Глава 4. Перенос

Орбитальная станция "Гермес" висела на низкой околоземной орбите подобно металлическому цветку – центральный модуль с расходящимися от него четырьмя "лепестками" жилых и исследовательских секций. Солнечные панели блестели в лучах рассветного солнца, когда транспортный шаттл с командой Алексея на борту приближался к станции.

Алексей смотрел в иллюминатор на приближающуюся конструкцию. Несмотря на все опасения относительно военного контроля, он не мог не ощущать трепета от перспективы продолжения исследований в космосе. Что-то в этом казалось правильным – изучать тёмную материю там, где её присутствие наиболее значительно, среди звёзд и пустоты космического пространства.

– Впечатляет, не правда ли? – спросила Ингрид, глядя на станцию через соседний иллюминатор. За три дня подготовки к переезду она быстро интегрировалась в команду, привнося не только экспертные знания в области искусственного интеллекта и моделирования, но и заразительный энтузиазм.

– Да, – согласился Алексей. – "Гермес" – один из самых передовых научных объектов в околоземном пространстве. Несмотря на военное управление, это прежде всего исследовательская станция.

– С возможностью полной изоляции любой секции в случае чрезвычайной ситуации, – добавила Елена с едва заметной иронией. Она сидела напротив, просматривая данные на планшете. Последние три дня она была необычно молчалива, полностью погрузившись в работу по модификации алгоритмов анализа для использования в космических условиях.

– Стандартная мера предосторожности для космических объектов, – заметил Карстен, поправляя очки. – Особенно тех, где проводятся эксперименты с непредсказуемыми результатами.

– Как наши, – добавила Фрида.

Шаттл мягко состыковался со станцией. После короткой процедуры выравнивания давления открылся шлюз, и их встретил сам генерал Кауфман.

– Добро пожаловать на "Гермес", – поприветствовал он их. – Надеюсь, полёт прошёл комфортно.

– Вполне, – ответил Алексей, осматриваясь. Стыковочный отсек был просторнее, чем он ожидал, с гладкими металлическими стенами и утилитарным, но эргономичным дизайном.

– Ваше оборудование уже доставлено в исследовательский модуль "Эпсилон", – сообщил Кауфман. – Инженеры станции помогают с установкой согласно вашим спецификациям. Но сначала позвольте показать вам жилые помещения и ознакомить с протоколами безопасности.

Он провёл их через серию коридоров и шлюзов к жилому модулю "Альфа". Станция была больше, чем казалась снаружи, с продуманной системой отсеков, лабораторий и общественных пространств.

– Впечатляющий объект, – заметила Ингрид, когда они проходили через центральный хаб, где через большое панорамное окно открывался вид на Землю. – Сколько человек постоянно находится на борту?

– Обычно около пятидесяти, – ответил Кауфман. – Сейчас чуть больше из-за вашего проекта. Помимо исследовательского персонала у нас есть инженерная команда, медицинская служба и, конечно, службы безопасности.

– Военный персонал? – уточнил Алексей.

– Частично, – кивнул Кауфман. – "Гермес" – объект двойного назначения. Мы проводим как гражданские, так и оборонные исследования.

Они дошли до жилого сектора, где им показали их каюты – небольшие, но функциональные помещения с всем необходимым для комфортного проживания в условиях космической станции.

– После того как вы освоитесь, предлагаю провести первое организационное совещание, – сказал Кауфман. – Скажем, через два часа в конференц-зале модуля "Бета". Вы сможете встретиться с расширенной командой поддержки и обсудить рабочий график.

Когда генерал ушёл, Алексей собрал свою команду в своей каюте для короткого разговора.

– Что думаете? – спросил он, когда все собрались.

– Впечатляющая инфраструктура, – ответила Ингрид. – Возможности для исследований здесь действительно превосходны.

– И очевидно военное присутствие, – добавила Елена. – Ты заметил охрану у некоторых отсеков? И камеры наблюдения повсюду?

