Глава 4

Нил Рокингем сразу же приступил к активным действиям, как только принял решение. Он твердо вознамерился рассказать всю историю полиции, но, будучи человеком щепетильным и вдумчивым, прежде чем что-либо предпринять, он приложил все усилия, чтобы связаться с Сибиллой Эттлтон.

К сожалению, здесь его постигла неудача: Уэллер сообщил ему, что миссис Эттлтон уехала из города на машине, не оставив адреса. Мисс Ли сказала, что будет в своем клубе – Junior Minerva.

Выдав эту информацию, Уэллер сам поинтересовался новостями о мистере Эттлтоне. Видел ли его мистер Рокингем в Париже и может ли он предположить дату его возвращения? Адвокаты мистера Эттлтона были очень заинтересованы в контакте с ним.

Рокингем выразил сожаление по поводу своей неспособности сообщить какие-либо новости и попросил адрес адвокатов Эттлтона – Тодбери.

После этого звонка Рокингем решил позвонить мистеру Томасу Берроузу. Однако и он был за городом, путешествуя на машине, и не оставил адреса места своего пребывания.

Третий звонок Рокингема был в клуб Junior Minerva, где его соединили с Элизабет Ли, которая разговаривала с ним из своей спальни, не будучи любительницей ранних подъемов.

«Я хочу сказать, что я ужасно собой довольна. Я выиграла приз за свое дело по утилизации трупов. Это был огромный успех», – восторженно воскликнула она, узнав, кто с ней говорит. «У нас был очень оживленный спор по этому поводу. Можете ли вы сказать мне, сколько времени требуется, чтобы тело превратилось в пыль, если его похоронить в…»

«Нет, я не могу!» – закричал Рокингем. «Послушай, Элизабет. Ты можешь сказать мне, где Сибилла? Это действительно важно».

«Действительно важно? Кто бы мог подумать? Извините, мой дорогой, но я не могу вам сказать. Я правда не знаю. Сибилла совершает эти оздоровительные поездки. Она, вероятно, делает подтяжку лица, но не говорите, что я так сказала. Вы можете сказать мне, куда делся Бобби Гренвилл? Это будет для него замороженной перчаткой, когда мы встретимся в следующий раз. Я звонила ему три раза, и его не было. Это больше, чем плоть и кровь могут выдержать, знаете ли».

Положив трубку, Рокингем затем набрал юридическую фирму Todbury, Wether & Goodchild на Линкольнс-Инн-Филдс. Не успел он назвать свое имя мистеру Тодбери, как этот достойный джентльмен затрещал: «Я очень рад поговорить с вами, мой дорогой сэр, очень рад. Можете ли вы дать мне настоящий адрес моего клиента, мистера Брюса Эттлтона? Дело действительно срочное».

«Я уверен, что это так», – ответил Рокингем. «Но я не знаю, где он, и поскольку я думаю обратиться в полицию, чтобы выяснить это, возможно, мне лучше сначала зайти к вам».

Мистер Тодбери, ученый на вид джентльмен лет семидесяти, был очень сбит с толку известиями Рокингема в их последующем разговоре при личной встрече. Он мычал и бормотал, явно не в своей тарелке, но возражал против преждевременного вызова полиции. Возможно, было какое-то объяснение.

Рокингем прервал его: «Возможно, так и есть, но после вчерашнего события я не склонен ждать, пока мне навяжут объяснение. Кстати, вы сами сказали, что хотите видеть Эттлтона».

«Именно так», – адвокат поиграл с пенсне. «Вы, возможно, слышали о мистере Адаме Маршаме – главе семьи мистера Эттлтона – короче говоря, его двоюродном дедушке. Он очень старый человек, и его здоровье в опасности. Я бы сказал, что его смерть неизбежна. Он выразил желание увидеть мистера Эттлтона».

«Ну, боюсь, его желание не может быть удовлетворено прямо сейчас», – нетерпеливо сказал Рокингем. «А пока, не могли бы вы дать мне какой-нибудь совет относительно обращения в полицию, потому что, что бы вы ни думали, я уже принял решение».

Здесь мистер Тодбери оказался неожиданно полезным, так что Рокингем, вместо того чтобы пойти в полицейский участок на Вайн-стрит, как он намеревался, отправился в Новый Скотланд-Ярд. Там его провели в небольшой кабинет с видом на набережную, где высокий, худощавый главный инспектор по имени Макдональд терпеливо выслушал его горестную историю.

