Кто сказал, что только двуногий способен на высокие думы? Кто сказал, что вершина творческой мысли матушки Природы – кот – может только восхищаться плодами чужой фантазии? Гризаиль всегда отрицал идею о превосходстве человека над животными. Этот кот отказывался верить в то, что человек является высшей ступенью эволюции. Куда правильнее было бы отдать все регалии семейству кошачьих. Гризаилю нравился ход собственных мыслей. Он понял, что ему нужно делать. Отныне благополучие семьи находится в его лапах. Он выказал огромную благодарность милосердию Баст. И, похвалив за сообразительность самого себя, прошмыгнул в лаз. Домой, где успело произойти многое, о чем Гризаилю было бы полезно узнать как можно скорее.

На небо спустился закатный занавес. Из-под платьев приходящего вечера гаснувшее солнце выкрикивало свои последние лучи, дабы новое время суток не затмило собой воспоминания уходящего дня. Что-то мрачное и неприветливое поселилось внутри Драго. У него совершенно отпало желание нежиться под ультрафиолетовой лампой. Приползя домой, ящер распластался в гуще мини-сада, нежно разведённого миссис Челлингтон внутри его террариума.

Игуану наповал сразило чувство собственного бессилия. Он и раньше пересекал дорогу, разделяющую дом четы Челлингтонов и дом №17. Но никогда ранее он не возвращался из путешествия столь обессилевшим от пережитого.

Сумасшедший день, вздохнул Драго.

Примостившись на стволе искусственного деревца, наш миниатюрный дракончик погрузился в сон. Пребывая в полудрёме, он слышал голос миссис Челлингтон, ищущей своего любимца на камне под «солнцем». Что-то бормотав себе под нос, женщина обогнула террариум несколько раз подряд. Нотка волнения покинула её голос только после того, как хозяйка увидела торчащие из листвы лапки Драго. Дабы убедиться, что в террариуме спит целая игуана, а не только её лапки, хозяйка потянулась к дверце. Та, на удивление, была приоткрыта. Негромко хмыкнув, женщина целенаправленно просунула в проём руку. Нащупав целого и невредимого Драго, женщина успокоилась. Выставив собственную руку из покоев любимца, женщина крепко закрыла дверцу террариума. Трижды проверив, что дверка и вправду закрыта, Кэрролл вышла из комнаты и направилась к ведущей на второй этаж лестнице. В спальню, где мистер Челлингтон уже час сокрушался над спортивной трансляцией. Он ещё не знал своего счастья.

Драго проснулся от мощного внутреннего толчка, отдавшегося в кончике его хвоста. Испугавшись, ящер рефлекторно высунул язык, но тут же сильно об этом пожалел. Теперь в его рту поселился неприятный вкус простудных выделений, что теперь вытекали из его носовых отверстий. Наш ящер не умел чихать. Но в этот раз монстр по имени Чих застал Драго врасплох. Тот почти дополз до сладкой капусты, растущей на диком пляже. Чих жестоко выдернул ящера из его, возможно, самых дерзких мечтаний.

Ошеломлённый Драго рассеянно поглядел по сторонам, пытаясь найти в ближайшем окружении хотя бы намёк на то, что «всё в порядке». И правда: поилка стояла на положенном месте; кормушка, как надо, ломилась от утренней порции корма – он всё еще пах заботливыми руками миссис Челлингтон. Единственной лишней переменной, а то и вовсе ненужным глаголом действительности выступала простуда, которую Драго, очевидно, подхватил во время вчерашней вылазки.

Отряхнув голову ото сна, ящер медленно, с опаской, выполз из глубины террариума. Гостиная пребывала в сонном состоянии. Диван не издавал ни звука. Каждая из его пружин находилась в состоянии полного покоя. Свой первый писк они издадут вместе с тем, как туда приземлится мистер Челлингтон. Утренние новости он смотрел исключительно в гостиной. Хотя на его сегодняшнее появление Драго не рассчитывал – футбольная команда сильно расстроила Лукаса. Так уже бывало и не раз.

