Глава 2: Протокол Омега

Майор Алексей Орлов стоял у окна своей квартиры на двадцатом этаже, наблюдая, как утренний туман растворяется в лучах восходящего солнца. Москва 2083 года представляла собой причудливое сочетание ультрасовременных стеклянных небоскребов и старых каменных зданий, переживших века и войны. Над городом, словно гигантские медузы, парили атмосферные очистители – неизбежное следствие экологических катастроф последнего десятилетия.

Орлов сделал глоток крепкого черного кофе, поморщившись от горечи. В сорок два года он сохранял физическую форму тридцатилетнего – результат военных имплантатов и еженедельных инъекций омолаживающего коктейля, обязательных для всех сотрудников Специального корпуса. Его коротко стриженные волосы давно начали седеть на висках, но это только подчеркивало резкие, словно высеченные из камня черты лица. Серые, почти стальные глаза смотрели на мир с холодным вниманием человека, привыкшего оценивать угрозы и рассчитывать шансы.

Тихий сигнал нейроимпланта прервал его утренний ритуал. Орлов мысленно активировал прием сообщения.

"Майор Орлов, немедленно прибыть в центральный штаб. Код Омега. Подтвердите получение."

Орлов почувствовал, как учащается пульс. Код Омега – не просто чрезвычайная ситуация, это потенциальная угроза существованию человечества. За пятнадцать лет службы в Специальном корпусе биозащиты он сталкивался с подобным кодом лишь однажды – во время Каирского инцидента, унесшего жизни миллионов.

"Получено. Выдвигаюсь немедленно," – ответил он.

Через три минуты Орлов уже был в полном боевом снаряжении – черная форма из композитных материалов, способная выдерживать экстремальные температуры и большинство известных форм биологического и химического оружия. На поясе – стандартный табельный пистолет с умными боеприпасами и набор специализированных устройств для анализа и нейтрализации биологических агентов. В нагрудный карман он положил маленькую серебряную флягу – личный талисман и напоминание о прошлом, которое он предпочитал не вспоминать.

Спустившись на подземную парковку, Орлов активировал свой служебный транспорт – компактный аэромобиль с усиленной защитой и приоритетным доступом к воздушным коридорам города. Через двенадцать минут после получения сигнала он уже входил в защищенный бункер Специального корпуса, расположенный глубоко под историческим центром Москвы.

На входе его встретил капитан Денис Волков – его заместитель, бывший спецназовец с репутацией человека, который всегда добивается цели, независимо от обстоятельств. Плотный, коренастый, с цепким взглядом карих глаз, Волков излучал ту особую энергию, которая отличает прирожденных бойцов.

– Доброе утро, майор, – поприветствовал он Орлова, когда система биометрической идентификации подтвердила их личности и открыла внутренний шлюз. – Хотя, учитывая обстоятельства, вряд ли оно действительно доброе.

– Что известно? – спросил Орлов, игнорируя неуместную попытку юмора.

– Почти ничего, – Волков перешел на деловой тон, шагая рядом с Орловым по стерильному белому коридору. – Полковник Степанов собирает всех в главном зале оперативного планирования. Задействован весь потенциал Корпуса – все отряды быстрого реагирования приведены в полную боевую готовность. Слышал только, что проблема возникла на одной из сибирских исследовательских станций.

Орлов нахмурился. Исследовательские станции в Сибири – это обычно объекты высокой секретности, работающие с потенциально опасными биологическими агентами или экспериментальными технологиями.

– Какая станция?

– "Вектор-16", – ответил Волков. – Я навел справки. Официально они занимаются исследованием экстремальных экосистем, неофициально – разработкой адаптивных организмов для терраформирования. Ничего, что могло бы объяснить активацию протокола Омега.

Они достигли массивных дверей оперативного зала. Системы безопасности провели финальное сканирование, и двери бесшумно разъехались в стороны.

Внутри царила контролируемая суета кризисного центра. Десятки специалистов в военной форме и гражданской одежде работали за голографическими терминалами. В центре зала находился большой круглый стол, способный отображать трехмерные тактические карты. За ним сидел полковник Григорий Степанов – высокий, сухощавый мужчина шестидесяти лет с абсолютно лысой головой и проницательными голубыми глазами, которые, казалось, могли просверлить собеседника насквозь.

– Майор Орлов, – полковник кивнул, указывая на свободное место. – Капитан Волков. Садитесь. Мы ждем еще двоих специалистов.

Не успел Орлов устроиться в эргономичном кресле, как двери снова открылись, и в зал вошли двое. Первой была женщина азиатской внешности лет тридцати восьми, с короткими черными волосами и внимательными глазами ученого за стильными очками с голографическим интерфейсом. Второй – молодой человек в гражданской одежде с нашивкой научного отдела, державшийся с некоторой неуверенностью.

