Еще раз окинув взглядом свою комнату, дабы убедиться, что ничего не забыла, я бесцельно побрела в сад. В доме кроме меня и Лорин никого не было, и эта тишина вкупе с одиночеством неизменно навевали на меня меланхолию. Никогда не любила оставаться одна. Рейнар и Марэя с утра уехали на работу в Академию Магии. Там они в свое время и познакомились. Рейн работал там преподавателем рунологии с самого первого года после выпуска, а Марэя перевелась из Академии на западе. Причина перевода была до банального проста – ей давно хотелось пожить в Дэльтарре, и когда представился такой шанс, она тут же им воспользовалась. Так и началась их история любви. Мне нравилась моя невестка, нравилось, как с ее появлением преобразился наш дом и сад. Брат переживал, приму ли я новую хозяйку нашей усадьбы, не будет ли у нас разногласий и ревности, но мы с Марэей быстро поладили.

Лежа на садовых качелях, я блуждала глазами по цветам в саду, по кустарникам и плывущим облакам в небе, а в голове, как никогда, не было никаких мыслей. Лорин забралась в свой маленький домик на дереве и там уснула. На озеро сходить, что ли, пока еще погода позволяет? Через пару-тройку недель купальный сезон закроется.

Вернувшись в дом и надев под платье купальник, я вернулась в сад. Снова села на качели, предаваясь мечтам о предстоящем учебном годе. Каким он будет? Что нас ждет?

Ладно, пора на озеро – я решила сбегать туда в звериной ипостаси. По телу стремительно пробежала легкая дрожь, и в следующее мгновение оно превратилось в лисье.

Берег водоема оказался пустым, что бывало очень редко. Снова обернувшись человеком – купаться так было гораздо приятнее – я сняла платье, кинула его на согретые солнцем камни и уже приготовилась нырять с выступа, но вдруг ощутила странное головокружение.

Неясный голос, тихий, но настойчивый, ворвался в мое сознание, что-то нашептывая. Я пыталась сосредоточиться и разобрать хоть слово, но тщетно. Слишком неразборчиво звучали слова, пока я невольно погружалась в состояние полутранса, когда перестаешь осознавать, где ты и что с тобой, отключаясь от окружающего мира. Все звуки словно затихли, в то время как шепот стал громче, а я, не видя ничего вокруг себя, как сомнамбула шла к краю каменного выступа.

Ноги сами несли меня на самый край, и, оказавшись там, я сильно оттолкнулась от него. Всего лишь несколько секунд в воздухе, и я с головой ушла под воду. Открыв глаза, я почувствовала, что меня словно держит что-то здесь, не давая выплыть. Страха не было, вместо него лишь пустота. Шепот, звучавший до этого, как неразбериха из слов, вдруг стал замедляться и становиться яснее. «Марьяна, послушай! – прозвучали слова. – Иногда, чтобы понять свое будущее, стоит обернуться назад и посмотреть в далекое прошлое».

И тут раздался плеск, вода забурлила оттого, что кто-то нырнул прямо рядом со мной. Шепота больше не было, зато появилось чувство острой нехватки воздуха. Сердце стучало как бешеное, отчего еще сильней ощущалось желание наконец-то сделать вздох. Чьи-то сильные руки обхватили меня сзади, потянув наверх. За считаные секунды мы вынырнули на поверхность, и едва оказавшись над водой, я судорожно вздохнула. Опомнившись, повернулась, чтобы посмотреть на того, кто вытащил меня из воды, и наткнулась на тревожный взгляд знакомых глаз цвета грозового неба. Делайл.

– Марьяна! Ты в порядке? – обеспокоенно спросил он, вглядываясь в мое лицо, пока плыл к берегу, придерживая меня.

– Я…

Ничего не успев ему ответить, я, неожиданно для самой себя, провалилась в темноту бессознательного. Что ж, хотя бы в руках того, кому доверяю.

* * *

Делайл

– Дел, не хочешь с нами в город выбраться на пару часиков? – спросил у меня брат, на ходу застегивая рубашку.

– Езжайте с Алессой без меня. Я хочу побыть наедине со своими мыслями, – ответил я.

Ленар нахмурился и подошел ко мне.

– Мне не нравится твоя задумчивость, Дел.

– И мне тоже его задумчивость не нравится! – крикнул из другой комнаты его питомец Мариз.

– С того дня, как стало известно о приезде Айны, ты сам не свой ходишь, – обеспокоенно промолвил брат. – Честно говоря, я надеялся, что ты уже переболел этой историей. Как-никак прошло почти пять лет. Неужели ты что-то еще чувствуешь к этой предательнице?