Обычно, в случае проигрыша любимой команды, мистер Челлингтон всю неделю ходит как в воду опущенный. На место четкой и членораздельной речи со всеми общепринятыми элементами человеческого языка, приходят коровье мычание и совиное угуканье. Проигрыши кумиров делают из Лукаса медленное, ленивое, чутка озлобленное животное. Животное, не готовое к активному взаимодействию даже с представителями своего домашнего ореола обитания.

Телевизор, со всеми новостями, обзорами и интервью, по традиции, он сегодня тоже избегал. Хотя на работе ему приходилось брать себя в лапы. В конце концов, кабельное, транслировавшее победы и проигрыши его любимой футбольной команды, временами нужно подкармливать ежемесячной абонентской платой. А без работы её не видать.

Дверь в гостиную распахнулась. В комнату кокетливо вплыла миссис Челлингтон. В руках у неё была метелочка для уборки пыли.

Сметая с мебели пыль, женщина буквально скользила по полу, будто на ней были не пошлые домашние тапочки, отдававшие жуткой безвкусицей в виде розовых зайцев, но изящные, только-только заточенные мастером красивые коньки. Картина вырисовывалась презабавной. Кэрролл – женщина с пышной фигурой и непослушными вьющимися волосами, одевшаяся этим утром в цветастый домашний халат – вырисовывала в гостиной чуть ли не ласточку. Драго знал: будучи в хорошем расположении духа, Челлингтоны могут и не такое выдать. Поэтому, ничему не удивившись, он просто застыл под люминесцентной лампой, надеясь прогнать таким образом монстра по имени Чих. Что касается неунывающей миссис Челлингтон, то она начала напевать мотив какой-то песни из репертуара Френка Сенатры. Единственное, что выдавало у Кэрролл будничный настрой, был побледневший от частого использования и стирки фартук – женщина снимала его, только если выходила из дому. Закинув метелочку на подоконник, Кэрролл почти взяла курс на выход, однако, резко развернулась и направилась к террариуму. Достигнув цели, она начала усердно искать питомца.

– Неужели спишь? – обратилась она к Драго. – На улице туман, солнца и не видно. А тебе пора просыпаться, а то покроешься пылью, и мой муж сделает из тебя ремешок для часов, – с заботой, понятной только ей самой, пояснила хозяйка.

Она вновь пожалела, что Лукас не любит Драго. Бог не дал им детей. Поэтому женщина считала игуану своим ребёнком. Мистер Челлингтон делал вид, что не замечает ту нездоровую опеку, коей его жена окружила своего питомца. Сонный Драго вышел из ночного укрытия.

– Вот ты где, мой сладкий!

– Ты ещё в попу его поцелуй, – поделился своим плохим настроением спустившийся на кухню мистер Челлингтон.

– Ой, да прекрати, – отмахнулась Кэрролл. – Не получишь шоколадных кексов!

Пожурив мужа за его едкий комментарий, она вылетела из комнаты куда-то вверх по лестнице.

Повертев своей идеально круглой, как бильярдный шар, головой, мистер Челлингтон довольственно констатировал отсутствие жены на расстоянии вытянутой руки. Тихо выйдя из-за обеденного стола, мужчина шпионским манером проскользнул к террариуму Драго.

За порогом дома Челлингтонов никому, кроме, возможно, Гузи, не была известна тихая ненависть мистера Челлингтона к Драго. Последний редко отвечал тому взаимностью из-за своего природного хладнокровия и всецелого равнодушия ко всяческим, сугубо человеческим, вещам. Нашу игуану не заботила ни оплата счетов за квартиру, ни засилье индусов через квартал от их дома, ни даже падение фондовых индексов. Он ведь любимец миссис Челлингтон. А она никогда не даст своего Драго в обиду. Другое дело – Лукас.

Когда ящер только-только появился в их доме, Лукас уже начал отпускать скользкие, как рыбная чешуя, шуточки о безотходном производстве мексиканского рынка, где мясо таких игуан, как Драго, идёт в суп или на сковородку, а кожа используется для изготовления ремней и сумок. Кэрролл старательно пропускала всяческие комментарии об их новом сожителе. Так она делает на протяжении уже 5 с половиной лет, со дня покупки ящера у своей кузины.