– Доктор Анна Ким, – представил полковник женщину. – Ведущий специалист Корпуса по квантовой термодинамике и экзотическим формам материи. И лейтенант Павел Новиков, наш лучший специалист по коммуникационным системам и лингвистическим алгоритмам.

– Лингвист? – с недоумением переспросил Волков. – Полковник, я думал, нас собрали для реагирования на биологическую угрозу.

– Не торопитесь с выводами, капитан, – сухо ответил Степанов. – Ситуация намного сложнее, чем кажется на первый взгляд.

Полковник активировал голографический проектор. Над столом появилось трехмерное изображение исследовательской станции "Вектор-16" – комплекс герметичных модулей среди снежной пустыни.

– Двадцать четыре часа назад станция "Вектор-16" активировала протокол биологической опасности высшей категории, – начал Степанов. – Последнее сообщение, полученное от руководителя станции, профессора Ирины Соколовой, содержало код Омега. После этого связь прервалась.

Изображение сменилось на спутниковый снимок.

– Это фото сделано шесть часов назад. Обратите внимание на аномалию.

Все присутствующие подались вперед, рассматривая странное голубоватое пятно, окружающее станцию. Оно имело почти идеальную круглую форму, резко контрастируя с окружающим белым снегом.

– А это последний снимок, полученный час назад, – продолжил Степанов.

Новое изображение заставило всех напряженно замолчать. Голубое пятно значительно увеличилось, его диаметр теперь составлял несколько километров, и оно продолжало расширяться с геометрической правильностью идеального круга.

– Что это? – наконец спросил Орлов.

– Мы не знаем, – честно ответил полковник. – Термосканирование показывает, что температура внутри аномальной зоны приближается к абсолютному нулю. При этом фиксируются странные энергетические сигнатуры, противоречащие законам физики. Доктор Ким, ваши выводы?

Анна Ким поправила очки, её пальцы быстро пробежались по голографической клавиатуре, вызывая дополнительные данные.

– Судя по имеющимся показателям, мы имеем дело с процессом, который можно описать как локальное обращение энтропии, – произнесла она размеренным голосом ученого, привыкшего объяснять сложные концепции. – Простыми словами, что-то заставляет систему становиться более упорядоченной, а не хаотичной, как того требуют законы термодинамики. Температура падает не потому, что тепло куда-то уходит, а потому что само тепловое движение частиц преобразуется в упорядоченную структуру. Это… теоретически невозможно.

– Но это происходит, – констатировал Орлов.

– Да, – кивнула Ким. – И если процесс продолжится с такой скоростью, через две недели аномалия может охватить значительную часть Сибири. А через два месяца – всю планету.

В зале повисла тяжелая тишина. Орлов первым нарушил её:

– И что произойдет, если вся планета окажется под воздействием аномалии?

Доктор Ким сняла очки и устало потерла переносицу.

– Если мои расчеты верны, произойдет полная кристаллизация всей материи. Абсолютный ноль температуры. Идеальный порядок на атомарном уровне. И полное прекращение всех биологических процессов. Проще говоря, вся жизнь на Земле остановится.

– Нам известно что-нибудь о природе аномалии? – спросил Орлов, сохраняя внешнее спокойствие, несмотря на услышанное. – Что могло её вызвать?

– У нас есть часть исследовательских данных, переданных перед потерей связи, – ответил полковник Степанов. – Профессор Соколова обнаружила странные кристаллические структуры, нарушающие законы термодинамики. В её последнем отчете упоминается гипотеза о возможном… внеземном происхождении.

– Инопланетяне? – с недоверием произнес Волков.

– Не обязательно в том смысле, как их изображают в старых фильмах, – вступила в разговор Анна Ким. – Это может быть просто форма материи или энергии, существующая по иным физическим законам, чем привычные нам. Возможно, даже из другой вселенной с другими фундаментальными константами.

– Последние данные станции включают результаты биологических тестов, – продолжил Степанов. – Кристаллические структуры взаимодействуют с живыми организмами, погружая их в состояние глубокого анабиоза и запуская процесс кристаллизации на клеточном уровне.

– Они… убивают? – спросил Новиков, впервые подав голос.

– Не совсем, – ответил полковник. – Организмы остаются технически живыми, но в состоянии полной приостановки всех биологических функций. Словно идеальная консервация.

Орлов задумчиво постучал пальцами по столу.

– А персонал станции?

– Последний сеанс видеосвязи показал, что все сотрудники находились в состоянии, похожем на транс. Их тела начали проявлять признаки кристаллизации. Но они были живы, – полковник сделал паузу. – По крайней мере, в некотором смысле.

– Наша задача? – спросил Орлов, переходя к практическим вопросам.

