Глава 3: Прибытие

Сибирское небо встретило "Сокол" пронизывающей бирюзой и ослепительным солнцем, отражающимся от бескрайних снежных равнин. С высоты аномалия выглядела сюрреалистично – идеально правильный голубой круг среди белоснежного ландшафта, медленно пульсирующий, как сердцебиение инопланетного существа.

– Начинаем снижение, – доложила прапорщик Светлова, уверенно управляя кораблем. – Координаты посадки: пять километров к югу от периметра аномалии. Сканирование местности не выявило активных угроз.

Орлов стоял за её креслом, глядя на приближающуюся поверхность через лобовое стекло кабины. Рядом с ним Волков проверял показания датчиков.

– Температура за бортом минус тридцать два Цельсия, – сообщил он. – Ветер юго-восточный, семь метров в секунду. Атмосферных аномалий не обнаружено.

– Хорошо, – кивнул Орлов. – Садимся и немедленно разворачиваем мобильную базу. Я хочу иметь защищенный периметр до наступления темноты.

"Сокол" плавно снизился, зависнув в нескольких метрах над снежной поверхностью. Мощные двигатели подняли вихрь снега, образовав временное белое облако вокруг корабля. Когда шасси коснулись грунта, вибрация прошла по всему корпусу, и системы автоматически перешли в режим базирования.

– Посадка выполнена успешно, – доложила Светлова. – Все системы функционируют нормально.

– Отлично, – Орлов повернулся к остальным членам команды, ожидавшим в тактическом центре. – Приступаем к развертыванию базы. Лейтенант Васильев, вы отвечаете за системы жизнеобеспечения. Сержант Козлов – периметр безопасности. Доктор Ким и лейтенант Новиков – подготовка исследовательского оборудования. Капитан Волков со мной – проведем первичную разведку с помощью дронов.

Все быстро и организованно приступили к выполнению задач. Модульная мобильная база была инженерным чудом – комплекс из шести взаимосвязанных блоков, способных самостоятельно развернуться из компактного транспортного состояния в полноценный защищенный объект площадью около 300 квадратных метров. Энергетические щиты, автономная система энергоснабжения, климат-контроль и многоуровневая защита от внешних угроз делали базу практически неуязвимой крепостью.

Через час база была полностью развернута, и Орлов с Волковым занялись запуском разведывательных дронов. Три беспилотных аппарата – два воздушных и один наземный – были подготовлены для первичного изучения аномалии.

– Запускаем первый дрон, – произнес Волков, активируя небольшой летательный аппарат с многочисленными сенсорами. – Курс – периметр аномалии, высота – сто метров. Полная диагностика в реальном времени.

Дрон бесшумно поднялся в воздух и устремился к голубому сиянию на горизонте. Его полет транслировался на голографические экраны в центре управления, где собралась вся команда.

– Расстояние до периметра аномалии – один километр, – комментировал Волков. – Все показатели в норме. Температура воздуха постепенно снижается по мере приближения. Сейчас минус тридцать семь… минус сорок… минус пятьдесят…

– Скорость падения температуры увеличивается экспоненциально, – отметила доктор Ким, анализируя поступающие данные. – Это соответствует модели негэнтропийного поля, которое мы наблюдали в лабораторных условиях, но в гораздо больших масштабах.

Дрон продолжал приближаться к границе аномалии. Теперь она была отчетливо видна – четкая линия, где белый снег резко сменялся голубоватой кристаллической поверхностью.

– Двести метров до контакта, – сообщил Волков. – Температура минус восемьдесят восемь… минус девяносто шесть… Все системы дрона пока функционируют в пределах параметров.

– Взгляните на структуру границы, – произнес Новиков, указывая на голографический экран. – Это не просто линия раздела. Это… фронт преобразования.

На экране было видно, как снег на границе аномалии буквально на глазах трансформировался, меняя свою молекулярную структуру, превращаясь в геометрически правильные кристаллы. Процесс происходил медленно, но неумолимо.

– Сто метров, – продолжал отсчет Волков. – Минус сто двадцать. Системы дрона начинают давать сбои из-за экстремальных температур.

– Увеличьте мощность обогревателей, – скомандовал Орлов. – Нам нужно довести его как можно ближе.

Дрон продолжал приближаться. Пятьдесят метров… тридцать… двадцать…

– Мы теряем телеметрию, – напряженно произнес Волков. – Сенсоры отказывают один за другим.

