувствую, и тебе, и мне надо побыть одним, хоть пару часов. Я сама приду, как темнеть начнёт.

– Хорошо.

Через пару минут он сказал:

– Кэтти, меня от этой программы накрыло. Я теряюсь, когда тебя вижу.

– Там же вроде знания какие-то энциклопедические.

– Ощущения, похоже, вообще, вне понимания. Я и до этого не очень себя понимал.

– Давай не будем разбираться. Я приду сегодня, хочешь, просто посплю рядом, как и вчера, хоть это и тяжело, просто спать рядом. Захочешь один побыть, отвезёшь меня домой или я буду наверху, в своей комнате, а ты в восстановительной. Могу не приходить, я не обижусь.

– Нет, приходи обязательно. Я просто не знаю… что будет.

– Что бы ни было, мне хорошо рядом. О, прилетели! До вечера тогда.

– До вечера, звони, если что, подъеду.

– Ага, – Катюша выпрыгнула из капсулы.

Он смотрел ей вслед, а когда она почти скрылась в доме, перешёл на гиперрежим и через секунду оказался у своего гаража.

Как только приложение №7 было распаковано, он почувствовал, что смотрит на Кэт по-другому. Все его чувства, до этого ограниченные возможностями программы, получили возможность развернуться в полную силу. Программа давала не только экономию заряда и возможность чувствовать желания партнёра. Она давала возможность любить. Один и до этого любил Катюшу, но это было скорее чувство благодарности, ответственности и желания помочь, помноженное на дружбу. Катюша стала частью его. Весь день, пока они работали, он не мог налюбоваться на неё. И, наверное, впервые в жизни пожалел о том, что он не совсем человек. Он считывал всю информацию о ней, все желания, потребности, её состояние, чувства и… возможности. И дать ей реализовать все её возможности он не сможет.

В гараж Катюша зашла осторожно, как будто боясь нарушить его одиночество. Было уже темно, и свет включился автоматически. Она жестами погасила его и направилась в восстановительную камеру, где и нашла Одина. Похоже, что отключил он её совсем недавно. Воздух ещё подрагивал сиреневым туманом. Обычно шумная и смеющаяся рядом с ним, она подошла тихо и просто села рядом.

– Ты как? – осторожно спросила она и смахнула с его плеча фиолетовые пылинки.

– Не знаю… Кэтти, ты перспективу какую-то для нас видишь? Есть ли смысл в этих отношениях?

– Есть, конечно. Нам же хорошо вместе, – она ожидала чего угодно, но только не такого вопроса.

– Ты уверена, что тебе всегда будет этого хватать?

– Один! Не пугай меня! Ты к чему всё это? Что ты там установил себе?

– Кэт, нет, нет! Я ни о том, что всё прекратить надо. Только не сейчас, не теперь…

– Никогда! Я не смогу без тебя уже.

– Похоже, что я без тебя тоже. Просто… Я не смогу дать тебе жизнь фрилайфера, к которой ты стремишься, быть рядом. У меня есть и другие задачи, кроме просто жизни.

– Я смогу быть рядом.

– Не смогу дать детей.

– Я знаю, это не меняет ничего. Один, я прошу тебя… Не думай ты об этом. Знаю, что ты не можешь не думать, но…

– Кэт, мы настолько разные! Я сейчас только понял насколько.

– Что-то я не замечала. Пойдём наверх? Мне там удобнее спать, только и вся разница. Ну, ещё есть несколько отличий, физиологических, но это же мелочи. И быть вместе нам ничего не мешает.

Он встал и молча пошёл наверх. Катюша, видя его состояние, ни на что не надеялась. Ей хотелось быть рядом, понять, что его так тревожит. Она пошла за ним.

Такого Одина, как в тот вечер, она видела первый и последний раз в жизни.

– Кэтти! Все те люди… Которые гибли тогда… А те, кто в живых оставался… Я понимаю, что они теряли… Это чувство, Кэтти!.. Это тяжело, ужасно тяжело, но если этого не будет, то и жить уже смысла нет…

Он очень редко говорил про войну, а если и говорил, то монотонно, лишь рассказывая какое-то событие. Новая программа обострила все его чувства, и любовь к Катюше, и общее восприятие жизни, и сделала ещё страшнее и без того страшные воспоминания.

– Кэтти! Ты знаешь, что ты очень красивая!

