– Амир, я не боюсь вас, совсем-совсем.
С огромным трудом я всё-таки подняла голову и взглянула прямо в желтизну глаз без зрачка:
– Муж, ты надолго остаёшься? Я могу тебя подождать, может, помогу чем-нибудь. Только в этом скафандре неудобно…
Послышался тихий смешок и почти нормальный голос Вито произнёс:
– Рина, нам с тобой никто не страшен…
И грянул такой хохот, от которого вздрогнули близлежащие скалы. Даже Амир смеялся, прижимая меня к себе. И этот смех постепенно превратил клыкастые морды в нормальные весёлые мужские лица. Странно было наблюдать, как длинные клыки исчезали во рту, проявились губы и отдельные черты лица, засветились глаза, получившие снова свой естественный цвет, а желтизна исчезала. Оказалось, что Вито стоит совсем рядом со мной, он поднял на Амира глаза, как будто попросил разрешения что-то совершить, и протянул руку – серая шерсть уходила под кожу, а когти втягивались в пальцы. Я сразу посмотрела на руки Амира, державшие меня и увидела, что они уже превратились в нормальные руки с длинными пальцами.
– Ух… вот это да…
А потом Тёмные стали уменьшатся в размерах, скоро стояли передо мной обычным строем, и я уже могла на них посмотреть, не очень задирая голову, потому что Амир держал меня на руках. И вдруг их глаза стали темнеть, они опустили головы, через мгновение единым движением встали на колено передо мной.
– Что вы? Зачем? Амир…
– Рина… ты – человек.
– И что? Я не боюсь вас… теперь я уже и смотреть на вас не могу?
– Ты видела нашу настоящую сущность…
– Ваша сущность – не клыки и когти, вы сами и есть сущность… если я толстая, то теперь на меня и смотреть совсем нельзя? А когда была лысая и синяя в полосочку? Вы же на меня смотрели, почему я на вас не могу смотреть, когда вы сердитые?
– Какие?
Вито поднял голову и удивлённо смотрел на меня.
– Вы из-за этих Собирателей рассердились, вот ты же на меня кричал, а когти не выпустил – значит, не так сильно на меня рассердился.
Амир произнёс смешной звук, и Вито виновато опустил голову. Тут прозвучал громогласный рык Олафа:
– Ты что, на Рину кричал?!
Я тут же пожаловалась на Вито:
– Олаф, аж два раза! Он этот… как… Вито, я забыла, напомни, кто ты…
– Истерический невротик.
– Невротический истерик.
Вито обиделся:
– Ты каждый раз меняешь определение.
Муж откровенно засмеялся и приказал:
– Невротическому истерику выполнить все действия. Виктор – домой.
Уж не знаю, как вождь пережил едва сдерживаемый смех своей команды, а Вито так низко опустил голову, что я не видела его лица, но плечи слегка подрагивали. Пожалуй, Вито получил тайное прозвище, хотя почему тайное – вождь сам его озвучил.
В машине Амир достал одеяло, что-то сказал Виктору и мгновенно снял меня скафандр. Завёрнутая в конверт из одеяла, я счастливо прижималась к его груди и пыталась задавать вопросы:
– А что ты сказал Собирателям?
– Что я много о них знаю.
– И что ты знаешь?
– Достаточно.
Разговорчивость мужа ограничилась информацией о технике в его кланах. Сейчас же меня не надо успокаивать, поэтому можно и помолчать, дать волю рукам и губам, а звуки издавать не обязательно. И я поняла – он страдает. Амир в ужасе от того, что я увидела его истинную внешность. Его пальцы слегка подрагивали, а губы постоянно касались моего лба. Я не знала, как его успокоить, какие слова ещё найти, чтобы он понял – я не боюсь его никакого, я его люблю.
Эту песню мы с Фисой иногда пели вечерами в горах. Вернее, её пела Фиса, а мы с Мари слушали, подперев щёки ладошками. Почему-то именно она сейчас вспомнилась, и я тихонечко запела:
Лучше нету того цвету, когда яблоня цветет,
Лучше нету той минуты, когда милый мой придёт.
Как увижу, как услышу, всё во мне заговорит:
Вся душа моя пылает, вся душа моя горит.
Мы в глаза друг другу глянем, руки жаркие сплетем,
И куда – не знаем сами словно пьяные бредем.
А кругом сады белеют, а в садах бушует май,
И такой на небе месяц – хоть иголки подбирай.