– Пусть войдет в контакт с поверхностью, – решил Орлов. – Нам нужно знать, что происходит непосредственно на границе.

Дрон медленно снизился, приближаясь к кристаллической поверхности. Когда до контакта оставалось несколько метров, произошло нечто странное: голубоватая поверхность словно "заметила" приближающийся объект. Кристаллы начали быстро расти в направлении дрона, формируя нечто вроде пирамидальной структуры, тянущейся вверх.

– Они реагируют, – прошептала Анна Ким. – Это… направленное действие.

– Десять метров до контакта, – Волков не сводил глаз с экрана. – Пять… три… один…

В момент, когда дрон коснулся верхушки кристаллической пирамиды, передача мгновенно прервалась. Экран погас.

– Полная потеря сигнала, – констатировал Волков. – Дрон не отвечает.

– Попробуйте восстановить связь, – приказал Орлов.

– Пытаюсь, но… – Волков замолчал, глядя на неожиданно появившиеся на экране данные. – Это странно. Мы получаем сигнал от дрона, но совершенно другой конфигурации. Словно его системы были… переписаны.

– Что за сигнал? – резко спросил Орлов.

– Не могу расшифровать, – ответил Волков. – Это не соответствует никаким известным протоколам.

– Дайте мне, – Новиков шагнул к консоли. – Я попробую проанализировать.

Пока лейтенант работал с загадочным сигналом, Орлов принял решение:

– Запускаем наземный дрон. Другой маршрут, другая стратегия. Никакого прямого контакта, только периметрическое сканирование.

Второй дрон – гусеничная машина размером с небольшой автомобиль, оснащенная усиленной защитой от экстремальных температур – выдвинулась в сторону аномалии. На этот раз её маршрут был проложен вдоль периметра, на безопасном расстоянии.

– Майор, – обратилась Анна Ким, – исходя из данных, полученных первым дроном, я могу предположить, что аномалия активно реагирует на приближение объектов с высоким энергетическим потенциалом. Она буквально "тянется" к источникам энергии, которые может преобразовать.

– Значит, живые существа должны быть особенно привлекательны, – заметил Орлов.

– Именно, – кивнула Ким. – Биологические системы характеризуются высокой энтропией и постоянным энергетическим обменом. Идеальная "пища" для негэнтропийного процесса.

Волков хмуро взглянул на неё:

– Вы хотите сказать, что эта штука специально охотится за живыми существами?

– Не обязательно "охотится" в привычном смысле, – пояснила Анна. – Скорее, естественным образом стремится к высокоэнтропийным системам, которые может трансформировать. Подобно тому, как растения тянутся к свету.

– Наземный дрон достиг точки наблюдения, – сообщил оператор систем. – Начинаю периметрическое сканирование.

На экранах появились новые изображения – вид на границу аномалии с расстояния около ста метров. Теперь они могли детально рассмотреть процесс трансформации.

– Потрясающе, – прошептала Анна. – Смотрите, как организованно происходит кристаллизация. Это не хаотический процесс, а строго упорядоченный. Каждая молекула перестраивается в соответствии с какой-то общей схемой.

– А вот и станция, – указал Орлов на едва различимые контуры строений в глубине аномальной зоны. – Она полностью поглощена кристаллическими структурами.

Изображение с дрона увеличили, фокусируясь на бывшей исследовательской станции. Сквозь голубоватую полупрозрачность кристаллов можно было различить очертания зданий, но их форма уже начала меняться, словно кристаллизация не просто покрывала поверхность, а трансформировала саму структуру материалов.

– А что это? – вдруг спросил Романов, указывая на странные формы внутри одного из зданий.

Орлов увеличил изображение до предела возможностей камеры. То, что они увидели, заставило всех замереть. Внутри главного лабораторного модуля, окруженные голубыми кристаллами, в неестественных позах застыли несколько человеческих фигур. Они не выглядели мертвыми – скорее, замороженными во времени, с идеально сохраненными чертами лиц, в которых застыло выражение странного умиротворения.

– Персонал станции, – тихо произнес Орлов. – Они всё еще там.

– И они, похоже, живы, – добавила доктор Ким, анализируя данные термического сканирования. – По крайней мере, в некотором смысле. Их тела сохраняют минимальную метаболическую активность, как в состоянии глубокой гибернации. Но при этом… – она замолчала, пытаясь осмыслить показания приборов. – Их клеточная структура изменена. Трансформирована на молекулярном уровне.