– Нет конечно! Все, что горело, давно уже остыло, – ответил я предельно честно, но, судя по взгляду Ленара, он мне не поверил.

– Пообещай, что эта женщина больше не появится в твоей жизни и жизни нашей семьи, – заявил он серьезно. – Нельзя давать второй шанс предателям!

– Я и не собирался. В нашей истории раз и навсегда поставлена жирная точка, – заверил я брата.

– Угу. А отчего ж тогда ты все эти дни сам не свой – с тех пор, как Айна пожаловала в Дэльтарру? – не успокаивался Ленар.

Не говорить же брату, что я терзаюсь мыслями вовсе не о бывшей невесте! В мои мысли то и дело стремительно врывалась Марьяна, переворачивая там все вверх дном. Или… Все-таки сказать? Это ведь родная душа, он поймет. Или… Нет, оставлю это при себе. Мне и самому трудно понять, что творится у меня внутри и каким образом тот порядок, что я выстраивал все эти годы, сейчас превращается в хаос и неразбериху.

Ленар расценил мое молчание по-своему.

– Ясно все с тобой, – с горечью промолвил он. – Надеюсь, тебе хватит мудрости не наступить на те же грабли дважды. Ладно, я пойду. Алесса уже ждет. Не скучай тут, к обеду мы вернемся.

– Хорошо, – коротко ответил я и отправился из рабочего кабинета в свою спальню.

– Дел, – снова окликнул меня брат. – Я повторюсь. Никогда, слышишь? Никогда я не приму эту женщину в нашу семью!

– О Боги, да я понял, Ленар! И вообще, дело не в ней!

– Тогда в чем же? – полюбопытствовал брат.

– Не хочу говорить об этом, – отрезал я. Может быть, потом как-нибудь расскажу, но не сейчас.

Резко развернувшись, я направился в свою комнату.

– Развел тут тайны императорского двора, – донеслось мне вслед ворчание братца.

– В последнее время он просто сам не свой, – сказал брату его питомец Мариз.

Боги милосердные, неужели мои душевные метания столь заметны внешне? Ну что тут скажешь? В своих неясных чувствах к Марьяне я не мог признаться даже брату. Уж лучше пусть пока что полагает, что причина моей задумчивости – Айна.

Когда-то мне казалось, что она – вся моя жизнь. А оказалось, лишь часть, и весьма лживая. Мы встретились во время весеннего бала дебютантов в Дэльтарре. Ее родители тогда только перебрались сюда из Западной империи и были приглашены на бал самой императрицей, поскольку ее отец – известный писатель-биограф, а мать – художник. Творческая интеллигенция. Меня приглашали на балы дебютантов, помня заслуги моих родителей при жизни и мои собственные в роли артефактора.

Я не знал, чьей дочерью является Айна, да мне это и неважно было. Миловидная зеленоглазая блондинка с ангельским личиком сразу обратила на себя мое внимание. Что-то меня в ней зацепило. Звонкий смех, внешность и высокомерный взгляд. Да-да, меня такие вещи не пугают. Она казалась неприступной, как самая высокая башня замка, и мне безумно захотелось эту высоту взять. Не заметив, как овеянный романтическим флером азарт перерос в нечто более глубокое, я осознал, что по уши влюбился. Она стала моей первой взрослой любовью.

Наши отношения развивались стремительно, совсем скоро мы обменялись анитари, а еще спустя несколько месяцев я сделал ей предложение. Моя любовь меня окрыляла, возносила в небеса, и оттуда было плохо видно, что эта любовь, по сути, была лишь с моей стороны. Айна же просто позволяла себя любить, охотно принимая красивые ухаживания от меня.

А потом и к ней пришло настоящее чувство, поразившее в самое сердце. И ради этого чувства она оставила меня, покинула Дэльтарру, чтобы уехать вслед за возлюбленным в княжество Майерхан Западной империи. Вот так я и остался один на один со своей ненужной любовью. Это было горько, больно и унизительно. Но мучительней всего стало осознание, что невозможно сразу разлюбить того, кто растоптал твои чувства. Я продолжал ее любить, но теперь эта любовь шла рука об руку с обидой за ложные надежды и мечты, которыми она меня тешила. Айна искусно создала иллюзорный мир, построенный на фальши, которую я так легко принимал за истину, будучи безоглядно влюбленным. А затем она покинула его с чистой совестью, оставив меня наблюдать, как выцветают его краски, обнажая неприятную, болезненно-колкую правду – она меня не любила. Никогда. Только сердце вопреки всему при одном лишь воспоминании о ней горько ныло в груди. Если б можно было вырвать его из груди и жить спокойно дальше, я сделал бы это «на живую», без наркоза. Но в жизни легких путей не бывает, а если и случаются, то это просто передышка перед сложным участком дороги.