– Сформировать специальную группу быстрого реагирования, – ответил Степанов. – Отправиться на станцию, оценить ситуацию на месте, понять природу аномалии и, если возможно, остановить её распространение. В крайнем случае – эвакуировать весь персонал и уничтожить источник.

– Уничтожить? Как? – спросил Волков.

– В вашем распоряжении будут тактические ядерные заряды, – сказал полковник таким тоном, словно речь шла о стандартном оборудовании. – Но это крайняя мера. Приоритет – изучение и понимание.

Орлов мысленно просчитывал варианты. Если стандартные протоколы биозащиты не сработают, придется импровизировать. А для этого нужна команда с разносторонними навыками.

– Я хочу взять с собой доктора Ким, – произнес он. – И лейтенанта Новикова.

– Лингвиста? – снова удивился Волков.

– Если мы имеем дело с чем-то по-настоящему чужеродным, нам может потребоваться специалист по установлению контакта, – пояснил Орлов. – К тому же, его навыки в области коммуникационных систем будут полезны, если придется восстанавливать связь со станцией.

Степанов одобрительно кивнул.

– Разумно. Кроме того, вам понадобится тактическая группа. Капитан Волков, выберите пять лучших оперативников с опытом работы в экстремальных условиях.

– Есть, – отозвался Волков.

– Транспорт? – уточнил Орлов.

– Стратегический аэрокрейсер "Сокол", – ответил полковник. – Модифицированный для работы в условиях крайнего севера. На борту полный комплект исследовательского оборудования, включая мобильную лабораторию. Вылет через два часа.

– Мы не знаем, с чем имеем дело, – напомнил Орлов. – Стандартные протоколы биозащиты могут оказаться бесполезными.

– Поэтому я и выбрал вас, майор, – Степанов впервые за всю встречу позволил себе слабую улыбку. – Ваше физическое образование и опыт работы с нестандартными биологическими угрозами делает вас идеальным кандидатом для этой миссии. Кроме того, у вас есть репутация человека, который всегда выполняет задачу, независимо от обстоятельств.

Орлов знал, что за этими словами скрывается горькая правда. Его прозвали "терминатором" не только за эффективность, но и за готовность принимать радикальные решения, когда ситуация выходила из-под контроля. Во время Каирского инцидента именно он отдал приказ о бомбардировке зараженных районов, спасая миллионы ценой тысяч. Этот выбор преследовал его до сих пор.

– Я понял, полковник, – сухо ответил Орлов, вставая. – Мы будем готовы к вылету через два часа.

Орлов вошел в свой личный кабинет – небольшое, функциональное помещение без излишеств. Закрыв дверь, он достал из нагрудного кармана серебряную флягу, открутил крышку и сделал глоток. Не алкоголь – это было запрещено уставом – а особый травяной настой, помогавший сосредоточиться в критических ситуациях.

Его взгляд упал на единственную личную вещь в кабинете – небольшую голографическую рамку на столе. Орлов активировал её легким касанием. В воздухе появилось трехмерное изображение женщины и маленькой девочки – его жена Наталья и дочь София, погибшие во время пандемии искусственного вируса семь лет назад. Той самой пандемии, которая заставила его оставить научную карьеру и вступить в ряды Специального корпуса биозащиты.

– Снова спасаем мир, – тихо произнес он, глядя на улыбающиеся лица. – Надеюсь, на этот раз обойдемся без жертв.

Мягкий стук в дверь прервал момент личной слабости. Орлов быстро деактивировал голограмму.

– Войдите.

В кабинет вошла Анна Ким, держа в руках планшет с голографическим дисплеем.

– Майор, я проанализировала последние данные со станции, и у меня есть некоторые соображения относительно природы аномалии.

Орлов жестом предложил ей сесть.

– Я вас слушаю, доктор.

Анна опустилась в кресло напротив и развернула над столом трехмерную модель кристаллической структуры.

– Судя по спектральному анализу и квантовым сигнатурам, эти кристаллы обладают свойствами, которые мы теоретически предсказывали, но считали невозможными в нашей вселенной. Они буквально обращают вспять поток термодинамической стрелы времени в локальной области.

– На простом языке, пожалуйста, – попросил Орлов, хотя его физическое образование позволяло понять основы концепции.

– Они преобразуют хаос в порядок, – пояснила Ким. – Представьте себе, что вы разбили вазу, и осколки вдруг сами собой соединяются обратно в целую вазу. Это грубая аналогия того, что делают эти кристаллы на квантовом уровне со всеми формами материи, с которыми контактируют.

– И что это значит для нас практически? Как остановить их распространение?

Анна покачала головой.

– В этом и проблема. Теоретически, чтобы остановить негэнтропийный процесс, нужно создать зону экстремально высокой энтропии – абсолютного хаоса на квантовом уровне. Но такие состояния материи крайне нестабильны и технологически сложны для генерации.

– У вас есть идеи, как это сделать? – спросил Орлов.