– Да, – кивнул Алексей. – Но это ожидаемо. Важнее то, что мы сохраняем научный контроль над проектом. Пока что кажется, что Кауфман держит своё слово насчёт невмешательства в исследовательскую часть.

– Посмотрим, как долго это продлится, – скептически заметила Елена.

– Я предлагаю сосредоточиться на преимуществах, – сказал Карстен. – Космическая среда действительно должна улучшить чистоту наших измерений. Тёмная материя здесь более концентрирована, а электромагнитные помехи минимальны.

– Согласен, – кивнул Алексей. – Давайте используем эти два часа, чтобы осмотреть исследовательский модуль и проверить, как продвигается установка оборудования.

Модуль "Эпсилон" оказался впечатляющим научным комплексом с несколькими соединёнными лабораториями. Центральное пространство было выделено под квантовый интерфейс, который уже почти закончили собирать инженеры станции.

Алексей с удовлетворением отметил, что установка соответствовала его спецификациям. Более того, космическая версия интерфейса была даже совершеннее земного прототипа – с улучшенной системой охлаждения, дополнительными квантовыми сенсорами и более мощным вычислительным ядром для обработки данных.

– Это впечатляет, – признал он, осматривая установку. – Они явно не экономили на оборудовании.

– Разумеется, – ответила Елена. – Если они считают, что мы действительно контактируем с разумными сущностями тёмной материи, они выделят любые ресурсы. Вопрос в том, для чего именно.

– Для познания, – вмешалась Ингрид. – По крайней мере, с нашей стороны. Я уже начала настройку моделирующей системы. – Она указала на отдельный блок серверов в углу лаборатории. – С этой вычислительной мощностью мы сможем создать гораздо более сложную модель для интерпретации сигналов.

Два часа пролетели незаметно, пока они осваивались в новой лаборатории. Затем они направились на организационное совещание в модуле "Бета".

Конференц-зал был заполнен людьми. Помимо генерала Кауфмана присутствовали командир станции, руководители научных отделов, инженерный персонал и несколько людей в гражданской одежде, которых Алексей не мог идентифицировать. Удивительно, но среди присутствующих он заметил и профессора Левинсона.

– Профессор? Не знал, что вы тоже прибудете на станцию, – сказал Алексей, подходя к своему наставнику.

– Решение было принято в последний момент, – ответил Левинсон. – Совет директоров считает, что проект такой важности требует моего личного присутствия. К тому же, – он слегка улыбнулся, – я не мог упустить возможность поучаствовать в возможно величайшем научном открытии нашего времени.

Генерал Кауфман открыл совещание, представив команду Алексея остальным участникам и объяснив общую структуру проекта.

– Доктор Нойманн и его коллеги будут иметь полный доступ к ресурсам модуля "Эпсилон", – объявил он. – Их исследование имеет наивысший приоритет. Все запросы на техническую поддержку, вычислительные ресурсы или дополнительное оборудование должны удовлетворяться немедленно.

Это звучало многообещающе. Однако следующие слова Кауфмана несколько охладили оптимизм Алексея.

– Однако, учитывая беспрецедентный характер исследования и потенциальные риски, все эксперименты должны проходить предварительное согласование с комитетом безопасности. Кроме того, модуль "Эпсилон" оборудован системой аварийной изоляции, которая активируется автоматически в случае непредвиденных событий.

– Каких именно "непредвиденных событий"? – спросила Елена.

– Любых аномалий, выходящих за предварительно согласованные параметры, – ответил Кауфман. – Квантовые флуктуации сверх определённого порога, нестабильность гравитационного поля, энергетические всплески. Система разработана не для препятствия вашей работе, доктор Чен, а для защиты от потенциальных последствий, которые мы не можем предсказать.

– Понятно, – кивнула Елена, но её тон ясно показывал, что она не вполне удовлетворена ответом.