– В кристаллы? – спросил Волков.

– Не совсем, – покачала головой Анна. – Скорее, в гибридную форму, сочетающую органические и кристаллические компоненты. Это… невероятно. Такая трансформация должна быть невозможна без немедленной гибели организма, но каким-то образом им удается сохранять жизненные функции.

– Майор! – внезапно воскликнул Новиков, оторвавшись от анализа сигнала потерянного дрона. – Я смог частично декодировать сигнал. И это… это похоже на ответ.

– Ответ? – переспросил Орлов. – Что вы имеете в виду?

– Сигнал структурирован как ответное сообщение, – пояснил Новиков, выводя на экран расшифровку. – Он использует базовые математические принципы нашего собственного сигнала, но с добавлением новых элементов. Словно… кто-то или что-то пытается выстроить общую систему коммуникации.

В комнате воцарилась тишина. Мысль о том, что аномалия может обладать некой формой разума и пытается общаться, была одновременно захватывающей и тревожной.

– Вы можете ответить? – наконец спросил Орлов.

– Я думаю, да, – неуверенно произнес Новиков. – Но мне потребуется время, чтобы разработать соответствующий протокол.

– Приступайте немедленно, – решил Орлов. – Но будьте предельно осторожны. Никаких сообщений, которые можно истолковать как угрозу или агрессию.

– Есть, – кивнул Новиков.

– Капитан Волков, – обратился Орлов к своему заместителю, – подготовьте экспедицию к станции. Я хочу попытаться добраться до персонала и, если возможно, эвакуировать их.

– При всем уважении, майор, – вмешалась Анна Ким, – это чрезвычайно рискованно. Мы не знаем, как аномалия воздействует на защитные костюмы при прямом контакте. А судя по тому, что мы видели с персоналом станции…

– Я понимаю риск, доктор, – перебил Орлов. – Но эти люди всё еще живы, и мы обязаны попытаться их спасти. К тому же, прямой контакт с объектами кристаллизации даст нам бесценную информацию о природе аномалии. Информацию, которую не получить никаким другим способом.

– Что насчет третьего дрона? – спросил Волков. – Может, стоит сначала отправить его внутрь станции?

– Хорошая идея, – согласился Орлов. – Подготовьте воздушный дрон для проникновения в главный лабораторный модуль. Максимальная защита от низких температур. И непрерывная передача данных.

– Сделаю, – кивнул Волков.

– А пока, – продолжил Орлов, – доктор Ким и лейтенант Романов, проверьте и модифицируйте наши защитные костюмы. Я хочу максимальной защиты от криогенного воздействия и, если возможно, от негэнтропийных эффектов.

Команда разошлась по своим задачам. Орлов остался один в центре управления, глядя на голографические изображения застывших в кристаллах людей. Он не мог отделаться от ощущения, что в их лицах читалось нечто большее, чем просто умиротворение. Казалось, они пребывали в состоянии экстаза, словно открыли нечто невероятное, недоступное обычному человеческому пониманию.

"Что вы увидели там?" – мысленно обратился он к застывшим фигурам. – "И можем ли мы вернуть вас обратно?"

Третий дрон – компактный летательный аппарат с усиленной термозащитой – медленно приближался к главному лабораторному модулю станции "Вектор-16". Его путь лежал через кристаллизованное пространство, где температура опускалась значительно ниже точки замерзания азота, а обычные законы физики, казалось, переставали действовать.

Вся команда собралась в центре управления, наблюдая за трансляцией в реальном времени. Уникальные камеры дрона, созданные специально для работы в экстремальных условиях, передавали изображения высокого разрешения.

По мере приближения к станции становилось ясно, насколько глубоко кристаллизация проникла в структуры зданий. Металл, пластик, композитные материалы – всё преобразовалось в голубоватые кристаллические формы, сохранившие лишь общие очертания исходных объектов.

– Дрон приближается к точке входа, – сообщил Волков, управляя полетом. – Шлюз главного модуля частично открыт. Попробую провести его через эту точку доступа.

Дрон аккуратно маневрировал между кристаллическими образованиями, которые, казалось, росли прямо на глазах. Особенно настораживало то, как эти структуры словно "тянулись" к дрону, формируя тонкие нитевидные отростки в его направлении.

– Они определенно реагируют на его присутствие, – заметила Анна Ким. – Словно чувствуют источник энергии.