Мы бредём по тем дорожкам, где не кошена трава,
Где из сердца сами рвутся незабвенные слова.
За рекой гармонь играет, то зальётся, то замрет…
Лучше нету того цвету, когда яблоня цветет.1
Амир гладил меня по волосам и вздыхал, я попыталась посмотреть на него, но он не позволил – прижал мою голову к груди и продолжил вздыхать. Я не выдержала этих вздохов и спросила:
– Ты отвезёшь меня домой и уедешь?
– Нет. Я останусь с тобой.
– Поплаваешь со мной?
– Да.
Именно этот совершенно домашний разговор успокоил Амира, он перестал вздыхать и коснулся губами моего лица.
– С тобой я научился получать удовольствие от воды. Мне нравится с тобой плавать.
– Правда?
– Правда. Всё, что связано с тобой – удовольствие.
Он странно произнес это слово – «удовольствие», подумал немного и продолжил:
– У Тёмных нет чувств. Когда я… стал обычным вождьком, мне не хватало чего-то, я не понимал своих ощущений, но точно знал – я чего-то лишился.
Молчание длилось долго, а я замерла и лишь иногда позволяла себе вздохнуть, боялась, что Амир больше ничего не скажет.
– Рина, ты изумительная человеческая женщина, которая смогла научить глупого, старого вождька ощущать удовольствие. Я из своей жизни вождя… человека помню лишь одну радость…
Амир опять надолго замолчал, я не выдержала его молчания и прошептала:
– Море.
– Да… море. Благодаря тебе снова ощутил… когда мы неправильно управляли кораблем, рулили… сейчас я понимаю, что забыл об этом на шестьсот лет.
Тихо засмеялся и провёл пальцем по щеке:
– А женщину познал впервые…
Я покраснела до состояния кипения крови во всём организме, а муж чмокнул меня в нос и прошептал:
– Любимая… единственная женщина… человек… невероятная женщина и Тёмный.
– Амир…
– Я ужасный Тёмный. Монстр…
– Ничего страшного… мог и раньше показаться.
Мой голос был хриплым от такого резкого перехода, я закашлялась, и Амир сразу приподнял меня.
– Дыши…
– Ага… дыши… а как дышать, если ты… то, значит, красавица, а то не могу с человеками жить…
– Рина…
– Ты ужасный монстр. Понял?
– Я знаю.
– Ничего ты не знаешь. Но сейчас я с тобой говорить не буду. Вымоюсь от этих звёздочек, поем и всё тебе скажу.
Закрыла глаза и изобразила обиду губами, но на самом деле ушла от разговора. Слишком много сегодня произошло, надо как-то это всё переварить, прежде чем разговаривать с Амиром. Он нежно коснулся моих губ и прошептал:
– Хорошо, я буду готовиться к разговору.
И ослепительно улыбнулся. Я едва удержалась, чтобы не хихикнуть – только что говорил о монстризме, а уже целуется. Вот как с таким мужем серьёзно разговаривать?
Больше мы не говорили, Амир только прижимал меня к себе и время от времени задумчиво смотрел в окно. А я вспоминала встречу с Собирателями. Вернее, Тёмных на этой встрече. Я действительно их не боялась: ни гигантских размеров, ни когтей, ни клыков. Хотя… впечатление на самом деле было сильным. Это я сейчас понимаю, а в тот момент ни о чём не думала, знала – за этими мордами, как за масками, знакомые лица тех, кому доверяю. Как ирокез Андрея, который на самом деле хохолок курицы со щупальцами. Удивительный эксперимент Природы – создать хищников в абсолюте похожих на свои жертвы. Только в определенные моменты опасности… и приёма пищи… вот почему при мне никто не есть! Не только потому, что кровь – они меняются в этот момент! Принимают… как правильно выразиться… средство для восстановления организма и появляется тот облик, который… в котором их создала Природа. От этого открытия я завозилась в одеяле, мне захотелось подвигаться, и Амир сразу спросил:
– Рина, что случилось?
И что я ему скажу? Что всё поняла о его страхе? О множестве его страхов?
– Ничего. А скоро мы приедем? Хочется в бассейн.
– Мы дома.
В своих мыслях я не заметила, что машина уже стоит. Амир перенёс меня сразу в бассейн, развернул из одеяла и опустил в воду. А сам медленно снял порванный костюм, долго его рассматривал, потом скомкал и раздражённо бросил в угол:
– Урод.
