Похвала тени

Генетическая лактазная недостаточность японцев и рожденный на её почве термин "бата-кусай" вполне общее место и достаточно удобная печка, чтоб начать от нее плясать. Если же не вполне, то вот: молоко и бусидо - вещи несовместные, а про тех, кто приемлет не только желудком, но и духом жирные, лоснящиеся и богатые холестерином дары западной цивилизации, говорят - "воняет маслом". За что купила, за то и продаю.

Танидзаки, даром что знаток и ценитель европейской культуры, в посторонних запахах и хищении продуктов с чужой кухни не уличен. Так, за солью забегал, и то скорее из любопытства, чем в силу реальной необходимости. Очень качественный японец. И надо признать, что до сей поры японцев я читала ох не тех... А за этим успела просочиться, пока дверь не захлопнулась. И оказалась, наконец, не в туристическом районе с дешёвыми караоке-барами и декоративными гейшами, не в образцово-показательной деревне с видом на ползущих по Фудзи улиток и разбушевавшегося Хокусая, и не на ярмарке с балаганчиками "посмотрите, какие мы странные, а с этого ракурса еще страннее", а в пугающе-притягательном мире, суровом и тонком, где диктат сверхчеловеческой красоты и долга - лучший проводник на пути к недостижимому совершенству, слепота - не проклятие, но дар для живущего в тени, а призраки настолько материальны, что хоть черным лаком их покрывай. (Во избежание возможных недоразумений уточняю: Танидзаки не про потустороннее, просто он на полном серьёзе пытается понять, почему жиденькие привидения Европы имеют ноги и просвечивают насквозь)

Новеллы, расположенные в порядке появления на свет и предполагаемого становления автора, не стали для меня совсем уж новостью. Я видела фильм Масумуры "Татуировка" и была несколько удивлена, что первоисточник-то всего страничек пять и несколько про другое. Но в этом коротком тексте содержание сравнимо с плотностью нейтронной звезды - на десять экранизаций хватит, с расписными девушками или без. Другие казались смутно знакомыми - результат непоследовательного пролистывания антологий. Но имело смысл сделать себе полноценную инъекцию концентрированного Танидзаки, чтобы оценить, наконец, по достоинству производимый эффект.
По началу сравнения неизбежны: ранние рассказы полны темными водами декаданса, что-то зудело в гипоталамусе: легенда «Цзилинь» состоит в близкородственных связях с уайльдовской "Саломеей", а «Маленькое государство» - то ли личинка "Повелителя мух", то ли самая маленькая матрёшка, сидящая внутри огромной и страшной матрёхи, по непонятной прихоти символизирующей для меня бесконечный ряд антиутопий 20 века.
Но уже стилизованный эпос «Рассказ слепого», сложносочиненный в духе эпохи междоусобиц - жёстче, острее и ироничнее, а притча «История Сюнкин» - гораздо непредсказуемее и гораздо менее притча, чем можно представить себе по самому прочувствованному пересказу. Вот уж ни на что не похоже и пробирает до печенок.

Заглавное же эссе "Похвала тени", притаившееся в финале, попросту хочется выучить наизусть и внезапно декламировать перепуганным дизайнерам интерьеров, буде таковые окажутся в зоне поражения. Хотя, признаюсь, сначала я сама была ошарашена конкретно утилитарным и хозяйственно-бытовым подходом к вопросу сравнения западной и восточной цивилизаций. Первый порыв, так сказать, привычка к типично западному разделению на "высокое" и "низкое", "грязное" и "чистое": об этом мы будем говорить с пафосом, а для этого десяток эвфемизмов в запасе. Не то Восток:

"всё, что ни видишь - цветок, всё о чём ни думаешь - луна"

а деревянная миска c супом - кратчайший путь к постижению дзэн.

Да, читая эту книгу июньской ночью при открытом окне, я думала, что никогда соловьиная трель не будет звучать для меня как "хоо-хо-кэ-кё". Что-то другое они там себе насвистывают, ей-богу. Да и сознательное прослушивание игры на сямисэне, инструменте, столь поэтично воспетом Танидзаки, не пробудило во мне ни лирических чувств, ни героических желаний. Что ни говори, война с Японией - даже метафорическая, даже на задворках сознания, даже не война - не может быть маленькой и победоносной.
Утешает то, что последние года три я являюсь обладательницей уборной в идеальном японском стиле - удаленной от дома, деревянной, темной и с отличным видом на луну. Ну и масла не ем.