– Входим в шлюз, – Волков сосредоточенно направлял дрон сквозь узкий проход. – Температура внутри… невероятно, минус двести десять по Цельсию. Практически абсолютный ноль.

– Как наши системы вообще функционируют при такой температуре? – удивился один из техников.

– Они не должны, – тихо ответила Ким. – По всем законам физики электроника дрона должна была давно отказать.

– Возможно, сама аномалия каким-то образом поддерживает работу систем? – предположил Орлов. – Если она действительно разумна и хочет коммуникации…

Дрон преодолел шлюз и оказался внутри главного лабораторного модуля. Зрелище, открывшееся камерам, было одновременно прекрасным и жутким. Всё пространство лаборатории превратилось в сложную кристаллическую конструкцию, напоминающую внутренность гигантского геода. Голубоватые кристаллы, от микроскопических до размером с человека, создавали сюрреалистический ландшафт, где геометрическая упорядоченность сочеталась с органической плавностью форм.

А посреди этого инопланетного пейзажа, застывшие в различных позах, находились люди – персонал станции. Двенадцать фигур, каждая окруженная собственным кристаллическим коконом, сохраняли жизнеподобие, но при этом выглядели неживыми, словно идеальные статуи.

– Я могу идентифицировать их по нашивкам, – произнес Волков, направляя дрон ближе к фигурам. – Вот профессор Соколова.

Камера сфокусировалась на женской фигуре в центре группы. Она стояла с вытянутыми вперед руками, словно в приветственном жесте. Её лицо, отчетливо видимое сквозь полупрозрачный кристаллический кокон, выражало абсолютный покой и какое-то странное вдохновение.

– Что с ними произошло? – прошептал кто-то.

– Просканируйте их биометрические показатели, – приказал Орлов.

Дрон активировал специальные сенсоры, пытаясь пробиться сквозь кристаллическую оболочку.

– Удивительно, – произнесла доктор Ким, анализируя поступающие данные. – Они сохраняют минимальные признаки жизни. Сердцебиение – один удар в несколько минут. Мозговая активность… странная, но определенно присутствует. Причем в необычном спектре волн, который я никогда раньше не наблюдала.

– Они в сознании? – спросил Орлов.

– Я бы сказала, что они в некоем альтернативном состоянии сознания, – осторожно ответила Анна. – Но точно не мертвы и не просто замороженны. Их мозг активен, просто… иначе.

Внезапно все кристаллы в помещении начали пульсировать синхронно, испуская слабое голубоватое сияние. Фигуры людей, казалось, слегка вздрогнули, хотя возможно это был просто оптический эффект от меняющегося освещения.

– Что происходит? – напряженно спросил Орлов.

– Не знаю, – ответила Ким. – Но энергетические показатели аномалии резко изменились. Она реагирует на наше присутствие, на наше наблюдение.

– Майор! – внезапно воскликнул Новиков, вбегая в комнату управления. – Я расшифровал часть сигнала от первого дрона. Это… это сложно объяснить, но похоже на приглашение.

– Приглашение? – переспросил Орлов.

– Да, – Новиков был явно взволнован. – Структура сигнала, математические соотношения – всё указывает на призыв к контакту, к коммуникации. И сейчас, – он указал на пульсирующие кристаллы на экране, – это выглядит как подтверждение. Они знают, что мы наблюдаем, и отвечают.

Волков скептически хмыкнул:

– Вы хотите сказать, что кучка кристаллов хочет поболтать?

– Не обязательно кристаллы сами по себе, – возразил Новиков. – Возможно, это проявление чего-то, что стоит за ними. Или… – он замолчал, не решаясь озвучить свою мысль.

– Или люди внутри кристаллов пытаются с нами связаться, – закончил за него Орлов.

Новиков кивнул:

– Именно. Мозговая активность, которую зафиксировала доктор Ким, может быть частью этой коммуникации.

– Направьте дрон к центральному компьютеру станции, – решил Орлов после короткого размышления. – Если он еще функционирует, возможно, мы сможем получить доступ к записям и понять, что произошло перед потерей связи.

Волков направил дрон через кристаллический лабиринт к массивному блоку главного компьютера. Удивительно, но он выглядел менее трансформированным, чем окружающие объекты, словно кристаллизация намеренно обошла его стороной.

– Это странно, – заметила Ким. – Логично было бы ожидать, что компьютер, как сложная упорядоченная система, привлечет особое внимание аномалии. Но вместо этого он почти не затронут.