Совещание продолжилось обсуждением технических деталей и логистики. Был согласован график работы, назначены контактные лица для различных служб поддержки, установлены протоколы отчётности. Алексей внимательно слушал, отмечая, что, несмотря на очевидный военный контроль, административная структура была организована довольно эффективно.

После совещания генерал Кауфман пригласил Алексея, Елену, Ингрид и профессора Левинсона в отдельную комнату для более приватного разговора.

– Я хотел прояснить несколько моментов без лишних ушей, – сказал он, когда дверь за ними закрылась. – Во-первых, я понимаю ваши опасения относительно военного контроля. Поверьте, я на вашей стороне в том, что касается научной целостности проекта.

– Но? – уточнил Алексей, чувствуя, что продолжение неизбежно.

– Но, – кивнул Кауфман, – мы действительно имеем дело с неизвестной сущностью, обладающей потенциально огромными возможностями. Осторожность не просто оправдана – она необходима. Я не буду вмешиваться в вашу работу, если вы будете соблюдать согласованные протоколы безопасности.

– Какие именно? – спросила Ингрид.

– Во-первых, никаких несанкционированных экспериментов. Все взаимодействия с сущностями тёмной материи должны быть зарегистрированы и проводиться при полном мониторинге. Во-вторых, любые необычные реакции или непредвиденные эффекты должны немедленно докладываться мне или командиру станции. И в-третьих, – он посмотрел прямо на Алексея, – никаких прямых нейронных контактов, подобных тому, что вы испытали в лаборатории CERN-2, без предварительного согласования и соответствующих мер безопасности.

– Этот контакт не был преднамеренным, – возразил Алексей. – Он произошёл спонтанно.

– Тем более, – кивнул Кауфман. – Нам нужно лучше понимать механизмы таких взаимодействий, прежде чем рисковать повторением. Особенно здесь, в условиях космической станции.

– Ваши опасения понятны, генерал, – вмешался Левинсон. – И я могу заверить вас, что доктор Нойманн и его команда будут соблюдать все необходимые меры предосторожности.

– Рад это слышать, – Кауфман слегка расслабился. – Тогда у меня есть предложение. Завтра, когда установка будет полностью завершена и протестирована, мы проведём первый официальный эксперимент. Это будет контролируемая попытка установить контакт с сущностями тёмной материи через квантовый интерфейс. Если всё пройдёт успешно, мы сможем разработать более подробный план дальнейших исследований.

Все согласились с этим предложением, и встреча завершилась. Когда они покидали комнату, Алексей заметил, что Елена выглядит задумчивой.

– О чём ты думаешь? – спросил он, когда они отошли от остальных.

– О том, что всё это – установка на станции, военный контроль, протоколы безопасности – было подготовлено слишком быстро и слишком тщательно, – ответила она. – Словно они ожидали чего-то подобного и уже имели план на такой случай.

Алексей задумался. В её словах был смысл. Перевезти такое сложное оборудование, подготовить специализированный модуль, собрать команду экспертов – всё это требовало времени и планирования. Гораздо больше, чем несколько дней, прошедших с момента их открытия.

– Ты думаешь, они уже знали о сущностях тёмной материи? – тихо спросил он.

– Не обязательно, – покачала головой Елена. – Но они явно были готовы к тому, что исследования тёмной материи могут привести к чему-то значительному. Возможно, были другие инциденты, о которых мы не знаем.

Эта мысль была тревожной, но Алексей решил отложить её на потом. Сейчас важнее было сосредоточиться на подготовке к завтрашнему эксперименту.

Следующее утро (насколько понятие "утро" применимо в космосе, где день и ночь определяются искусственным циклом освещения) команда провела, завершая настройку квантового интерфейса. Алексей лично проверял каждую систему, удовлетворённо отмечая, что космическая версия устройства значительно превосходила земной прототип.

Ингрид работала над моделирующей системой, интегрируя её с интерфейсом. Её пальцы летали над голографической клавиатурой с впечатляющей скоростью, когда она программировала сложные алгоритмы анализа и интерпретации.

