– Я знаю, что вы возвращаетесь к Цепи, – продолжала женщина. Её голос был ровным, но в глазах стояли непролитые слёзы. – Мой дед… он всегда мечтал о великих открытиях. Он говорил, что настоящий исследователь не боится рисковать. – Она сглотнула. – Я просто хотела сказать… найдите то, за что он погиб. Найдите правду. И… удачи вам, командор.

Сообщение закончилось.

Калеб долго сидел неподвижно, глядя на погасший экран. Потом медленно выдохнул и закрыл глаза.

Сорок три человека. Сорок три имени, которые он помнил наизусть. Сорок три семьи, которые потеряли близких в тот день.

Он был им должен.

Всем им.

На следующее утро – если можно было назвать утром шестичасовую отметку корабельного времени – Калеб спустился в научный отсек. Огромное помещение занимало три палубы и было заполнено оборудованием, о назначении которого он мог только догадываться: сканеры, анализаторы, вычислительные модули, голографические проекторы. Десятки учёных работали за своими станциями, погружённые в данные, уравнения, модели.

Доктор Кастро встретила его у входа.

– Командор… Калеб, – поправилась она, – рада, что вы зашли. У нас есть кое-что интересное.

Она повела его через лабиринт оборудования к центральному аналитическому терминалу, где уже собрались несколько членов научной команды.

– Мы проанализировали последние данные с дальних сенсоров, – объясняла Кастро на ходу. – И обнаружили нечто… неожиданное.

Она активировала голографическую проекцию. Над терминалом развернулась карта Цепи – но не обычная, а с цветовой кодировкой, отмечающей различные параметры.

– Смотрите на эти участки, – Кастро указала на несколько сегментов проводников, окрашенных в красный цвет. – Здесь интенсивность гравитационных модуляций значительно выше, чем в других местах. Мы назвали их «горячими точками».

– И что это означает? – спросил Калеб.

– Мы думаем, – вмешался профессор Теорем, появившийся словно из ниоткуда, – что это области повышенной вычислительной активности. Как если бы… как если бы Цепь сосредоточила особое внимание на определённых расчётах.

– Особое внимание?

– Да, да, – Теорем рассеянно поправил очки. – Видите ли, командор, нормальное распределение вычислительной нагрузки должно быть относительно равномерным. Но эти «горячие точки» показывают аномальную концентрацию. Словно… словно Цепь что-то проверяет. Или пересчитывает.

Калеб внимательно изучал проекцию.

– Где находятся эти «горячие точки»?

– В этом и заключается самое интересное, – сказала Кастро. – Смотрите.

Она наложила на карту Цепи другую проекцию – карту человеческих колоний в секторе Тау. И Калеб почувствовал, как по спине бежит холодок.

«Горячие точки» располагались вдоль границы, отделяющей человеческое пространство от Цепи. Словно мегаструктура… наблюдала за ними.

– Это может быть совпадением, – поспешно добавила Кастро, видя выражение его лица. – Корреляция не означает причинно-следственную связь. Но…

– Но вы так не думаете.

Она покачала головой:

– Нет. Я думаю, что Цепь – или её защитные системы – знает о нас. Знает, что мы приближаемся.

Калеб долго смотрел на проекцию. Три сотни нейтронных звёзд, триллионы автономных боевых дронов, миллиард лет существования – и эта невообразимая конструкция знала о крошечных людях, которые дерзнули приблизиться к ней.

– Это делает нашу миссию ещё более важной, – сказал он наконец. – И более опасной.

– Командор, – голос лейтенанта Мадхани раздался из динамика интеркома, – прошу вас на мостик. У нас контакт.

Калеб ворвался на мостик спустя три минуты, застёгивая китель на ходу.

– Доклад!

Капитан Накамура стоял у тактического стола, его лицо было напряжённым.

– Три неопознанных корабля, командор. Вышли из сверхсвета в двух световых часах от нас. Курс – пересечение.

– На экран.

Главный дисплей мигнул, показывая тактическую проекцию. Три красных точки медленно двигались по направлению к зелёному символу, обозначавшему «Рассвет Одиссея» и корабли эскорта.

– Идентификация?