Годы сгладили, исцелили мои чувства. Любовь прошла, как и обида, оставив после себя звенящую пустоту. Я не ощущал к Айне ненависти или злости, только равнодушие. Темное и холодное, но такое желанное после долгих месяцев душевных терзаний и горького послевкусия умирающей любви.

Взгляд упал на ежедневник, лежащий на письменном столе в моей комнате. Вот что мне еще нужно. Положив его в чемодан с остальными вещами, необходимыми мне в Академии, я еще раз пробежался по списку, дабы убедиться, что ничего не забыл. С завтрашнего дня в Академии начинается подготовительная неделя, когда жилые корпуса заполняют адепты, составляется расписание занятий и происходят прочие важные организационные моменты. Учебный год начнется со второй недели сентября. Как преподаватель, я воспринимал его точно новую страницу в книге жизни, страницу, которая закончится в конце июня.

Мельком посмотрел в окно, выходящее в сад, граничивший с садом соседей, семьи Ирилейв. Сердце в моей груди дрогнуло болезненно и сладко.

Марьяна со светлой улыбкой устремила мечтательный взор куда-то в небо, сидя на садовых качелях и неспешно их раскачивая. Легкий ветер играл ее вьющимися прядями цвета осени, что крупными локонами вились вдоль стройного тела. Легкое летнее платье цвета пудры в мелкий цветочек, с подчеркнутой талией, как нельзя лучше преподносило фигуру своей обладательницы, изящную, но не лишенную привлекательных женственных изгибов. Словно вор в чужом доме, я боялся быть увиденным ею в окне, и наблюдал за ней украдкой, спрятавшись за плотную занавеску. Она в это время встала с качелей и пошла по направлению к калитке. Я почему-то был уверен, что Марьяна решила сбегать к озеру Иллиль.

Сбегав в свой кабинет, окна которого выходили на лес, я получил подтверждение своим мыслям, когда увидел знакомую лисицу, бегущую в сторону озера.

Следующая мысль мгновенно созрела сама собой. Мне тоже непременно нужно к озеру! Только переодеться сначала. Надев купальные шорты свободного покроя, я выбежал во двор, в звериной ипостаси взобрался на дерево глицинии, прошел по толстой ветке до забора и, спрыгнув с другой стороны, устремился по заветному лисьему следу, что все еще хранил аромат роз.

Я увидел Марьяну, когда до берега озера оставалось метров сто. Она, глядя как завороженная на озерную гладь, шла к самому высокому каменному выступу.

– Не побоишься высоты, Мари? – крикнул я, приняв человеческую форму.

Но она даже не обернулась ко мне, продолжая идти к краю выступа. На утес он не тянул, но все же лететь с него до воды было прилично. Для жизни не опасно, но я, честно говоря, просто не знал, с чего начать разговор с ней. Марьяна тем временем прыгнула, и, подняв мириады мелких брызг, полностью скрылась под водой. Что-то мне показалось странным в ее поведении. Почему она даже не обернулась ко мне? Голос у меня преподавательский – громкий и поставленный, вряд ли она меня не слышала, да и расстояние между нами не было большим.

Скинув рубашку, я забежал на этот же выступ, ожидая, что Марьяна сейчас выплывет, но она по-прежнему оставалась под водой. Благодаря кристальной прозрачности озера, я видел ее очертания в толще воды, и выглядела девушка так, словно зависла там. Как будто она тонет.

– Марьяна! Это плохая шутка, выплывай сейчас же! – крикнул я ей, совсем как расшалившемуся ребенку.

Эта рыжая проказница с детства любила заплывать на глубину и дурачиться на воде. Когда мы с Рейном водили наших младшеньких купаться, за Марьяной приходилось больше следить, чем за моим осторожным Ленаром.

– Мари! – еще громче крикнул я и прыгнул в озеро рядом с ней.

Оказавшись в воде, сразу открыл глаза и в один рывок оказался рядом с Марьяной. Схватив ее поперек талии, вынырнул на поверхность. Едва оказавшись над водой, она жадно вдохнула воздух.

– Марьяна! Какого демона ты творишь! Ты в порядке? – спросил у нее.

– Я…

Не успев ответить, она потеряла сознание.

– Да что же это такое, тр-рэйш деррахт! – выругался я.

