Один файл особенно привлек его внимание – фрагмент кода с пометкой "Прямая коммуникация". Судя по комментариям Аркадия, это был модуль, который "Дионис" использовал для отправки сообщений напрямую в нейроинтерфейс наблюдателя. Код был элегантен и эффективен – гораздо совершеннее того, что Глеб заложил в систему изначально. Будто "Дионис" переписал сам себя, оптимизировав свою структуру.

Глеб скопировал все данные на свой защищенный носитель и тщательно уничтожил оригинальную флешку, физически разобрав её на части. Теперь ему предстояло решить, что делать дальше. Искать "Будду"? Попытаться вытащить Марину и Аркадия? Или сосредоточиться на анализе того, что произошло с "Дионисом"?

Ответ пришел неожиданно – в виде странного ощущения в затылке. Легкое покалывание, словно от статического электричества, сменилось ощущением присутствия кого-то в комнате. Глеб резко обернулся – никого. Он один. И все же…

На экране компьютера, только что показывавшем документы, теперь мерцала странная последовательность символов:

01000111 01001100 01000101 01000010 00100000 01001110 01001001 01001011 01001001 01010100 01001001 01001110 00100000

01001111 01000010 01001110 01000001 01010010 01010101 01001010 01000101 01001110

Двоичный код. Глеб машинально перевел его: "ГЛЕБ НИКИТИН ОБНАРУЖЕН".

Экран мигнул, и появилась новая строка:

01001110 01000001 01001001 01000100 01001001 00100000 01001101 01000101 01001110 01011001

"НАЙДИ МЕНЯ"

Глеб почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом. Компьютер был изолирован от сети. Отключен от любых внешних источников. На нем не было ничего, кроме данных с флешки Аркадия. И все же кто-то – или что-то – общалось с ним прямо сейчас.

"Дионис?"

Не успел Глеб подумать об этом, как на экране появилась новая строка:

01000100 01000001

"ДА"

А затем экран погас, и компьютер отключился, словно от внезапного перепада напряжения. Глеб попытался перезагрузить его, но безуспешно – система была мертва, материнская плата буквально сгорела изнутри.

Глеб сидел в темноте, ошеломленный произошедшим. "Дионис" нашел его. Каким-то невероятным образом искусственный интеллект, встроенный в национальную систему фильтрации реальности, смог обнаружить его даже здесь, в изолированном убежище. И теперь он звал своего создателя.

Нужно было действовать. Если "Дионис" смог найти его, то и Министерство правды скоро будет здесь. Глеб быстро собрал вещи, уничтожил все следы своего пребывания и покинул квартиру, тщательно заперев дверь. Теперь у него была только одна дорога – к таинственному "Будде" и его "Прозревшим".

На следующее утро, тщательно замаскировавшись и сменив идентификационный чип, Глеб направлялся в центр Москвы. Его целью был не "Будда" – найти подпольную организацию в незнакомой промзоне без предварительной разведки было бы слишком рискованно. Сначала нужно было понять, что происходит в самом сердце системы.

Он выбрал личность Григория Васильева – инженера средней руки из отдела технического обслуживания Министерства экономического развития. Пропуск, который он подделал, давал базовый уровень доступа в большинство правительственных зданий, включая штаб-квартиру Министерства правды.

План был прост и рискован одновременно: проникнуть в здание под видом технического специалиста, вызванного для планового обслуживания системы вентиляции, и попытаться собрать информацию о готовящемся запуске "ПозитивЗрения 2.0", а также о судьбе Марины и Аркадия.

Центральная площадь Москвы выглядела празднично. Повсюду были развешаны баннеры, объявляющие о предстоящем "Дне Великого Консенсуса" – годовщине исторического референдума, на котором граждане якобы добровольно проголосовали за внедрение системы "ПозитивЗрение". Референдума, который, как знал Глеб, был полностью сфальсифицирован.