– Эта система в десять раз мощнее той, что у нас была в CERN-2, – сказала она, не отрываясь от работы. – С такими вычислительными ресурсами мы сможем создать гораздо более детальную модель квантовых паттернов.

– Если предположить, что эти паттерны действительно являются формой коммуникации, – заметил Алексей.

– Ты всё ещё сомневаешься? – удивилась Ингрид. – После того, что ты испытал?

– Не сомневаюсь, – покачал головой Алексей. – Просто хочу быть уверен, что мы не проецируем наши ожидания на данные. Научная строгость требует постоянного скептицизма, даже к собственному опыту.

– Особенно к собственному опыту, – добавила Елена, входя в лабораторию. – Я закончила калибровку гравитационных сенсоров. В условиях микрогравитации они работают даже лучше, чем на Земле.

– Превосходно, – кивнул Алексей. – Карстен, Фрида, как продвигается настройка квантовых мембран?

– Почти завершена, – отозвалась Фрида. – Охлаждение до рабочей температуры займёт ещё примерно час.

– Значит, мы готовы к эксперименту в… – Алексей проверил время.

– В 14:00 по станционному времени, – закончила за него Фрида. – Генерал Кауфман и профессор Левинсон уже подтвердили своё присутствие.

Следующие часы прошли в финальных приготовлениях. К назначенному времени в лаборатории собралась довольно большая группа – помимо команды Алексея присутствовали Кауфман, Левинсон, командир станции и несколько специалистов из научного отдела "Гермеса".

– Все системы готовы? – спросил Кауфман.

– Да, – ответил Алексей. – Интерфейс полностью функционален, сенсоры откалиброваны, моделирующая система активирована.

– Тогда приступайте, – кивнул генерал.

Алексей активировал квантовый интерфейс. Устройство тихо загудело, когда криогенная система понизила температуру квантовых мембран до значений, близких к абсолютному нулю. На мониторах начали отображаться графики квантовых флуктуаций и гравитационных микроаномалий.

– Базовый уровень стабилен, – доложила Фрида. – Никаких отклонений от ожидаемых параметров.

– Активирую направленный нейтринный пучок, – сообщил Алексей, переходя ко второй фазе. – Начинаю модуляцию квантового состояния.

Новая серия команд, и интерфейс перешёл в активный режим, генерируя направленные квантовые возмущения – "сигналы", адресованные сущностям тёмной материи.

– Что именно вы передаёте? – поинтересовался Кауфман.

– Простую математическую последовательность, – ответила Елена. – Ту же, что мы использовали при первом успешном контакте. Это послужит своего рода "приветствием" и позволит проверить, реагируют ли сущности в космической среде так же, как на Земле.

Прошло несколько минут, но никакой реакции не последовало. Алексей начал проверять параметры интерфейса, ища возможные проблемы.

– Возможно, в космосе требуется более интенсивный сигнал, – предположила Ингрид. – Давайте увеличим мощность модуляции.

– Согласен, – кивнул Алексей. – Увеличиваю мощность на пятьдесят процентов.

Он внёс корректировки, и интерфейс изменил режим работы, генерируя более интенсивные квантовые возмущения. Прошло ещё несколько минут напряжённого ожидания.

Вдруг все сенсоры зафиксировали резкий всплеск активности.

– Регистрирую ответный сигнал! – воскликнула Фрида. – Интенсивность в два раза выше, чем в земных экспериментах.

– Паттерн аналогичен предыдущим контактам, но с гораздо большей детализацией, – добавил Карстен, анализируя данные. – Похоже, в космосе они действительно реагируют сильнее.

– Или им просто легче взаимодействовать здесь, – заметила Елена.

Ингрид быстро активировала моделирующую систему:

– Запускаю алгоритмы интерпретации. Судя по предварительному анализу, они не просто отвечают на наш сигнал, они… продолжают разговор с того места, где мы закончили на Земле!

– Что? – удивился Алексей. – Как это возможно?