– Теперь знаю, – ответила она.

– Я машина, Кэт! Робот, компьютер!

– Нет! Ты человек, просто другой. Другой расы. Ты мой муж, мой любимый. Мой друг!

– А знаешь, что я хочу сейчас больше всего? Чтобы как до Последней войны… Я никакой не робот, а ты не можешь управлять зачатием… Люди… они настолько не ценили то, что имели… Земля и изобретение Лайноса прокормили бы и вдвое большую численность населения, чем тогда… Но нет! Зачем всё это было нужно, Кэтти? Зачем нашу расу создали? Это же пытка! Осознавать всё это… чувствами. Макланус, его машины, я – порождение ада.

– Я тоже оттуда. Весь сегодняшний мир оттуда.

– Зачем люди прошли через весь тот ад?

– Чтобы мы встретились…

Утром Катюша вскочила с кровати и бегом бросилась вниз.

– Один! Мы проспали! Одиннадцать часов уже!

Он как раз выходил из восстановительной камеры.

– Кэт, я бы не сказал, что мы чего-то проспали… Мы, вроде, вообще не спали. Лес никуда не денется, не волнуйся.

Он был такой же как всегда: чуть насмешливый взгляд, самоуверенный тон. Новые чувства были осознаны, взяты под контроль и разложены по файлам. Катюша подошла к нему и посмотрела в глаза.

– Что с тобой было ночью? – спросила она.

– А что было ночью? Что-то не понравилось? Мне показалось обратное.

Катюша улыбнулась и выдохнула, пытаясь прогнать воспоминания тела. Убедиться в возвращении «самоуверенного выпендрёжника» было гораздо важнее, чем петь оды разработчикам седьмой программы.

– Ты обычно рассказываешь какие-то эпизоды истории достаточно спокойно, а тут… ты как будто сожалеешь о чём-то, даже о том, что было задолго до тебя.

– Я же говорил – слишком много чувств, искусственный разум не успевал обрабатывать. Человек бы просто выключил его на время, а я не могу. Но теперь мне всё ясно, ночь любви не прошла зря.

– Ещё бы! До сих пор круги фиолетовые перед глазами…

Он ничего не ответил, лишь самодовольно усмехнулся.

– А что тебе ясно то стало? – спросила она.

– Если ты робот – это не приговор. Когда доп.№7 установлен и есть, кого им удивлять. И вообще, думать меньше надо.

– Да… Ты сделал очень неожиданный вывод… Мы сегодня летим куда-нибудь?

– Спать хочешь?

Она не ответила, зевнула и обняла его.

– Собирайся, в капсуле поспишь, пока я буду собирать тебе ягоды с цветочками на зиму. А то и не заметишь, как есть в лесу станет нечего.

– А образцы?

– Не найдём ничего, так не найдём. У нас план перевыполнен намного.

– Найдём, до вечера время есть ещё. У меня такое состояние, как будто весь день на гиперскорости летали – реальность плохо ощущаю. А когда не думаешь – растения сами находятся.

– Кэтти моя! – он поднял её на руки и закружил по всему первому этажу гаража. Со звонким смехом они упали на диван.

– И чего я раньше не знал про этот доп. №7? Столько потеряли! Я не про растения.

– Нет, Один! Ничего мы не потеряли.

– Хочешь сказать, наверстаем. Да я бы даже и не против уже начать навёрстывать, но забытый Запад ждёт нас. А конкуренты нет. Так что через десять минут второй пилот должен прибыть в полной готовности на взлётную площадку.

– Второй пилот будет даже через пять!

Новая программа давала многое. Действовала по принципу обратной связи. Все самые сокровенные желания Катюши исполнялись Одином ещё до того, как она себе в них признавалась. Во время близости они были одним организмом. Он жил её чувствами, делал её счастливой и от этого был счастлив сам. Но какая-то его индивидуальность, так ценимая Катюшей в первый месяц, терялась. Он даже в своей лаборатории бывал реже, реже рассказывал интересные истории. Почти не летал по лесу без цели. Это, конечно, вполне компенсировалось. Катюша и не представляла, что можно быть настолько счастливой от обычной физической близости и даже иногда не верила, что всё это с ней происходит. А Один не верил, что так будет всегда. Не получалось, как ни старался он в это верить.