Оказавшись с ней на берегу, я уложил ее на землю, головой к себе на колени, и принялся похлопывать по щекам. Если она вздохнула, когда вынырнула, значит, наглотаться воды еще не успела. Почему же она торчала там под водой, совершенно не ясно.

– Марьяна! Марьяна, очнись! – мои попытки привести ее в чувство не увенчались успехом.

Пощупал пульс – нормальный, дыхание тоже в норме, а значит, искусственное не требуется. Так что же тогда мне делать?

Едва я задался этим вопросом, как ее веки затрепетали, дрогнули ресницы, и Марьяна открыла глаза. На несколько секунд наши взгляды неотрывно пересеклись, и в этот миг внутри меня, на самом темном дне души, вспыхнула сверхновая звезда. Под кожей пробежали огненные искры.

– Ох, Делайл, – пробормотала она, пытаясь сесть.

Я помог ей.

– Как ты себя чувствуешь?

– Голова кружится и слабость, – ответила она, потирая виски.

– Марьяна, что случилось? Почему ты так странно себя вела в воде? Ты вообще слышала, как я звал тебя? – засыпал я ее вопросами.

Ее рассказ о странном голосе и желании непременно прыгнуть в воду, где она смогла разобрать сказанное, мягко говоря, поверг меня в замешательство.

– И что тебе сказал этот голос? – спросил я.

– Иногда, чтобы понять свое будущее, стоит обернуться назад и посмотреть в далекое прошлое, – процитировала Марьяна таинственное послание. – Меня о чем-то пытались предупредить…

– Может быть. Или дать мудрый совет. Может, это был голос Иллинторна? – предположил я.

– Даже не знаю. – Она нахмурилась. – Мне трудно сейчас вспомнить, кому принадлежал этот голос, женщине или мужчине. Все было как в каком-то трансе.

– Ты и была в трансе. Шла, собираясь прыгать в воду, и на мой голос даже не повернулась. Это было провидение, Марьяна. Ты вошла в провидческий транс. А после него часто ощущается головокружение и слабость у тех, кто еще недостаточно опытен в этом деле.

– Да уж, сходила к озеру поплавать, – с досадой промолвила она, не замечая мокрой пряди на щеке.

Я потянулся к ней и заправил прядь ей за ухо. Она вздрогнула от моего прикосновения и посмотрела мне прямо в глаза, совсем не подозревая, на что способен ее взгляд. Возникла пауза, в которой явственно ощущалось, как между нами снова протянулись незримые, хрупкие нити, притягивая нас, не отпуская. Это молчание говорило больше, чем слова. Ее тихий выдох. И мой вдох. Взгляд невольно опустился на ее порозовевшие губы.

– Если честно, мне сейчас немного страшно, – призналась она, нарушив красноречивую тишину.

– Ничего не бойся, Мари. Ты не одна, – постарался я ее успокоить.

– Думаю, нам нужен семейный совет. Надо позвонить Эмилии и Герде. Вдруг им тоже что-то привиделось, – рассуждала она, вставая. – Пойдем домой.

– Идем, – согласился я. – Может, пока пройдемся на своих двоих? Как пройдет твоя слабость, тогда и перекинемся, – предложил ей.

– Да, сделаем так, пожалуй, – кивнула она, надевая платье поверх мокрого купальника.

Я предложил ей опереться на мою руку, на что она охотно согласилась. Ее невинное прикосновение породило мурашки по коже и тепло в груди. Мне было так хорошо идти рядом с ней и разговаривать, чувствовать, как ее рука лежит на моем локте, вдыхать упоительный аромат от ее подсохших на ветру прядей волос и ощущать, как в душе вновь загораются мои давно погасшие звезды.

В этот день я окончательно понял одно. То, что чувствую к Марьяне, я считал обычным влечением, но это не так. Я оказался не прав. Регулярные прогулки в «веселый квартал» благополучно утолили мою телесную жажду, но никак не затронули томящейся души, которая неумолимо тянулась к этой рыжеволосой лисице с янтарными глазами. И когда мы вдруг оказывались вместе, темная пустота, ставшая за последние годы моей привычной спутницей, превращалась в благоуханный дивный сад, озаренный солнцем. Я уже знал, что это. Для этого чувства испокон веков существует слово, но я боялся произнести его даже мысленно. Однако независимо от моих страхов и терзаний это чувство во мне уже поселилось и пустило корни в самое сердце. Крепко, так, что не вырвать. А я ведь обещал себе, что больше никогда-никогда. Что же ты сделала со мной, Марьяна Ирилейв?