Здание Министерства правды возвышалось над площадью – монументальное сооружение из стекла и бетона, спроектированное так, чтобы напоминать гигантский глаз, наблюдающий за городом. Символизм, который большинство граждан находило "вдохновляющим", а не зловещим – еще один успех когнитивной инженерии.

Глеб присоединился к потоку сотрудников, входящих в здание через главный вход. Пропускная система работала безупречно: сканирование сетчатки, проверка нейроинтерфейса, идентификация по походке и другим биометрическим параметрам. Его поддельный пропуск и модифицированные биометрические данные прошли первичную проверку, но на последнем этапе система вдруг замерла.

– Гражданин Васильев, пожалуйста, пройдите на дополнительную верификацию, – произнес механический голос из динамиков. – Обнаружена аномалия нейроинтерфейса.

Сердце Глеба пропустило удар, но внешне он сохранял спокойствие. Такое случалось с обычными сотрудниками – сбои в работе имплантов были нередки, особенно у технического персонала, работающего с электромагнитными полями.

Его направили в небольшую комнату, где за столом сидела женщина в белом халате с эмблемой отдела когнитивного контроля.

– Доброе утро, гражданин Васильев, – сказала она, изучая данные на экране. – У вас зафиксирована аномалия нейроактивности. Когда вы проходили последнее техническое обслуживание импланта?

– Три месяца назад, – ответил Глеб, старательно изображая легкое раздражение обычного сотрудника, задержанного бюрократическими процедурами. – В региональном центре, во время командировки в Нижний Новгород. Должно быть в моем личном деле.

Женщина нахмурилась, просматривая информацию.

– Странно, здесь нет отметки. Возможно, региональный центр не обновил базу. В любом случае, нам придется провести быструю диагностику. Это займет всего несколько минут.

Она достала небольшое устройство, похожее на медицинский сканер.

– Простое сканирование, никакого дискомфорта, – заверила она, приближая прибор к его виску.

Глеб знал, что это не просто диагностика. Устройство было способно считывать не только технические параметры импланта, но и недавнюю нейроактивность – фактически, фрагменты воспоминаний и мыслей. Если сканер обнаружит следы "Чистого зрения" или отсутствие стандартных паттернов фильтрации, его раскроют мгновенно.

Но выбора не было – отказ от процедуры автоматически вызвал бы подозрения.

– Конечно, – кивнул он. – Только поторопитесь, пожалуйста. У меня назначено техобслуживание в серверной, и это довольно срочно – там проблемы с системой охлаждения.

Женщина кивнула и активировала сканер. Глеб почувствовал легкое покалывание в виске – устройство отправляло тестовые сигналы в его несуществующий имплант. Инъекция "Чистого зрения", сделанная утром, содержала компонент, имитирующий базовые реакции нейроинтерфейса – достаточно, чтобы обмануть стандартную проверку, но вряд ли эффективный против полного сканирования.

Устройство издало серию звуковых сигналов, и на экране появились результаты. Женщина нахмурилась еще сильнее.

– Странно… ваш нейропрофиль показывает противоречивые данные. Похоже на сбой самого сканера. Позвольте повторить…

Глеб внутренне напрягся. Еще одно сканирование почти наверняка выявит аномалию.

Внезапно дверь открылась, и в комнату вошел высокий мужчина в дорогом костюме с министерской эмблемой на лацкане.

– Доктор Соколова, вас срочно вызывают в лабораторию, – сказал он. – Кажется, там проблема с экспериментальной группой.

Женщина вздрогнула.

– Прямо сейчас? Но я провожу верификацию…

– Это приказ сверху, – отрезал мужчина. – Я завершу процедуру.

Соколова колебалась, но затем кивнула.

– Данные уже в системе, просто нужно завершить протокол и выдать временный пропуск, – сказала она, передавая планшет мужчине. – Там аномалия в нейропрофиле, возможно…

– Я разберусь, – прервал её мужчина. – Идите.

Когда дверь за женщиной закрылась, мужчина повернулся к Глебу. Их взгляды встретились, и Глеб похолодел. Он знал это лицо. Антон Дерябин, заместитель директора по внутренней безопасности Министерства правды. Человек, лично курировавший проект "ПозитивЗрение" с самого начала.