– Сигнатуры соответствуют кораблям Каэлистов, командор, – доложил оператор сенсоров. – Два крейсера класса «Кристалл» и один тяжёлый носитель.

Калеб нахмурился. Каэлисты – кремниевая форма жизни из системы с высокой радиацией. Первый контакт с ними полтора века назад закончился пограничным конфликтом, который длился семь лет. С тех пор установился холодный мир – официальные дипломатические отношения, ограниченная торговля, взаимное недоверие.

– Что им здесь нужно? – спросил Накамура вслух то, о чём думали все.

– Вероятно, то же, что и нам, – ответил Калеб. – Цепь.

Каэлисты имели древние притязания на структуру Предтеч – утверждали, что их предки участвовали в её создании. Конфедерация всегда отвергала эти заявления как бездоказательные, но факт оставался фактом: Каэлисты были не менее заинтересованы в Цепи, чем люди.

– Командор, – сказала лейтенант Мадхани, – входящая передача с ведущего корабля.

– На экран.

Главный дисплей мигнул снова, и на нём появилось существо, которое человеческий глаз с трудом воспринимал как живое. Каэлист напоминал статую из чёрного стекла – гуманоидный силуэт с угловатыми чертами, пронизанный прожилками пульсирующего света. Там, где у человека было бы лицо, располагался сложный кластер кристаллических структур – органы чувств, непохожие ни на что земное.

– Корабль человеческой Конфедерации, – голос был синтетическим, переведённым компьютером, но интонации казались почти живыми: холодные, размеренные, с едва уловимым оттенком высокомерия. – Я коммандер Зкаал, командующий флотом Кристаллического Согласия в этом секторе. Вы вторглись в зону наших законных интересов.

Калеб шагнул вперёд, встав так, чтобы камера захватила его в полный рост.

– Коммандер Зкаал, я командор Калеб Тайген, руководитель научно-военной экспедиции Конфедерации Терра. Сектор Тау является нейтральным пространством согласно Хартингтонским соглашениям 2712 года. Мы имеем полное право находиться здесь.

– Хартингтонские соглашения, – Зкаал произнёс эти слова с тем особым оттенком, который даже машинный переводчик не смог скрыть: презрение, – были подписаны, когда ни одна из сторон не понимала истинного значения структуры, известной вам как Цепь Предтеч. Ситуация изменилась.

– Каким образом?

– Кристаллическое Согласие располагает древними записями, доказывающими, что наши предки участвовали в создании Цепи миллиард лет назад. Эта структура – наше законное наследие. Люди не имеют права касаться её.

Калеб почувствовал, как на мостике сгущается напряжение. Руки офицеров инстинктивно потянулись к пультам управления вооружением.

– Коммандер, – сказал он ровным голосом, – я не намерен обсуждать исторические притязания вашего народа. Но я готов обсудить возможность сотрудничества. Цепь достаточно велика, чтобы хватило всем.

Долгая пауза. Кристаллические структуры на «лице» Зкаала пульсировали, меняя цвет – возможно, это был каэлистский эквивалент нахмуренных бровей.

– Сотрудничество с существами, которые мыслят электрохимическими импульсами, представляется… неоптимальным, – произнёс он наконец. – Однако мы признаём, что конфликт в непосредственной близости от Цепи был бы ещё менее оптимален. Предлагаю личную встречу на нейтральной территории – для обсуждения условий сосуществования.

Калеб обменялся быстрым взглядом с Накамурой. Капитан едва заметно кивнул.

– Согласен, коммандер Зкаал. Предлагаю встретиться на астероидном комплексе Тау-7 – там есть нейтральная дипломатическая станция.

– Приемлемо. Через двенадцать стандартных часов.

Экран погас.

Калеб выдохнул, не осознавая, что задерживал дыхание.

– Ну вот, – сказал Накамура сухо, – мало нам было триллиона боевых дронов. Теперь ещё и каэлисты.

– По крайней мере, они предпочли переговоры стрельбе.

– Пока.

Калеб кивнул:

– Да. Пока.

Он посмотрел на тактический дисплей, где три красных точки каэлистских кораблей всё ещё медленно двигались по курсу. Ситуация усложнялась с каждым часом.