– Не знаю, но паттерны однозначно связаны с последними сигналами, которые мы получили в CERN-2, – ответила Ингрид. – Словно для них не было перерыва в коммуникации.

– Или они воспринимают время иначе, – предположила Елена.

– Модель показывает высокую вероятность того, что это продолжение предыдущего "диалога", – подтвердила Ингрид. – Они ссылаются на концепции, которые мы обсуждали ранее, и развивают их.

– Как если бы мы прервали разговор на полуслове, а затем возобновили его, – задумчиво произнёс Левинсон.

– И они нас узнали, – добавил Алексей. – Это означает, что они способны идентифицировать нас как конкретных собеседников, несмотря на изменение места и оборудования.

– Что именно они передают сейчас? – спросил Кауфман.

Ингрид вывела на центральный экран визуализацию интерпретированных данных:

– Это сложно объяснить в человеческих терминах, но они, похоже, расширяют ту математическую концепцию многомерных пространств, которую обсуждали с нами в последний раз. И добавляют… что-то похожее на координаты. Пространственные референции.

– Они указывают на конкретное место? – заинтересовался Кауфман.

– Не совсем, – ответила Ингрид. – Это больше похоже на описание области пространства с определёнными квантовыми характеристиками. Но модель ещё недостаточно точна для однозначной интерпретации.

В этот момент квантовый интерфейс неожиданно изменил режим работы. Мониторы показали резкий всплеск активности всех систем.

– Что происходит? – встревоженно спросил Кауфман.

– Интенсивность ответного сигнала возрастает экспоненциально, – сообщил Карстен. – Они передают гораздо больше информации, чем раньше.

– Температура квантовых мембран повышается, – предупредила Фрида. – Если так продолжится, система охлаждения не справится.

– Стабилизирую, – отреагировал Алексей, внося корректировки. – Увеличиваю мощность криогенной системы.

В центре лаборатории, над квантовым интерфейсом, начало формироваться знакомое голубоватое свечение. Но теперь оно было гораздо более интенсивным и структурированным, чем на Земле. Светящиеся нити переплетались, образуя сложную трёхмерную конструкцию, постоянно меняющую форму.

– Это… потрясающе, – прошептала Елена.

– И потенциально опасно, – заметил Кауфман. – Доктор Нойманн, вы уверены, что процесс под контролем?

– Все системы работают в пределах допустимых параметров, – ответил Алексей, не отрывая взгляда от светящейся структуры. – Но интенсивность взаимодействия действительно выше, чем мы ожидали.

Свечение становилось всё ярче и сложнее. Теперь оно заполняло значительную часть лаборатории, пульсируя в сложном ритме и меняя цвета от голубого к фиолетовому и обратно.

– Это не просто визуальный эффект, – заметила Ингрид, анализируя данные. – Это сложнейшая информационная структура, визуализированная через квантовые эффекты. Они передают огромный объём информации одновременно.

– Но что именно? – спросил Левинсон.

– Модель пока не справляется с полной интерпретацией, – ответила Ингрид. – Но предварительный анализ показывает, что это может быть нечто вроде… картографии. Они показывают нам структуру своего мира или, точнее, как их мир соотносится с нашим.

Светящаяся структура продолжала усложняться, теперь напоминая трёхмерную карту галактики, где яркие узлы соединялись тончайшими нитями света. Но это была не просто статичная карта – она пульсировала, двигалась, словно живой организм.

Внезапно Алексей ощутил странное головокружение. То же самое чувство, что он испытал во время первого ментального контакта на Земле. Но теперь оно было сильнее, интенсивнее. Он почувствовал, как его сознание словно растягивается, охватывая большее пространство, чем физическое тело.

– Алексей, что с тобой? – встревоженно спросила Елена, заметив изменение в его поведении.

Он не ответил. Его взгляд был прикован к светящейся структуре, а тело застыло в неестественной позе. Кауфман среагировал мгновенно:

– Прекратите эксперимент! Немедленно!