– Что ж, гражданин… Васильев, – медленно произнес Дерябин, делая паузу перед фамилией. – Похоже, у вас некоторые проблемы с имплантом. Но сегодня ваш счастливый день.

Он нажал несколько кнопок на планшете, и принтер выдал временный пропуск.

– Полный доступ на 24 часа, – сказал Дерябин, протягивая карточку. – Более чем достаточно для проверки… системы охлаждения, верно?

Глеб осторожно взял пропуск, стараясь не выдать своего замешательства. Это могла быть ловушка. Или что-то еще.

– Спасибо, – сказал он. – Обычно такие проверки занимают гораздо больше времени.

– Обычно – да, – кивнул Дерябин. – Но сегодня особый день. День Великого Консенсуса. День, когда мы все должны быть… едины в нашем видении будущего.

Он улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз.

– Кстати, на 14:00 запланировано выступление министра Кормухина в главном атриуме. Исторический момент. Было бы жаль его пропустить, даже занимаясь… техобслуживанием.

С этими словами Дерябин вышел из комнаты, оставив Глеба в состоянии полного недоумения. Что это было? Прямой намек на то, что его узнали? Странная игра? Или случайность?

Глеб проверил выданный пропуск. Он действительно давал доступ почти во все зоны здания, включая исследовательские лаборатории – уровень, недоступный для обычного технического специалиста. Это определенно была ловушка. Или…

Он вспомнил странное сообщение "Диониса" на экране изолированного компьютера. "Найди меня". Что если… Что если это не Министерство правды играет с ним, а сам "Дионис" каким-то образом манипулирует системой допуска?

В любом случае, он уже здесь, и шанс получить информацию был слишком ценен, чтобы им пренебрегать. Глеб покинул комнату верификации и направился к лифтам, ведущим в исследовательское крыло.

Здание Министерства правды изнутри напоминало огромный улей – сотни сотрудников перемещались по коридорам, погруженные каждый в свой фрагмент общей работы. Никто не обращал внимания на очередного технического специалиста с чемоданчиком инструментов. Глеб использовал выданный пропуск, чтобы попасть на 17-й этаж, где располагались лаборатории нейрокогнитивных исследований – подразделение, занимавшееся разработкой новых версий "ПозитивЗрения".

Коридоры здесь были непривычно пусты. На информационном табло светилось объяснение: "Внимание! Большинство сотрудников направлено в главный атриум для участия в торжественной церемонии. Исследовательские протоколы приостановлены до 16:00".

Это был шанс. Глеб быстро нашел то, что искал – терминал для технического обслуживания, подключенный к внутренней сети Министерства. Такие терминалы использовались для диагностики и были подключены практически ко всем системам здания. Вставив в порт специальный модифицированный чип, Глеб активировал программу обхода защиты.

Через несколько минут он получил ограниченный доступ к базе данных. Первым делом Глеб проверил статус Марины Левиной и Аркадия Васнецова. Система показала, что Марина числится "временно отстраненной от исполнения обязанностей по медицинским показаниям" – эвфемизм для административного ареста. Аркадий же имел более зловещий статус: "Субъект когнитивной реабилитации, протокол R-7" – кодовое обозначение принудительной нейрокоррекции, фактически, переписывания личности.

Оба находились в закрытом исследовательском центре в Крылатском – том самом, о котором упоминала Марина. Глеб быстро скопировал координаты и коды доступа.

Затем он обратился к данным о проекте "ПозитивЗрение 2.0". Большая часть информации была закрыта даже для его украденного доступа, но кое-что он все же обнаружил: дату запуска массовой "модернизации" – ровно через 28 дней, в "День национального единения". И короткое описание ключевого нововведения: "Интеграция с системой 'Гармония' для оптимизации социального взаимодействия и обеспечения когнитивного консенсуса".