Сначала – секретный приказ от командования, фактически требующий найти способ уничтожить Цепь. Теперь – каэлисты со своими древними притязаниями и непредсказуемыми намерениями. А где-то впереди – триллион автономных боевых машин, созданных цивилизацией, которая исчезла миллиард лет назад.

И над всем этим – тикающие часы, отсчитывающие пятьдесят лет до Завершения.

После напряжённого обмена с каэлистами Калеб вернулся в свою каюту, но не для отдыха. Ему нужно было время – подумать, обработать информацию, составить план.

Он сел за рабочий стол и активировал личный терминал. На экране появился список файлов – всё, что человечество знало о Цепи Предтеч. Двадцать лет исследований, тысячи научных статей, петабайты данных с беспилотных зондов.

И практически ничего действительно полезного.

Калеб открыл файл с пометкой «КАСТОРЕЯ – ПОСЛЕДНЯЯ ПЕРЕДАЧА». Он просматривал его сотни раз, но что-то заставляло его возвращаться снова и снова.

На экране появилось зернистое изображение – последние кадры, переданные бортовой камерой «Касторея» перед гибелью корабля. Калеб видел хаос разрушения: искрящие переборки, летящие обломки, мелькающие фигуры членов экипажа. И там, в углу кадра – Элиза. Её лицо было залито аварийным красным светом, но она улыбалась.

Камера захватила её только на долю секунды, но Калеб мог смотреть на этот кадр часами. Она знала, что умирает. И всё равно улыбалась.

Он перемотал запись дальше. Последние данные с научных сенсоров, переданные за мгновения до уничтожения корабля. Элиза работала до последнего – собирала информацию, анализировала, передавала.

Большинство этих данных было изучено вдоль и поперёк. Но один файл всегда привлекал внимание Калеба – спектральный анализ внутренней структуры проводника, сделанный зондом «Меркурий-7» за секунды до его уничтожения.

Он увеличил изображение. Поперечный срез проводника – сложная система каналов и полостей, пронизывающих нейтронное вещество. Элиза успела добавить комментарий: «Возможно, транспортная система? Или система охлаждения?»

Калеб долго смотрел на изображение. Каналы. Полости. Внутренняя структура.

Что, если это не просто инфраструктура? Что, если это… пути?

Мысль была безумной. Но Калеб научился не отбрасывать безумные мысли – иногда именно они приводили к прорывам.

Он вызвал профессора Теорема по внутренней связи.

– Профессор, у меня есть теория. Сумасшедшая теория. Вы не могли бы зайти?

Через двадцать минут они сидели вдвоём над голографической моделью проводника, и Калеб излагал свою идею.

– Посмотрите на эти каналы, – говорил он, водя пальцем по проекции. – Они слишком регулярные для охлаждающей системы, слишком сложные для простой инфраструктуры. Но если предположить, что это транспортные артерии…

– Вы хотите сказать, – Теорем поднял бровь, – что внутри проводников можно… перемещаться?

– Именно. Стражи патрулируют внешний периметр. Они уничтожают всё, что приближается снаружи. Но что, если попасть внутрь? Что, если использовать сами проводники как защищённый маршрут к центральным узлам?

Теорем долго смотрел на проекцию, и Калеб видел, как за стёклами его очков работает блестящий, хотя и эксцентричный разум.

– Это… возможно, – произнёс профессор наконец. – Теоретически. Но практически? Радиация внутри проводника чудовищна. Давление – немыслимо. Гравитация…

– Я знаю. Нам понадобится что-то экстраординарное.

– Даже если мы создадим корабль, способный выдержать такие условия… как попасть внутрь? Поверхность проводника – сплошной монолит из стабилизированного нейтронного вещества.

Калеб улыбнулся – впервые за много дней:

– Вот здесь и начинается самое интересное.

Он вывел на экран другую часть данных «Касторея» – сканирование точки соединения проводника с нейтронной звездой.

– Смотрите. Элиза обнаружила это за минуту до атаки. Там, где проводник входит в звезду, есть… разрыв. Маленький, всего несколько километров в диаметре. Но он есть.

– Вход, – прошептал Теорем.

– Вход.

