поднести им самые прекрасные дары. Между нами говоря, я сомневаюсь, что у нового королевства для нас припасено много подарков. Все проявления сицилийского характера, включая самые бурные, связаны с природой сна: наша чувственность – не что иное, как жажда забвения, наши выстрелы и удары ножом – жажда смерти; наша лень, наш пряный шербет – жажда сладострастной неподвижности, а значит, все той же смерти; за нашим сосредоточенным видом – Ничто, пытающееся проникнуть в тайны нирваны. Отсюда самоуправство отдельных людей – тех, кто полуспит; отсюда вековое отставание сицилийского искусства и научной мысли; нас, неспособных открыть дорогу свежим жизненным веяниям, новое привлекает лишь после того, как оно, с нашей точки зрения, умерло; отсюда невероятное явление – современное мифотворчество, возникновение мифов, которыми можно было бы гордиться, будь они на самом деле древними, но ведь это всего лишь пагубная попытка окунуться в прошлое, притягивающее нас лишь потому, что оно мертво.