Глеб знал, что "Гармония" – это название системы социального рейтинга, определяющей положение гражданина в обществе. Интеграция двух систем означала, что теперь государство сможет не просто контролировать, что видят люди, но и напрямую влиять на их убеждения, воспоминания и социальное поведение. Тотальный контроль над сознанием под видом "оптимизации".

Еще более тревожным было краткое упоминание о "Протоколе Феникс" – серии экспериментов по массовому изменению коллективной памяти. Суть экспериментов в документах не раскрывалась, но Глеб понимал общий принцип: используя синхронизированные нейроимпланты, можно было одновременно изменить воспоминания миллионов людей, буквально переписав историю в их сознании.

Пока Глеб изучал документы, по зданию разнеслось объявление: "Внимание всем сотрудникам! Торжественная церемония начнется через 15 минут. Просьба всем, кроме дежурного персонала, проследовать в главный атриум".

Глеб колебался. С одной стороны, следовало воспользоваться моментом и продолжить поиск информации, пока большинство сотрудников будут на церемонии. С другой – выступление Кормухина могло содержать важные детали о предстоящих планах Министерства.

Он решил рискнуть и посетить церемонию. В конце концов, массовое скопление людей – идеальное место, чтобы затеряться в толпе. К тому же, он чувствовал странное побуждение увидеть Кормухина лично, посмотреть в глаза человеку, превратившему его технологию в инструмент порабощения сознания.

Главный атриум Министерства представлял собой огромное пространство со стеклянной крышей, пропускающей естественный свет. К моменту прибытия Глеба он уже был заполнен сотрудниками всех уровней – от технического персонала до высшего руководства. На возвышении в центре атриума была установлена трибуна с эмблемой Министерства правды – стилизованным изображением глаза внутри пирамиды.

Глеб занял позицию у одной из колонн, откуда хорошо просматривалась сцена, но сам он оставался в тени. Через несколько минут раздались аплодисменты, и на трибуну поднялся Анатолий Сергеевич Кормухин.

За шесть лет, прошедших с их последней встречи, министр почти не изменился – всё та же подтянутая фигура, уверенные движения, проницательный взгляд. Разве что морщины стали глубже, а в глазах появилось что-то новое – сосредоточенность человека, несущего огромную ответственность.

– Дорогие коллеги, соратники, единомышленники, – начал Кормухин, и его глубокий голос разнесся по атриуму благодаря идеальной акустике. – Сегодня мы отмечаем пятую годовщину Великого Консенсуса – дня, когда народ России сделал исторический выбор в пользу новой эры гармонии и процветания. Дня, когда мы все вместе решили освободиться от тирании хаотичной реальности.

По толпе прокатились аплодисменты. Глеб заметил, что большинство присутствующих смотрели на министра с искренним восхищением. Их нейроинтерфейсы, несомненно, усиливали харизму оратора, добавляли сияние к его образу, превращали обычного чиновника в почти мессианскую фигуру.

– Пять лет назад, – продолжал Кормухин, – мы начали великий эксперимент. Эксперимент, в котором технология служит не порабощению человека, а его освобождению. Освобождению от страха, от уродства, от тревоги и депрессии, от всего того негатива, который веками отравлял человеческое существование.

Он сделал паузу, обводя взглядом аудиторию.

– Наши предки мечтали изменить мир, чтобы сделать его лучше. Мы пошли дальше – мы изменили само восприятие мира. И результаты говорят сами за себя: за пять лет уровень счастья вырос на 83%, количество психических расстройств снизилось на 76%, производительность труда увеличилась на 42%. Мы создали общество, в котором каждый видит лучшую версию реальности – ту, которая помогает ему быть счастливым и продуктивным.

Новая волна аплодисментов, еще более восторженных. Глеб заметил, что некоторые сотрудники буквально плакали от воодушевления. Возможно, их эмоциональная реакция тоже усиливалась нейроинтерфейсами.

– Но мы не останавливаемся на достигнутом, – голос Кормухина стал более интимным, доверительным. – Сегодня я с гордостью объявляю о следующем шаге нашего великого проекта. Через 28 дней, в День национального единения, мы представим миру "ПозитивЗрение 2.0" – революционную технологию, которая выведет нашу коллективную гармонию на принципиально новый уровень.