– Ткань бракованная?
Мой хитрый взгляд и приподнятая кокетливо бровь заставили его одним прыжком броситься в воду. Амир выплыл рядом со мной и ослепительно улыбнулся:
– У меня много костюмов.
А потом началось действо под названием – мы плаваем. Муж обхватил меня руками и носился как торпеда, иногда вылетая из воды почти до потолка. Время от времени я повизгивала, но больше от удовольствия, чем от страха. Наконец, Амир остановился в своём стремительном движении, усадил меня на бортик и усмехнулся:
– Места маловато.
– Ты обещал, что будем плавать в море.
– Будем.
А у самого глаза стали такими тоскливыми, что я прикрыла их ладошками, и он опустил голову.
– Амир, море же скоро нагреется, можно мутантов попросить нагреть заливчик, и купаться. Собиратели не помешают… ведь не помешают?
– Нет. Уже нет.
– Ты что-то знаешь?
– Вито провёл с ними переговоры.
– Вито?
– Невротический истерик договорился по всем пунктам.
– Амир… я зря так сказала…
– Он на тебя кричал.
– Я сама тогда… и потом…
– Сама.
– Не называй его больше так… и Мари обидится.
Амир хитро на меня взглянул, улыбнулся и не выдержал – расхохотался на весь дом.
– Ну, Амир, ну, пожалуйста, я глупая… теперь над ним все будут смеяться.
Бровь приподнялась, и взгляд стал взглядом вождя – кто посмеет смеяться над его преемником? Только сам вождь. Я вздохнула и отвернулась от него, конечно, сама виновата, но и он должен был… а что должен был? Почему он всегда в ответе за мои глупости?
– Я не буду Вито называть невротическим истериком.
– Это я истеричка! Он же не виноват, что я истерики закатываю на пустом месте…
Сказала и задумалась – не на пустом, на самом деле я в те моменты думала об очень важных для себя вещах. Амир рассматривал моё лицо внимательным взглядом, а потом поднял руку и коснулся щеки горячими пальцами.
– У тебя не бывает истерик на пустом месте.
И я кивнула головой, ему можно в этом признаться – не бывает.
– Я не слышал тебя, не понимал… Тёмный не может понять человека.
Амир подчеркнул слово, и я подняла на него глаза – без разговора не обойтись, иначе он сам себя утопит в страдании.
– Ты принесёшь для меня еды?
– Да, ты же голодна.
Муж не удивился, что я не хочу идти в столовую – помнил об обещанном разговоре и ждал его.
Вкусно пообедав, я усадила Амира на диван в будуаре, встала перед ним и спросила:
– Ты готов меня выслушать?
– Готов.
А сам побледнел до синих прожилок на лице. И чего он так боится, если я ему уже сто раз говорила, что люблю его? Заложив руки за спину, я прошлась несколько раз, а он следил за мной тёмными глазами. Наконец, встала перед ним и сделала лицо строгой учительницы.
– Амир, ты монстр, настоящий монстр.
– Монстр.
– Великий и ужасный.
Он кивнул, подтверждая, но взгляд изменился, в нём проявилась синева – вспомнил мой рассказ о Гудвине.
– И знаешь, почему ты монстр?
– Знаю.
– А вот и нет! Ты вождь и Тёмный, сам говоришь, что Тёмные не понимают людей!
– Сегодня ты видела монстра.
– И что я видела? Стояли и стояли, я и не видела ничего – колпак натянул, запихнул в скафандр, варежки… а вот Андрей, вот тогда я испугалась, даже извиняться пришлось… Но я о другом.
Я надула щёки, не удержалась и прыснула, захихикала и постучала пальчиком по лбу:
– Ты монстр, потому что постоянно придумываешь разные глупости, и заставляешь меня страдать.
– Рина…
– Конечно, я страдаю! Значит, я тоже монстр – то синяя, то лысая, а сейчас что? Узнать невозможно, волосы дыбом, лицо кошмар! А ты стоишь, в смысле сидишь, весь такой красивый… а монстра какого-то придумал! Это ты мне намекаешь, что я такая ужасная!
– Ты прекрасная человеческая женщина…
– Ага, в этом всё дело! Ты мне не доверяешь.
– Я верю тебе.