Они смотрели друг на друга, и Калеб видел в глазах профессора ту же смесь возбуждения и страха, которую чувствовал сам.

– Это безумие, командор, – сказал Теорем. – Абсолютное, чистое безумие.

– Да.

– Это потребует технологий, которых у нас, возможно, нет.

– Да.

– Это может убить всех, кто попытается.

– Да.

Теорем помолчал. Потом на его лице расплылась широкая улыбка.

– Когда начинаем?

Следующие часы Калеб провёл в совещаниях: с научной командой, с инженерами, с офицерами. Он изложил свою теорию, выслушал возражения, скорректировал план. К концу дня у них была предварительная концепция – безумная, рискованная, но хотя бы возможная.

Но прежде чем двигаться дальше, нужно было решить проблему каэлистов.

Астероидный комплекс Тау-7 располагался в двенадцати часах полёта от текущей позиции флота. Когда «Рассвет Одиссея» вышел из сверхсвета у края астероидного поля, Калеб увидел станцию – грубую конструкцию, высеченную в теле каменной глыбы диаметром в три километра. Нейтральная территория, управляемая совместной комиссией людей и каэлистов. Место, где враги могли говорить, не стреляя друг в друга.

Шаттл доставил Калеба, лейтенанта Мадхани и двух морпехов охраны к стыковочному шлюзу станции. Внутри их встретил каэлистский эскорт – два существа, похожих на ожившие статуи, молчаливых и зловещих.

Переговорный зал располагался в центре станции – круглое помещение с прозрачным куполом, через который виднелись звёзды. Атмосфера была компромиссом между потребностями обоих видов: чуть теплее, чем предпочитали люди, чуть холоднее, чем нравилось каэлистам.

Зкаал уже ждал их. Вблизи он казался ещё более чуждым – двухметровая фигура из чёрного кристалла, пронизанная венами жидкого света. Его «лицо» было непроницаемым, но Калеб научился читать каэлистов по другим признакам: по частоте пульсации внутреннего свечения, по положению кристаллических выростов.

Сейчас Зкаал был… настороженным. Может быть, даже нервным.

– Командор Тайген, – произнёс каэлист через транслятор. – Благодарю за согласие на встречу.

– Коммандер Зкаал. – Калеб занял место напротив, жестом приказав Мадхани и охране остаться у двери. – Давайте перейдём к делу. Чего хочет Кристаллическое Согласие?

Пауза. Пульсация внутреннего света Зкаала изменилась – стала чаще, ярче.

– Прямолинейность, – произнёс он. – Редкое качество для человека. Хорошо. Мы хотим того же, что и вы: понять Цепь. Узнать, что произойдёт через пятьдесят лет. И защитить наши интересы.

– Какие именно интересы?

– Историческое право. – Зкаал склонил голову – жест, который у каэлистов означал важность сказанного. – Наши древнейшие записи говорят о Цепи. О «Великом Вычислении», которое спасёт или уничтожит всё живое. Наши предки участвовали в создании этой структуры. Мы несём ответственность за её судьбу.

– Эти записи когда-нибудь были подтверждены? – осторожно спросил Калеб.

Свечение Зкаала потускнело – каэлистский эквивалент раздражения.

– Люди всегда требуют «подтверждений». Физических доказательств. Как будто тысячелетия устной традиции ничего не значат.

– Я не пытаюсь оскорбить вашу культуру, коммандер. Но вы должны понимать – Конфедерация не может уступить контроль над изучением Цепи на основании… легенд.

– А вы должны понимать, командор, что Согласие не позволит примитивным созданиям с мокрым мозгом разрушить то, что наши предки помогали строить.

Воздух в зале, казалось, стал гуще. Мадхани за спиной Калеба напряглась.

Но Калеб заставил себя сохранять спокойствие.

– Никто не говорит о разрушении, – сказал он, хотя слова жгли язык – он вспомнил секретный приказ от командования. – Цель нашей экспедиции – исследование, не деструкция.

– Так утверждают ваши официальные документы. Но мы знаем, как работает ваше командование. Знаем о дискуссиях в вашем Совете Безопасности. О предложениях «нейтрализовать угрозу».

