«Машина времени»

О том, что Маяковский в Бриках души не чаял и что он, не посоветовавшись с ними, шагу ступить не мог, сказано и написано очень много. Прежде всего, самими Бриками, а вслед за ними – и целой армией маяковсковедов, создававших свои многостраничные труды, в которых пересказывались слова всё тех же Осипа Максимовича и Лили Юрьевны.

Могут сказать, что есть письма и телеграммы Маяковского, в которых он объясняется в любви Лили Брик и демонстрирует своё самое дружеское отношение к Осипу Брику. Да, такие послания существуют. Но, возможно (и мы уже говорили об этом), Владимир Владимирович просто не мог или не хотел откровенно высказывать то, что было у него на душе, и все его любезные изъяснения вынужденные.

В мифах Древней Греции есть очень похожая история. Про царского цирюльника. Благодаря своей профессии, он узнал, что у царя Мидаса ослиные уши. Под страхом смертной казни царскому брадобрею запретили говорить об этом кому бы то ни было. Но случайно узнанная тайна не давала античному парикмахеру покоя – она отчаянно рвалась на свободу. И бедный цирюльник забрался в заросли камышей и поделился с ними этой секретной информацией. Но вскоре проходивший мимо пастух срезал камышинку, сделал из неё дудочку, и она запела во всеуслышание:

 
«У царя Мидаса ослиные уши!»
 

Маяковский, видимо, решил последовать примеру брадобрея Древней Эллады и доверил тайну своего истинного отношения к Брикам «камышовым зарослям», в роли которых выступили две его пьесы. Роль пастуха исполнил Всеволод Мейерхольд, поставивший по этим пьесам искромётные спектакли, которые во всеуслышание протрубили: «А Брики-то!..»

О ком на самом деле речь идёт в пьесе «Клоп», и кто в ней безжалостно высмеивается, мы уже говорили. Теперь обратимся к «Бане».

Кто является её главным героем?

Принято считать, что «товарищ Победоносиков» – сам Маяковский поставил его первым в перечне действующих лиц. С Победоносиковым разберёмся чуть позднее, а сейчас попробуем ответить на вопрос: кто является главным движителем всех происходящих в «Бане» событий, вовлекающим в них всех персонажей? «Машина времени».

Что это за «машина» такая?

По словам Маяковского, это некий аппарат, способный «возить в будущее и обратно».

Эти слова напоминают строки из поэмы «Облако в штанах»:

 
«Я, / осмеянный у сегодняшнего племени,
как длинный / скабрёзный анекдот,
вижу идущего через горы времени,
которого не видит никто».
 

То есть уже тогда – в 1914-ом (когда «Облако» ещё только сочинялось) и в 1915-ом (когда поэма была завершена) – Маяковский объявлял, что видит посланца, идущего к нам из грядущего «через горы времени». Посланца, которого «не видит никто», кроме него – Маяковского.

В «Мистерии-буфф», написанной в 1918 году, появился персонаж, названный «Человеком просто» (он седьмой по счёту среди действующих лиц). Этот «человек», безумно похожий на Иисуса из Назарета, призывает людей посетить его «рай» (царство «всех, кроме нищих духом»):

 
«Идите все, кто не вьючный мул.
Всякий, кому нестерпимо и тесно,
знай: / ему —
царство моё небесное».
 

Этот «человек» (как и Иисус из «Нового завета») обещает тем, кто пойдёт за ним, землю обетованную:

 
«Где? / На пророков перестаньте пялить око,
взорвите всё, что чтили и чтут.
И она, обетованная, окажется под боком —
вот тут!»
 

Во втором варианте «Мистерии» (переделанной в 1921 году) «Человек просто» превратился в «Человека будущего». Он (идущий по счёту десятым в списке действующих лиц) представляет себя так:

 
«Я видел тридцатый, / сороковой век.
Я из будущего времени / просто человек».
 

Никаких заоблачных царств этот человек уже не предлагает, он прямо говорит:

 
«Всякий, / кому нестерпимо и тесно,
знай: / ему – / царствие моё,
земное – не небесное».
 

А во вступлении к поэме «Во весь голос», написанном в 1930 году, поэт уже самого себя представил человеком, способным перемещаться во времени:

 
«Слушайте, / товарищи потомки…
Я к вам приду… / через хребты веков
и через головы / поэтов и правительств».
 

В «Бане» как раз и описывается прибытие этого посланца (или, если точнее, посланницы) будущих веков в век двадцатый. А появляется прибывающая из грядущего Фосфорическая женщина из «машины времени», созданной умельцами XX века.

О машинах времени написано множество книг. Но, пожалуй, впервые начальные буквы названия этого фантастического аппарата повторяют инициалы автора: Машина Времени – Маяковский Владимир.

В последнем действии пьесы звучит «Марш времени» (те же заглавные буквы – М и В), в котором многократно повторяется:

 
«Время, вперёд!..
Вперёд, время!»
 

И здесь слова начинаются с тех же букв, что имя и отчество поэта: Владимир Владимирович.

Иными словами, получается, что Маяковский отождествил «машину времени» с самим собой.

А кто создал этот удивительный аппарат?

Изобретатель Чудаков.

Кто является прототипом этого персонажа? Почему ему дана именно такая фамилия?

Подобные вопросы Маяковскому задали во время обсуждения «Бани» в клубе Первой Образцовой типографии. Поэт тогда ответил:

«– Я выступал на съезде изобретателей и знаю, что изобретатель действительно, прежде всего, чудаковатый человек».

Ответ довольно убедительный. Но снова (как очень часто у Маяковского) весьма уклончивый.