Патриция приобрела Драго еще яйцом у мексиканского торговца, постучавшегося к ней в один жаркий июльский день. Он убеждал, настаивал, божился, что держит в руках яйцо дикой игуаны. Из его ломаного английского Патриция уловила слова «традиция», «еда», «Мексика». С присущими мексиканскому народу напыщенностью и эмоциональностью, мучачо уговорил Патрицию приобрести базовый ингредиент всех экзотических блюд мексиканской кухни именно у него. Конечно, то была не совсем правда, но Патриция поверила и купила ни о чем не подозревающего Драго. Последующие двенадцать часов она провела в кулинарных книгах. Зарывшись в них по самый хохолок, женщина упорно искала наиболее привлекательный для её языка рецепт. И только одному Богу известно, как бы сложилась судьба почти готового к вылуплению ящера, если бы у горе-гурмана поднялась-таки рука на приготовление обеда из той сомнительной книги. Уже занеся над яйцом лезвие кухонного ножа, Патриция вдруг заплакала. Она поняла, что не может убить невинное существо. Пусть линяющее. Пусть больше походившее на клатч. Она была просто не в силах лишить права на существование чьего-то детёныша. Пусть он даже будет болотного зелёного цвета и со змеиным язычком.

Положив так и неиспользованный ингредиент на стол, Патриция поплелась к телефону. Она обреченно схватила трубку. Набрав забитый где-то в запыленных областях своего мозга номер, женщина выпалила: «Тебе нужна игуана?».

Через неделю звонившая узнала о своей беременности.

Следующий день яйцо провело на кухне Челлингтонов. Мистер Челлингтон сидел и смотрел на диковинку свойственным ему пристальным, изучающим, а где-то и оценивающим взглядом. Сложив руки на столе, мужчина склонился к безмятежно лежащему на деревянной поверхности стола, яйцу.

Уже в тот момент Лукас почувствовал исходящую от этого источника кальция и белка опасность размером со всю хищную, страшную и дикую органику Вселенной. Проще говоря, он не видел особых отличий между игуаной и увиденным в своём австралийском детстве Гребнистым крокодилом. Даже спустя 55 лет перед помутневшими и постаревшими от всего пережитого глазами, до сих пор стоял яркий и жестокий, как все детские кошмары, образ ползающей на пузе Годзиллы с километровым хвостом и устрашающей мордой, покрытой буграми, шириной с большой палец взрослого человека.

И сейчас, глядя на полусонного ящера, Лукас не мог избавиться от опасений, что Драго продолжает расти. В скором времени он перерастет соседского кокер-спаниеля. После чего от спокойного нрава Драго ничего не останется. Он превратится в хищника. Вместе с объемами будет расти и потребность в еде. В один прекрасный день Драго перейдет в Высшую Лигу, где начнет питаться животным мясом. И однажды, подобно австралийскому варану (с коем их и так связывают родственные узы), он подкрадётся к спящим хозяевам и обглодает их ступни. Подобное нередко случается с заплутавшими путешественниками, по глупости оказавшимися на территории этих варваров царства животных.

Мужчина оглянулся по сторонам, дабы удостовериться, что никто за ним не наблюдает. Прильнув к террариуму, он подал игуане знак. Направив свои два пальца сначала себе на глаза, он резко развернул руку в сторону ящера, показывая, что с этих пор она находится под наблюдением. Драго высунул язык два раза. Так, он надеялся, человек пребудет в полной уверенности, что ему, ящеру, есть хоть какое-то дело до его мартышкиных кривляний по ту строну террариума. Драго был не в духе кому-то что-то доказывать. Нос тёк как Амазонка, а где-то в переносице медленно нарастал фантом Чиха. Этим утром он как-то зачастил.

Паркер, вдумчиво произнес про себя Гузи.

Что в имени твоём?