Его взгляд поразил меня, я вдруг поняла – именно сейчас он решает для себя есть ли у нас будущее. В этом взгляде было столько сомнения и какого-то внутреннего ужаса, что у меня свело губы. Весь шутливый разбор, который придумала, вылетел из головы, я опустилась перед ним на колени и прошептала:
– Амир, я люблю тебя… правда люблю…
Он попытался поднять меня, но руки подрагивали, и я схватила его ладони.
– Я никогда никого не любила, я была как ты… женщина без любви. А потом всё случилось, и ты появился… такой…
С трудом двигая губами, Амир проговорил:
– Монстр…
– Мужчина, который смотрел на меня и искал мою душу… искал… надеялся найти. Ты тогда так крикнул, и я поверила – ты никогда меня не убьешь, что я тебе нужна больше своей жизни… я тебе сразу поверила, а потом… потом я со своими страхами… а тебя виноватым делала, хотя ты… ты меня спасал от Пустоты…
Амир подхватил меня на руки, и я прижалась к нему.
– Понимаешь, во мне всегда жила пустота, она ведь не только от боли бывает…
– Прости…
– Нет, Амир, нет, мне боль помогла… я многое поняла… потом поняла…
– Рина…
– Подожди… дай мне сказать. Тебе сложнее на самом деле… Амир, я давно хотела тебе сказать… ты каждую минуту со своей жаждой боролся, а я всегда рядом… скандалы тебе устраивала по глупости. Ты прости меня… я совсем не понимала, как тебе со мной сложно, потому, что я просто есть… дышу рядом.
Я приложила палец к его губам и не позволила говорить, даже головой покачала:
– Ты для меня всегда был человеком, мужчиной, настоящим мужем.
Амир поцеловал мой палец и уточнил хриплым голосом:
– Человеком?
– Человеком.
Слёзы не удержались и хлынули волной, я зарыдала, уткнулась в грудь Амира.
– Любимая… прости меня… прости…
– Я помню всё… всё в боли… я бы не выжила… если бы уже не любила тебя… я сама не знала, что люблю… а уже любила. И ты меня любил! Ты не знал ещё, совсем не понимал, а уже любил!
– Я люблю тебя, любимая моя, я люблю тебя…
– Твоя любовь сделала тебя человеком, ты человек, с того мгновения, как полюбил меня, никакой не Тёмный, любовь приносит только свет, слышишь – Свет! Никакой зверь не сможет победить этот Свет в твоём сердце… никакая кровь не заставит тебя забыть мои глаза, мои руки, мою любовь…
– Рина, это твой Свет…
– Это твоя любовь! Твоя! Или ты сомневаешься в себе? Ты не любишь… меня… да?
Едва смогла проговорить эти слова, стала замерзать мгновенно, и Амир крикнул:
– Рина! Я люблю тебя!
– По… почему сомневаешься?
Амир полыхнул волной энергии и быстро заговорил:
– Любимая, самая прекрасная женщина, самая любимая женщина, единственная… Я люблю тебя, я причинял тебе только боль, невероятную боль тела и сердца, я не понимал тебя, обижал…
– Оби… обижал… Люську эту…
– Люську?
– Да… обнимался с ней… а сам… мол только ты, а сам с Люськой целовался.
Он замер, сложил в голове события и с трудом догадался:
– Люси?
– Люська.
– Прости…
– Ни за что! Твои клыки и когти ничего не значат по сравнению с этой Люськой!
Я что-то ещё изрекла в адрес несчастной Люси, а сама в душе радовалась растерянному лицу Амира – не позволю ему рухнуть в очередной монстризм. Ревность лучшее лекарство, тем более, что сам он меня ревнует ко всему.
– Но хочу тебе сказать, что ты молодец.
– Молодец?
Амир уже не знал, чего от меня ожидать и смотрел взглядом готового к обороне вождя. Я притворно вздохнула и опустила голову. Жаль, но придётся признать – больше мне его ревновать не к кому. Хорошо, что хоть Люси тогда появилась.
– Повод был всего один… одна женщина…
– Ты единственная моя женщина, самая любимая…
– Конечно, я тебя ревную! Как я могу быть в тебе уверена, если сама уже неизвестно какая…
– Ты самая прекрасная, самая удивительная…
– Ну, да, где ещё такую найдешь…
– Рина, я люблю тебя.
Он опустил голову и спрятал глаза, длинно выдохнул воздух и признался:
– Я ужасный монстр невероятной силы… урод с когтями и клыками… питающийся кровью… человеческой…
– Ты восстанавливаешься донорской кровью! Донорской! Амир, я не хочу ничего знать о твоём прошлом, сколько бы… чего бы там не было… я люблю тебя сейчас, понимаешь – сейчас.