Рокингем изложил свою историю довольно ясно, хотя Макдональд останавливал его раз или два и советовал придерживаться фактов, о которых он знал из первых рук, поскольку другие люди могли добавить свои версии позже. Рокингем, привыкший, возможно, как успешный драматург, к аудитории, которую было легче впечатлить, чем этого шотландца с длинной челюстью, имел странное чувство, что его раздевают, если не физически, то ментально. Он все еще находился в состоянии возбуждения относительно своего опыта предыдущего вечера, и его рассказ был не таким прямым, каким он был бы, если бы он чувствовал себя как обычно спокойным.

Макдональд, задав несколько убедительных вопросов, подвел итог следующим образом:

«Мистер Эттлтон выразил сильное раздражение по поводу сообщений от человека по имени Дебретт, который, по оценке Рокингема, мог быть шантажистом. Забронировав номер в отеле Bristol в Париже, мистер Эттлтон покинул свой дом в Лондоне в среду, 18 марта, с открытым намерением отправиться в Париж. Он не прибыл в Bristol согласно плану, и с тех пор о нем ничего не было слышно, насколько можно было установить. Его чемодан был найден в студии в Ноттинг-Хилле, где Дебретт был арендатором до недавнего времени. Когда мистер Рокингем отправился в эту студию накануне вечером, на его компаньона, нынешнего арендатора, было совершено нападение неизвестным лицом. Все просто на самом деле», – сказал Макдональд, как будто история, связанная с ним, была самым обычным делом. «Чтобы прояснить один момент – видел ли кто-нибудь в семье Эттлтона Дебретта?»

«Насколько мне известно, нет. Я видел его только однажды, когда он разговаривал с Эттлтоном. Гренвилл видел его в прошлую пятницу вечером, и он, кажется, довольно известен в районе его студии».

«Хорошо. А теперь, что заставило вас поверить – или вообразить, – что мистера Эттлтона шантажировал Дебретт? Почему бы не предположить, что его наказывали за долг, который он не собирался платить?»

Рокингем задумался на некоторое время, прежде чем ответить:

«Обычно Эттлтон платит по счетам. В любом случае, если бы это был обычный кредитор, я думаю, он бы мне об этом рассказал. Мне показалось, что за его волнением скрывался не только гнев, но и страх».

«Кроме того», – продолжил Макдональд, – «разве вы не знали, что был какой-то момент, когда мистер Эттлтон был подвержен шантажу, сэр? Полуправда нам здесь не нужна, вы знаете».

Рокингему стало не по себе в кресле. Манера главного инспектора была вежливой, его «сэр» успокаивающим, но в его глазах читалась непреклонность.

«Что-то в этом роде было», – неуверенно ответил Рокингем. «Чёрт возьми, это просто свинство. То, что я вам скажу, будет расценено как конфиденциальность, я полагаю?»

«Разумеется, насколько это совместимо с процессом закона», – ответил Макдональд. «Сам факт того, что вы сидите здесь и сообщаете нашему департаменту об исчезновении вашего друга, является показателем того, что вы считаете, что полиция должна играть свою роль. А мы не можем играть свою роль в очках, тем более в розовых очках».

«Ну, я расскажу вам факты, как я их вижу», – ответил Рокингем. «Когда Эттлтон женился, почти десять лет назад, он сделал себе имя на своих первых двух романах. Он также заработал на них много денег. Его ранние обещания не принесли дальнейших плодов и настоящего успеха. А его жена не слишком сочувствует неудачам. Когда ее муж стал менее заметным в глазах общественности, миссис Эттлтон сама стала более заметной – как вы, вероятно, знаете. Это не способствовало семейному счастью». Лицо Рокингема неловко покраснело, и он умоляюще посмотрел на Макдональда. «Мне нужно расставить все точки над «i» и черточки над «t»?» – спросил он. «Эттлтон мой друг. Он мне нравится, и я ему доверяю. Кажется, это плохой вид дружбы – распространяться о его недостатках».

«Возможно, это самая настоящая дружба в долгосрочной перспективе», – ответил Макдональд. «Вот что, я полагаю, все сводится к тому, что мистер и миссис Эттлтон пошли своими путями, и он искал в другом месте сочувствия, которого не было дома?»