Гузи придерживался мнения (если не сказать учения), что слова, так рьяно и безответственно используемые людьми в обиходе, несут в себе куда более веский аргумент к существованию, чем можно себе вообразить. Он верил, что часть информации о человеке можно «выжать» из одной лишь его фамилии. К счастью, в этот раз, она была настоящая, а, судя по аккаунту Грегори Паркера в социальной сети, этот человек не был включен в программу по защите свидетелей и не скрывался от полиции. Доказательством служил аватар, на котором прямо и открыто запечатлено лицо Грегори Паркера.

Гузи умел пользоваться компьютером. Его сюда привел известный всем видео-хостинг, где гордые хозяева размещают видео о любимых четвероногих. Гузи часами просиживал в паутине, пытаясь найти ответ на один вопрос: «почему видео с котами здесь больше, чем с женщинами, детьми и стариками? Ведь при пожаре их выносят первыми?».

Пока что на ум приходило только одно – котеек любят все.

Что касается отдельно взятого индивида, Грегори Паркера, о нём Гузи узнал немногое.

Во-первых, фамилия Паркер берет начало в XIX веке. В Англии. Есть мнение, что произошла она от английского parkkeeper, то есть смотрителя парка, лесничего, охранника заповедника. Что касается писем в почтовом ящике Паркеров, в них завалялась груда рекламы, адресованной предыдущим владельцам дома и одна-единственная весточка от родителей Грегори. Пожилые, но очень энергичные по жизни люди, они активно интересовались обустройством сына на новом месте. Они сетовали на громких соседей, сокрушались грабежом квартиры на верхнем этаже, напрочь отказывались учиться пользоваться компьютером и… задали вопрос о некой Полли. Затем они справились о здоровье Юпи (зачем-то посоветовали отвезти его к доктору, так как этот самый Юпи – «очень тонкая и эмоциональная личность» и «он может тяжко переживать переезд», хотя «сравнительно небольшой и тихий Линкольн должен благосклонно повлиять на его нервную систему») и украдкой пожаловались о «Медиссон, не считающейся с планами собственного мужа!».

Из всего этого сумбура Гузи для себя выяснил: Грегори (как и его фамилия) родился и вырос в Англии, в частности, в Лондоне (данный факт впечатлил кота более остальных). Когда-то он встречался с Полли. Девушка нравилась родителям, но не настолько нравилась их сыну, чтобы тот остался. У двуногого есть уже знакомый Гузи кот – Гризаиль. В наличие и некий Юпи. Кто это – в письме не уточняется. Гузи осмелился предположить, что Юпи – это либо черепаха, либо хомяк. Исходя из волнений миссис Паркер об этом Юпи, сложно было вообразить себе что-то крупнее черепахи-переростка или откормленного хомячка. Об упомянутой Мэдисон сказать было практически нечего. Кроме того, что та была женой брата Грегори и очень не нравилась миссис Паркер. Что касается Гризаиля – его персона сейчас занимала большую часть размышлений Гузи. Его огорчало и то, что в письме не было ни слова о Гризаиле. Гузи грезил узнать о коте-новосёле больше, чем он знает сейчас. А так как наш котик был натурой увлекающейся, он ставил изучаемый объект в эпицентр своей маленькой вселенной. Пусть на время, но этот кто-то оказывался не просто под пристальным вниманием Гузи. Отныне этот кто-то являлся почти смыслом каждого проживаемого им дня. Кот не успокаивался до тех пор, пока с анализируемого животного или человека не спадала дымка таинственности и загадочности. Гузи исследовал, изучал и анализировал выбранный им объект до той поры, пока ему ни станут известны его любимый цвет, предпочтения в еде, хобби, круг знакомых и вся прочая информация, из которой состоит любой социально активный человек или его питомец.

От Гузи ничего нельзя было скрыть. Особенно, если он выбрал вас в качестве «изучаемого кролика». То же происходило сейчас: Гузи нашёл себе нового «подопытного» в своих играх с собственным интеллектом. И он не остановится ни перед чем, пока не поймет, зачем Гризаиль покидает хозяйский дом и уносится прочь от необжитой толком лужайки.

Что делает его настолько скрытным и столь безоговорочно агрессивно настроенным к появлению на его пороге действующих авторитетов? Гузи интересовала и причина, по которой Гризаиль, не прибегая к банальным приветствиям и хотя бы шапочному знакомству, предпочёл интеллигентной светской (кошачий этикет много продуманнее людского и его исполнение куда обязательнее) беседе разухабистое представление самого себя без намёка на малейшее любопытство в отношении пришедшего гостя.