«Татуировка»
Мне кажется, это произведение сложно оценить по достоинству, не имея представления об тонкостях описанной технологии в рамках происходящего времени. Совершенно поверхностно, сюжет может показаться до смеха примитивным – жил в старом Эдо талантливый мастер-татуировщик Сэйкити и выполнял свое дело с удовольствием редкого садиста, заставляя под своими иглами страдать даже самых стойких. Но была у парня мечта – наколоть настоящий шедевр татуажа на коже самой красивой женщины, но куда большее значение для него представляла душа этой девушки, ведь рисунок, который украсит ее тело, будет отражением ее внутренней сущности.

В итоге рассказа, а именно в появлении самой этой роковой татуировки присутствует какой-то эротический символизм не лишенный покоряющей силы – татуировка подчеркивает, что ее обладательница не простая хищница, а губительница мужчин, завлекающая в свои сети.
Лично мне больше всего понравилось то, что осталось «за кадром» в самом конце – интересно, какое чувство испытал Сэйкити от того, каким образом исполнилась его мечта?

Следующие рассказы из сборника

«Цзилинь»
Рассказ, маленькая легенда с ярко выраженным элементом притчи, о посещении Конфуцием государя страны Вэй, Лин-Гуна и его тираничной супруги и редкой красавицы Нань-цзы, благодаря прихотям которой, в столице царит упадок и разруха.

«Маленькое государство»
С одной стороны, эта повесть – грустная история жизни провинциального школьного учителя Каидзимы Масаёси, страдающего от постоянно усугубляющийся бедности. Но вопреки всем невзгодам, Каидзима - ответственный отец многодетной семьи и добросовестный педагог, заслуживший уважение своих учеников и коллег. И вот привычный распорядок вещей постепенно начинает меняться, когда в классе Каидзимы появляется новый ученик – Нумакура.

Нумакура интересный персонаж, кто бы мог предположить, что у такого, на первый взгляд, непримечательного мальчишки может быть такой огромный потенциал, что даже страшно предположить, на что он будет способен, когда вырастет.

«Лианы Ёсино»
Маленький цикл рассказов и рассматривать эти рассказы по отдельности, на мой взгляд, было бы сущим вандализмом. Повесть-путешествие в которой автор, вдохновленный историческим материалом для нового романа, собирается лично посетить описываемые места и заодно встретится там со своим товарищем, Цумурой. Путешествие приобретает какой-то оттенок мистицизма благодаря привязки сюжета к древним легендам и мифам, хотя, как раз в это место Танидзаки просто потрясающе обыгрывает – как предметы, которые фольклор наделил несомненными волшебными силами, как, например, барабанчик Хацунэ из лисьей кожи, оказываются пыльными безделушками, даже не слишком-то соответствующими описанию. И парадокс в том, что самое запоминающееся от посещения деревушки останется не от сомнительных «чудес», а от сочных «спеляков», редкого сорта хурмы, увы, для жителей вещи совершенно обыденной.

Словно маленькими узелочками каждая сюжетная линия одного рассказа аккуратно связывается с другим – например, от упоминания гор Имосэяма к пьесе «Вишни Ёсицунэ», тут, от постановки театра Но прямиком к уже упомянутому легендарному барабанчику Хацунэ, который оказывается отправной точкой истории жизни Цумуры. И, оказывается, еще какой истории!

Может, легенды на самом деле вершатся незримо человеческому глазу, а стук барабанчика на самом деле услышало сердце Цумуры, раз он решил пуститься в поиски по следу кицунэ. И не иначе как Инари проявила свою благосклонность, больно много счастливых совпадений случилось в путешествии Цумуры по краю Ёсино.

«Рассказ слепого»
О чем может рассказать старый слепой, скромно и с усердием занимающийся ремеслом массажиста? Живет старик на отшибе в проездной деревеньке, принимает на постой путников и рассказывает удивительную историю своей жизни. Вот и гадай теперь, кто же был старик Яити - талантливый враль или (забавный получается оксюморон) «очевидец» больших исторический событий.