«Вот именно», – ответил Рокингем, и на его обеспокоенном лице промелькнула искорка юмора. «Но бесполезно спрашивать у меня адрес сочувствующего, потому что я его не знаю».

«Это должно быть для вас утешением», – сухо сказал Макдональд. «Потому что я, конечно, должен был попросить вас об этом. Далее, есть ли у мистера Эттлтона какие-либо личные средства, помимо его заработков как писателя?»

«Ни единого», – ответил Рокингем с уверенностью.

«И вы, вероятно, знаете, что домашнее хозяйство, которое, по-видимому, ведется на деньги жены, не очень-то приятное дело для мужа», – продолжал Макдональд. Рокингем кивнул головой, а одна бровь дернулась в знак признания проницательности инспектора. Макдональд начинал ему нравиться.

«Можно также предположить, я полагаю, что мистер Эттлтон не желал ссориться со своей женой до такой степени, чтобы оставить смешанные радости их совместного хозяйства? Вполне. Что ж, я признаю, что ситуация представляет возможности для шантажиста, если предположить, что жена все еще была достаточно обеспокоена, чтобы ревновать».

«Она была бы как неистовая фурия, если бы узнала, что Брюс…» Рокингем резко остановился, но Макдональд просто кивнул.

«Ситуация не оригинальная», – сказал он. «На этом мы пока остановимся. Теперь о родственниках мистера Эттлтона. Живы ли у него родители, братья или сестры?»

«Нет. Его родители оба умерли до войны. Он поссорился со своим единственным братом – Гаем, – который умер в Париже около года назад. Кузен, недавно приехавший из Австралии, тоже умер, всего несколько дней назад. У Эттлтона на редкость плохо с родственниками. За исключением старого дяди или двоюродного дедушки, который впал в маразм, у него, похоже, не осталось ни родных, ни близких».

«Как давно вы его знаете?»

«Десять лет – скорее даже больше. Я впервые встретил его в Авторском клубе, как раз перед его женитьбой. С тех пор мы довольно близкие друзья».

«Я так понимаю, у него не так много близких друзей?»

«Почему вы так предполагаете?»

«Потому что вы их не упомянули. Если бы у него был какой-то конкретный приятель, вы бы пошли к нему, прежде чем прийти ко мне. Единственный другой человек, которого вы упомянули, это мистер Гренвилл, о котором вы говорите, как о человеке, который значительно младше вас и мистера Эттлтона. А при чем здесь мистер Гренвилл?»

«Он хочет жениться на Элизабет Ли – подопечной Эттлтона. Он наведывается к ним в дом уже несколько месяцев».

«Почему же тогда он не женится на ней?»

Сухость тона заставила Рокингема усмехнуться, и он ответил: «Элизабет несовершеннолетняя и не может выйти замуж без согласия своего опекуна, которое в данный момент не получено».

«Понятно. А что, речь идет о каком-то состоянии?»

«Едва ли это целое состояние. Компетентность. Несколько сотен в год, я полагаю».

Следующий вопрос Макдональда был не совсем по теме:

«Почему вы поделились с мистером Гренвиллом историей про Дебретта?»

«Во-первых, он уже слышал о Дебретте и расспрашивал меня о нём», – ответил Рокингем. «Я уже рассказал вам о телефонном звонке. Хотя мне очень хотелось узнать, где живёт Дебретт, я не хотел самостоятельно его разыскивать, потому что этот человек видел меня с Эттлтоном. Я подумал, что если он увидит меня возле своей квартиры или в пабе, который он часто посещал, то может запаниковать и убежать. К тому же, Гренвилл – проницательный парень. Он проделал большую журналистскую работу по расследованиям, и он умен. Я ошибся, доверившись ему, что он не пойдёт дальше, но, как оказалось, его любопытство взяло верх».

«Похоже на то. Вы и он были единственными, кто присутствовал, когда Эттлтону сообщили о телефонном звонке? Других свидетелей не было?»

«Не в тот момент. Вечером там был человек по имени Берроуз, но он как раз уходил».

«Это ещё один друг мистера Эттлтона?»

«Точнее говоря, его жены, но он довольно частый гость в их доме».

«А миссис Эттлтон сейчас в отъезде?»

«Она – черт знает где. Это было для меня большой проблемой, инспектор. Если бы вы были на моем месте, как бы вы поступили?»