Они сидели на вершине холма. Рабочий день был закончен. Сидели, облокотившись спинами друг на друга. Один пил зарядный коктейль, Катюша ягодный сок. ЛА стояла внизу. Со всех сторон холм был заросший, и только с той стороны, где они сидели, была невысокая трава. Лужайка спускалась к самому низу. Лес ровно очерчивал её вокруг. Катюша спросила:

– Один, а почему здесь всё не заросло? Как будто газон кто-то косит. Смотри, даже не цветёт ничего, просто трава зелёная.

– Аномальная зона. Мы тут обследовали всё вокруг, и под холмом тоже. Даже думали, вдруг старинный бункер там какой, а с этой стороны выход. Ничего не нашли.

– А из-за чего тогда так может быть?

– Кто-то когда-то приказал лесу здесь не расти и траве не цвести, и они до сих пор слушаются приказа.

– Так можно?

– А почему бы и нет? Ты же слышишь растения, и они слышат.

– Я же не приказываю.

– Тебе не нужно это. Тогда, возможно, было нужно. И лес согласился, что нужно, и перестал здесь расти.

– Но как?

– Элементарно. Желанием. Люди же научились контролировать рождаемость при помощи желания. Теперь они очень не скоро заселят Землю. После войны ещё был всплеск рождаемости, а теперь всё. Всё под контролем! И ты скорее всего умеешь так.

– Да, умею. Пользоваться не приходилось. У меня до тебя не было никого.

– У меня тоже. За 165 лет, представляешь?

– Не представляю. А почему?

– Универсалам секс как таковой не нужен. Это так, бонус от Маклануса. Нужны эмоции. Я, честно, вообще не особо отличал людей по половому признаку. Во время Ликвидации не до того было, потом… не знаю. Все одинаковые. Природа создаёт уже около сотни лет лишь красавиц, пойди пойми, где твоя.

– А со мной что не так? Страшная? – спросила Катюша.

– Страшно красивая! Я в тебе увидел что-то… Кэт, как сказать… Я до встречи с тобой как в яму летел. Война давно закончена, исследовать лес интересно конечно, да и мы не только этим занимаемся, но я изначально для другого создан был. Можно убрать все лишние программы, чтоб просто выполнять поставленную задачу. Ничто тогда в душе скрестись не будет, но я не хочу так. Мне и память дорога, и ощущения, я жить хочу. Наверное, в глубине души отрицаю, кто я. Ты даёшь эту возможность – жить полноценно. Как увидел тебя, понял, что примешь меня. Были сомнения и, признаюсь, сейчас есть. Но лишь в том, правильно ли по отношению к тебе всё это. Для себя я решил всё.

– Не сомневайся во мне. А я даже и не решала ничего. Это же как дышать. Мы вместе, что ещё надо? О чём тут думать?

– За это и люблю тебя, Кэтти. Ты живёшь просто, одним днём можно сказать.

– Жизнь – она короткая, у смертных. И надо жить. Некогда мне задумываться, вот стану старая и страшная. Разлюбишь тогда, ты то всегда такой останешься, как сейчас.

Один развернулся к ней и повалил её на траву. Его смешная причёска делала его похожим вообще на мальчишку. Да, он всегда таким будет, а она постареет. Ну и пусть, это же потом будет, не сейчас.

– Никогда ты не будешь старой, Кэтти! Выглядеть станешь взрослее, не больше. А вообще все мы смертны, вопрос времени.

– И вы, и ты?

– Конечно, у меня может чуть больше времени, чем у тебя. Когда-нибудь и со мной что-то случится, и ничего после меня не останется. И тебя за собой тащу. Кэт, у тебя ведь есть возможность не погибнуть навсегда. Наличие потомков увеличивает вероятность концентрации индивидуальности…

– Только не научный трактат с формулами! Один! Прошу, только не сегодня.

Он поцеловал её. Любознательность и готовность часами слушать его и ужасная лень, не позволяющая промолчать даже ради приличия, чередовались в Кэтти так же часто, как и смена настроения. И он просто обожал её такую.

– А теперь представь, что я с другим. Только, чтоб возможность свою использовать, – прошептала она.

– Не хочу представлять. Умрём ведь оба от тоски.

– Тогда и не говори так. Никогда не говори, и я не буду…

Она притянула его к себе. Все её желания, всё спокойствие и уверенность в лучшем исходе событий мгновенно передались ему. Сейчас он точно больше не будет говорить…