И неожиданно для себя призналась:
– Я увидела тебя… такого… и хорошо, что сейчас. Я знаю твою душу и внешность уже ничего не значит. Амир, я поверила тебе, поверила в твою любовь… и даже если ты всегда будешь таким, то пусть будет… только целоваться неудобно. Ничего… научусь… ты же всему учишься, приноровимся как-нибудь. А летать ты таким можешь? Вот! Я хочу летать! Ты умеешь столько всего, а я ничего не умею…
– Рина, ты такая удивительная… я не могу выразить словами свои чувства…
– А ты вообще редко разговариваешь.
Я опять изобразила обиду, надо отвлечь его от монстризма и обратить внимание на наши отношения, он должен понять, что это важнее – ведь я отношусь к нему как к человеку, соответственно и требования предъявляю человеческие.
Амир хмыкнул, погладил меня по плечу и честно признался:
– Ничего интересного в моей жизни…
– Интересного – кому? А шестьсот лет? Мне всё интересно! Всё! Что делали, как жили хасы… ты сам сказал, что книги по истории неправильные. Ты везде был, всё видел, а я из своего города никуда не выезжала, а тут такое! Ты стольких в своей жизни видел: гномы, ведьмы, всякие люди, принцессы кучками… оборотни!
Глаза сверкнули яркой голубизной, и я обрадовано вздохнула, но вопрос Амира меня шокировал:
– А ты расскажешь мне о своей жизни?
– Я?
– Да.
– В ней ничего интересного…
– Интересного – кому?
Он повторил мой вопрос и улыбнулся:
– Я Тёмный и не знаю жизни человеческой женщины. Мне всё о тебе интересно.
– А принцессы? Ты же был столько раз женат…
Моя приподнятая бровка и вопросительный, очень и очень ехидный взгляд развеселили арабского шейха – глаза стали неприличными, сладко-умильными, а губы растянулись в улыбке, которая обещала страстный поцелуй. Но ответ меня опять поразил:
– Меня интересовала конкретная информация. И она к принцессам не имела никакого отношения.
– Но ты же с ними разговаривал…
– Двойник заменял меня через десять дней. Реже больше.
– Так быстро…
– Я вычислял возможность получения информации и уходил.
– Подожди… значит, ты сразу готовил себе двойника?
– Сразу. В течение этих дней он иногда заменял меня.
Конечно, когда Амир забыл свои чувства, считал, что много со мной общался.
5
Утром я лежала и размышляла о том, что мужчина, который хочет понравиться женщине, даже не просто понравиться, а завоевать её, может стать другим человеком. Мы проговорили до глубокой ночи, Амир оказался удивительным собеседником – умным, тонким слушателем, не совсем то слово, но я не знаю другого, которое бы объяснило его поведение. Я рассказала ему о себе всё. Все свои страхи, начиная со смешных детских, заканчивая рыданиями о вечном одиночестве души. А он за моим ужином весело показывал сценки из жизни греческих купцов, с которыми плавал на какой-то остров. И вообще много рассказывал о море, своих путешествиях. В глубине души я понимала, что это игра, муж старательно пытается соответствовать моим требованиям человеческого общения, но глаза сверкали яркой голубизной, а улыбка и смех заражали.
И уже ночью, когда муж заявил, что мне пора спать, я не удержалась и упрекнула его:
– Амир, и почему нельзя было со мной вот так раньше поговорить? Просто поговорить, не дожидаться очередной моей истерики, рассказать о чём-то самому, спросить меня на крайний случай… почему ты со мной не разговаривал?
Он ответил сразу, поднял на меня тёмные глаза и признался:
– Я не знал, о чём с тобой говорить.
– Не знал? Я такая глупая?
– Не глупая… я боялся, что тебе не интересно говорить со мной.
И что на это сказать? Легче молчать и отворачиваться, а ещё лучше исчезнуть, чем просто поговорить?
– Поэтому и не разговаривал?
– Поэтому.
Я подозрительно спросила:
– А может, тебе самому со мной было не интересно?
Амир тихо засмеялся и поцеловал мне пальцы.
– Я пересматривал твои разговоры по нескольку раз… но когда приходил к тебе, не мог ничего сказать.
О проекте
О подписке
Другие проекты