Калеб почувствовал, как холодок пробегает по спине. Откуда каэлисты знали о секретных обсуждениях Совета?

– Коммандер, – сказал он медленно, – если у вас есть разведданные о наших внутренних дискуссиях, то вы наверняка знаете и о моей позиции. Я выступаю за изучение, не уничтожение.

Зкаал склонил голову в другую сторону:

– Это так. Именно поэтому я согласился на эту встречу. Вы – редкий человек, командор Тайген. Человек, который потерял близких от рук… от действия защитных систем Цепи. И при этом – человек, который не жаждет мести.

– Месть не вернёт мою жену, – ответил Калеб тихо. – Но знание – знание может спасти других.

Долгая пауза. Свечение Зкаала изменилось снова – стало более ровным, спокойным.

– Возможно… возможно, между нами возможно понимание, – произнёс каэлист. – Я предлагаю следующее: наши флоты действуют раздельно, но мы обмениваемся информацией. Любое открытие, сделанное одной стороной, немедленно передаётся другой. В случае внешней угрозы – от защитных систем или от… других сторон – мы оказываем друг другу помощь.

– Временный альянс?

– Соглашение о невраждебности и обмене данными. Формулировка важна для моих… для тех, кто стоит выше меня.

Калеб обдумал предложение. Это было больше, чем он ожидал – каэлисты славились своей непреклонностью в переговорах.

– Почему? – спросил он. – Почему вы готовы на это?

Зкаал помедлил.

– Потому что я изучал вас, командор. Вашу историю. То, что произошло двадцать лет назад. – Пауза. – Вы видели Стражей. Вы пережили их атаку. Вы знаете, на что они способны.

– Да.

– Мой народ никогда не сталкивался с ними напрямую. Но наши записи… наши записи говорят об ужасах. О флотах, сгоравших за мгновения. О мирах, стёртых с лица Вселенной за то, что осмелились приблизиться.

Калеб молча слушал.

– Я не хочу войны с людьми, командор, – продолжал Зкаал, и что-то в его голосе – даже через машинный переводчик – звучало почти… искренне. – Не здесь, не сейчас. Перед лицом того, что нас ждёт впереди… мы не можем позволить себе роскошь внутренних конфликтов.

Калеб медленно кивнул.

– Соглашение о невраждебности и обмене данными, – повторил он. – Я согласен.

Он протянул руку – человеческий жест, который каэлисты находили странным, но понимали его значение. Зкаал помедлил мгновение, затем прикоснулся к ладони Калеба своей – холодной, твёрдой, похожей на отполированный камень.

– Соглашение, – подтвердил каэлист.

И в этот момент Калеб понял: что бы ни ждало их впереди, они уже не были одиноки.

Обратный путь на «Рассвет Одиссея» прошёл в молчании. Лейтенант Мадхани сидела напротив Калеба в пассажирском отсеке шаттла, её лицо было задумчивым.

– Разрешите вопрос, командор? – спросила она, когда шаттл начал стыковку с флагманом.

– Да?

– Вы доверяете ему? Зкаалу?

Калеб обдумал вопрос.

– Доверяю ли я каэлисту? Нет. Их логика слишком отличается от нашей, их мотивы слишком чуждые. Но… – он помедлил, – я верю, что он говорил правду о своих страхах. Каэлисты боятся Цепи не меньше, чем мы. И пока этот страх объединяет нас, мы можем работать вместе.

Мадхани кивнула:

– Понимаю, командор.

Но что-то в её голосе – какой-то оттенок – заставило Калеба внимательнее посмотреть на неё. Молодая женщина быстро отвела взгляд, уставившись в иллюминатор.

Что-то было не так. Калеб не мог определить что – слишком мало данных. Но его интуиция, отточенная десятилетиями космических путешествий, твердила: присмотрись к ней внимательнее.

Он отложил эту мысль на потом. Сейчас были более важные дела.

Ночью – по корабельному времени – Калеб снова стоял у иллюминатора своей каюты. Цепь Предтеч мерцала вдалеке, равнодушная к суете маленьких существ, копошащихся у её границ.

Завтра начнётся настоящая работа. Зонды-разведчики, дистанционное сканирование, анализ данных. Медленное, методичное приближение к разгадке.