А о «чудоковатости» одного вполне конкретного «изобретателя» Владимир Владимирович заявил за семь лет до написания «Бани». Заглянем в автобиографические заметки «Я сам». Там есть главка, которая называется «Бурлючное чудачество», а в ней говорится, как Давид Бурлюк заставлял юного Маяковского писать стихи. Далее – в главке «Прекрасный Бурлюк» – сказано:

«Бурлюк сделал меня поэтом».

То есть благодаря «чудачеству» Бурлюка и появился поэт «МВ» – Маяковский Владимир, которого «чудаковатый» Давид Давидович просто «изобрёл». Вот отсюда и происходит фамилия «изобретателя» машины времени («МВ») – Чудаков.

Другие персонажи

Состав команды Чудакова (лёгкий кавалерист Велосипедкин и рабочие: Фоскин, Двойкин и Тройкин) очень напоминает сообщество первых российских футуристов.

Но если у Чудакова, Велосипедкина и Фоскина фамилии, вроде бы, вполне обычные, то у остальных они какие-то странные – образованы из числительных, то есть как будто к первой троице у этих людей отношение случайное, и их только перечисляют.

Вспомним критическую реплику, брошенную Маяковскому на одной из читок «Бани» (её привёл в книге «Трава забвения» Валентин Катаев):

«– Что это за Велосипедкин! Что это за Фоскин, Двойкин, Тройкин! Издевательство над рабочей молодёжью, над комсомолом».

Попробуем разобраться.

Велосипедкин – ближайший соратник изобретателя Чудакова. В журнале «Советский театр» Маяковский охарактеризовал его так:

«Товарищ Велосипедкин – лёгкий кавалерист – помогает протолкнуть изобретение через бюрократические рогатки».

А кто занимал это место в компании Давида Бурлюка? Кого называли «матерью русского футуризма»? Василия Каменского, поэта и авиатора, который, как считают, ввёл в обиход слово «самолёт» (до него летательные аппараты россияне называли аэропланами). Так что Маяковский вполне мог назвать своего героя Самолёткиным или Аэропланкиным. Но назвал Велосипедкиным.

Следующим футуристом (вслед за Бурлюком и Каменским) шёл Виктор (он же Велимир) Хлебников. Про него (в листовке «Пощёчина общественному вкусу») говорилось, что он «гений – великий поэт современности», который несёт своим согражданам «Великие откровения Современности». Стоит ли удивляться, что Хлебников стал рабочим Фоскиным. Ведь «Фос» в переводе с греческого – «свет», а «кин» – окончание многих семитских фамилий, означающее «из рода», «из племени». Так что Фоскин – это «из рода освещающих», «из рода, несущих свет».

Что же касается Двойкина и Тройкина, то был среди российских футуристов поэт Сергей Третьяков, ставший потом лефовцем. Его, скорее всего, Маяковский и назвал Тройкиным. А раз есть Тройкин, должен быть и Двойкин, которым мог оказаться любой другой лефовец.

Пойдём дальше. И рассмотрим Победоносикова, главного героя пьесы Маяковского. Тот же слушатель на читке «Бани», который воспринял фамилии создателей «машины времени» как «издевательство над рабочей молодёжью, над комсомолом», воскликнул:

«– Да и образ Победоносикова подозрителен. На кого намекает автор?»

Но Маяковский не намекал, а прямо заявлял о том, что этот чинуша, бюрократ и краснобай, поучающий всех и вся, является главначпупсом, то есть занимает пост начальника учреждения, которое всё согласовывает и поэтому звучит как ГлавПУПС. Это же слово, как мы уже говорили, очень напоминает название Главного Политического Управления, то есть ГПУ.

Были ли в других произведениях Маяковского персонажи, которые, как Победоносиков, требовали бы от всех остальных что-то «согласовать» или просто «согласиться» с ними?

Были!

Во второй версии «Мистерии-буфф» среди действующих лиц под третьим номером заявлен «Соглашатель». На протяжении всей пьесы он обращается к остальным персонажам с возгласами:

 
«Товарищи/ / Согласитесь,
…послушайте старого / опытного меньшевика!..
Бросьте трения, / надо согласиться».
 

И даже самая последняя реплика пьесы исходит из уст Соглашателя – он обращается к персонажам «Мистерии», которые собираются петь «Интернационал»:

 
«Товарищи, не надо зря голосить,
пение обязательно надо согласить».
 

Таким образом, бывший меньшевик-соглашатель теперь возглавил управление, которое (по его указаниям) «согласовывает» всё.

В черновых вариантах пьесы (в одной из ремарок) там, где по сути дела должны стоять слова «кабинет Победоносикова» написано: «кабинет Присыпкина». Это, вне всяких сомнений, описка. Но она даёт основания предположить, что главнач-пупс Победоносиков – это размороженный Присыпкин, который вернулся в 20-е годы XX века и занял там положение (по его же собственным словам) «согласно стажу и общественному положению как крупнейший работник в своей области».

Фамилия у главначпупса – Победоносиков (Победоносиков) – вроде бы, говорит о том, что её обладатель «носит» (или «приносит») «победу». Но ведь её можно прочесть и иначе. По-бе-ДОНОСиков. Буквы «п» и «б» в те годы расшифровывались как «партия большевиков». А это означает, что главначпупс, состоя в этой партии, собирал шедшие отовсюду доносы.

Но если так, то получается, что Маяковский (пожалуй, впервые в советской драматургии) попытался показать со сцены руководящего работника ОГПУ, изобразив его резко отрицательно. Мало этого, он представил его в виде бывшего меньшевика-соглашателя, перекрасившегося на новый лад.