Повесть хоть и имеет форму художественного эпоса, но опирается на реальные исторические данные, произошедшие в 1560-1580-х годах. Сюжет немного разнится с официальной версией произошедших событий, но совершенно несущественно и в мелких деталях, что можно «списать» на художественную стилизацию и, в своем роде, «ненадежного рассказчика» - старик был искренне предан госпоже О-Ити и поэтому мог не объективно разделять позиции дома Асаи. Хотя воззрения слепого здесь совершенно не играют роли, ведь весь его рассказ - ода в память о его госпоже, младшей сестре Оды Нобунаги, жене Нагамасы Асаи, а позже и Сибаты Кацуиэ и сказ его жизни, во многом повесть о прекрасной О-Ити и об ее поломанной политическими играми жизни.

«История Сюнкин»
Потрясающая повесть и это не просто лестное выражение, это произведение переворачивает понимание вверх тормашками, выворачивает все затаенные чувства наружу. Поведанная история – это одновременно художественная биография слепой пары, великолепных учителей музики на кото и сямисэне, и четы редких нонкомформистов, умудрившихся фейерично прожить жизнь наперекор общественным рамкам.

Сюнкин – довольно редкий женский образ в японской культуре, но не менее поразительна ее связь с Сасуке, являвшемся ее верным слугой, поводырем, учеником, напарником и (несомненно) возлюбленным. Особенно понравилось, что повествование мы хоть и узнаем от третьего лица, автора, находящегося на момент рассказа у надгробий слепцов, само «Жизнеописание гениальной Сюнкин» мы слушаем все-таки со слов в книге Сасуке и многие фрагменты ее (их) жизни, можно воспринимать неоднозначно, основываясь на необъективной точке зрения биографа, практически обожествлявшего Сюнкин. Иными словами, мы можем только гадать, каков был настоящий смысл многих неординарных поступков Сюнкин, так как идеалистичная биография, составленная Сасуке в память о своей учительнице в одном шаге от метаморфозы в легенду.

«Похвала тени»

«… разве не говорит все это об одном: что наши национальные блюда неразрывно связаны с темнотой и основным тоном своим имеют «тень»

Очень здорово расставляет множество точек над «и» в особенностях культуры и наиболее собирательно передает неповторимый японский дух. Собственно, основная причина, почему я так долго задержала отзыв на эту книгу, это моя несостоятельность передать полное впечатление от этого эссе. Нет, оно не является каким-то «откровением» (по крайне мере, многие фрагменты не оказались таковыми для меня), просто оно всеобъемлющее, если можно так выразиться, написано просто и ясно, что даже самому неопытному читателю будет легко понять четкие черты японской эстетики.

Еще у Нацумэ Сосэки встречалась (мягко сказано) мысль, что Европа настоятельно влияет на японскую культуру, но Танидзаки подчеркивает, что хоть европейские новшества более функциональны и практичны, чем японские традиционные, все же, первые во многом проигрывают вторым в чисто эстетическом плане. Мне кажется, что, например, на наше время такая проблема уже несущественна – те же элементы интерьера уже могут свободно сочетать в себе красоту и функциональность без потери элемента практичности, тот же современный японский минимализм тому живое доказательство.

В общем, творчество Танидзаки тоже напомнило грамотную постановку света-тени, в его рассказах проявляется множество полутонов, часто неоднозначных, лишь по общему силуэту которых можно сделать какой-то определенный вывод.

чудесный сборник рассказов чудесного танидзаки.

это такая крепкая классика, рассчитанная на массового читателя по всему миру; и хотя танидзаки пишет о своем, о близком (вот, например, дивный рассказ о госпоже О-Ити, где не запутаться в именах, а также родственных и вассальных связях с первого раза довольно сложно), он все равно универсален, как настоящий классик.

единственный недостаток этого сборника я вижу в том, что в моем варианте заглавное эссе идёт последним; а между тем именно оно дает ключ к пониманию рассказов танидзаки. он рассматривает своеобразную японскую эстетику; он пишет о красоте и обрамляющей её тени.

и хотя сама красота такого рода далека от меня, воспитанной в традиции маленьких комнат и больших окон, я радостно понимаю её и включаюсь в поиск.