Гузи и сам был таким. Говорил, что думал и не думал, что говорил. Но даже он позволял себе такое лишь с более-менее знакомыми ему персонами. В самом начале, при знакомстве с кем-то новым, его поведение не выходило за рамки дозволенного. Циничные замечания и высокомерное отношение шли чуть погодя. В итоге все и так знали, что Циничный Котик за словом в словарь не полезет. Спорить с ним не решались, да и ответных реплик побаивались.

Гризаилю только предстояло либо заручиться хоть чьей-то поддержкой, либо придерживаться автономии. Для спокойной жизни без вовлечения в чью-то кошачью группу «по интересам» нужно было дать всем понять, в чём твоя особенность. У Гузи это был острый язык. А затворница Бри, что жила в школьной котельной, славилась глубокой житейской мудростью и даже ясновидением. Если Гризаиль хочет быть котом-одиночкой, ему придётся доказать, что он способен на что-то, что не дано другим.

Из их утренней перепалки Гузи стало ясно, что тот не болен бешенством. Да, его самолюбие зашкаливает, но из пасти не сочится кровь и на людей он не бросается.

Благодаря прослушанному в стенах (точнее, на подоконнике) местного колледжа курсу по психологии, Гузи увидел в поведении новичка намёк на базовые животные инстинкты. Будто тот защищался. Он явно противился тому, чтобы ему начали задавать вопросы. Будто он мог что-то скрывать.

Гузи вспомнил, какой акцент новичок сделал на том, что он отправляется на свершение полезных его семье дел. Гузи обожает секреты. На прошлой неделе он решил давно мучающую его загадку: зачем мистер Челлингтон утюжит… книжные страницы. А делает он это, как оказалось, для того, чтобы прочитанные им в ванной книги не вызывали у читателей подозрений – и те, не ведая о букинистическом прошлом книжки, покупали издание для себя или даже в подарок. Кота очень долго занимала эта загадка, но она решена и теперь он нуждается в новой пище для ума. И ею станет Гризаиль, его хозяин и что-то по кличке Юпи.

Вы, наверно, знаете, слышали или имели удачу догадаться, что кошачьи обладают столь же тонким чувством собственного достоинства, как и некоторые представители двуногих. Вы понимаете, что и в кошачьей вселенной есть такие моменты, о которых животные не распространяются. Больше – они их стыдятся.

Примером может служить эпизод с подстриженной на лето самкой персидского кота. Отходя от шока и уничижения своего кошачьего (!) достоинства, она будет просто не в силах смотреться в зеркало. Отчаявшейся и вовсе не пушистой, ей придётся смиренно караулить сонную артерию своего хозяина, чья рука осмелилась остричь всю мощь и великолепие Персидской Княжны 2010 в тот неожиданно жаркий июнь. Гузи знал эту кошку. Её звали Бриллиант.

В своё время она брала все первые места на всяческих кошачьих выставках. В 2010 году Бри заняла Первое место на чемпионате где-то на территории Линкольншира. Один из судей, за статность и невозмутимость конкурсантки, окрестил её Персидской Княжной. Тот день она запомнила на всю оставшуюся, как день Триумфа над всеми остальными кошками, живущими с ней на одной планете. Пусть сегодня она коротает дни в школьной котельной, где за ней присматривает старый уборщик – мистер Ди – Бри и сейчас в силах задать фору любой участнице выставки, проводимой WCF.

Подвох в том, что наша Бри несла на себе тяжкий крест непослушания. В прямом и уверенном взгляде Гризаиля, Гузи, как кот, прослушавший курс по психологии в колледже на Монкс-роуд, увидел ясные очертания пристыжения. Того самого пристыжения, что спугнуло кота одной из самых примечательных пород.

Зная о симптомах, теперь Гузи стало намного проще диагностировать проблему, коей болел Мейн Кун. От обложки читатель перешёл к содержимому книги. Книги под названием «Гризаиль».