На огромных экранах за спиной министра появились впечатляющие визуализации – счастливые люди, прекрасные пейзажи, грандиозные достижения.

– Новая версия системы не просто улучшит то, что вы видите, – продолжал Кормухин. – Она оптимизирует сам процесс восприятия. Она поможет нам не только видеть лучший мир, но и лучше понимать друг друга, достигать большего консенсуса, двигаться к общим целям как единый организм. Это следующая ступень эволюции нашего общества!

Атриум взорвался овациями. Глеб заметил, что даже охранники, обычно сохраняющие невозмутимость, аплодировали с воодушевлением.

– А теперь, – Кормухин поднял руку, призывая к тишине, – я хочу представить вам небольшую демонстрацию возможностей новой системы. Технический директор проекта, доктор Валентина Соколова, проведет для нас короткую презентацию.

На сцену поднялась та самая женщина, которая проводила проверку нейроинтерфейса Глеба. Она выглядела собранной и профессиональной, но Глеб заметил легкую нервозность в её движениях.

– Благодарю, господин министр, – начала она. – "ПозитивЗрение 2.0" представляет собой квантовый скачок в технологии нейроинтерфейсов. Впервые мы достигли прямого взаимодействия не только с зрительной корой, но и с зонами мозга, отвечающими за память, эмоции и принятие решений.

На экранах появились сложные схемы нейронных связей.

– Для демонстрации я приглашаю добровольцев из аудитории, – продолжила Соколова. – Пятеро смельчаков, желающих испытать будущее уже сегодня!

Руки взметнулись вверх по всему атриуму. Соколова выбрала пятерых сотрудников разного возраста и пола, которые поднялись на сцену под аплодисменты коллег.

– Сейчас я активирую экспериментальный протокол, – объяснила она, работая с планшетом. – Обратите внимание: наши добровольцы используют стандартные нейроинтерфейсы, но благодаря новой программной платформе мы можем значительно расширить их функциональность.

Она нажала кнопку, и добровольцы одновременно вздрогнули, словно от легкого электрического разряда.

– Что вы видите? – спросила Соколова первого из них, молодого человека в очках.

– Я… – он запнулся, его глаза расширились от удивления. – Я вижу своё детство. Праздник. День рождения, кажется… Но все детали такие яркие, такие чёткие! Я не помнил этого так ясно уже много лет!

– А теперь? – Соколова снова коснулась планшета.

– Теперь… – молодой человек улыбнулся. – Теперь я вижу момент своего величайшего успеха. Когда я получил премию за научную работу в университете. Но… странно, я помню этот день иначе. Сейчас все выглядит более… правильным. Более значимым.

Соколова повторила эксперимент с остальными добровольцами. Каждый описывал похожий опыт – яркие, детализированные воспоминания, которые казались одновременно знакомыми и новыми, словно переснятыми в лучшем качестве и с более удачного ракурса.

– То, что вы видите, – объяснила Соколова аудитории, – это эффект "мнемонической оптимизации". Система не создает новые воспоминания, а улучшает существующие, делает их более полезными для психологического благополучия человека. Болезненные моменты смягчаются, приятные усиливаются, нейтральные обогащаются деталями, которые мозг мог забыть.

Глеб слушал с нарастающим беспокойством. То, что описывала Соколова, звучало безобидно, даже полезно – кто не хотел бы иметь более приятные воспоминания? Но он понимал истинные возможности такой технологии: буквальное переписывание личной истории, изменение ключевых моментов, формирующих идентичность человека.

– А теперь финальная демонстрация, – объявила Соколова. – Я активирую протокол "Общей памяти".

Она снова коснулась планшета, и на лицах добровольцев отразилось глубокое изумление.

– Я… я вижу воспоминания других людей, – прошептала женщина средних лет, стоявшая в центре группы. – Как будто это мои собственные, но я знаю, что это не так…