Цитаты из книги «Тени прошлого»

Конечно, и в мои дни, как и всегда, некоторые выпивали лишнего, но пьянство встречалось редко и не одобрялось, а сами пьяницы выглядели идиотами. Всего лишь десять лет назад запьянеть считалось ошибкой, достойным сожаления побочным продуктом веселья, просчетом, который требовал извинения на следующий день. Теперь это цель. Понимает ли кто-нибудь, почему мы это допускаем? Я не понимаю. Нет, я осознаю притягательность «культуры кафе», которую усердно насаждали. Но как долго может вменяемый человек смотреть на свою ошибку, не признавая ее? В какой момент вера в лучшее становится заблуждением? Недавно по радио одна недалекая женщина читала своему запуганному интервьюеру лекцию о том, что в запойном пьянстве нет ничего дурного, и утверждала, что истинную проблему составляют пьяницы средних лет, принадлежащие к среднему классу и накачивающиеся алкоголем в собственном доме. Бедный затравленный малый не смел возразить, что, даже если это так, даже если все добропорядочные буржуа тратят каждый вечер своей жизни на то, чтобы улечься на ковер и петь матросские песни, они все равно не представляют собой проблему, поскольку ни для кого другого, кроме себя, они ее не создают. Почему современные политические лидеры никак не усвоят, что их задача – пресекать антиобщественное поведение, а не действия, происходящие за закрытыми дверями, регулировать наши действия по отношению к другим, а не действия, которые затрагивают только нас самих? Порой трудно отказаться от мысли, что мы – в нашем постоянном нежелании признавать действительное и в собственной изоляции – как культура потеряны.

Конечно, и в мои дни, как и всегда, некоторые выпивали лишнего, но пьянство встречалось редко и не одобрялось, а сами пьяницы выглядели идиотами. Всего лишь десять лет назад запьянеть считалось ошибкой, достойным сожаления побочным продуктом веселья, просчетом, который требовал извинения на следующий день. Теперь это цель. Понимает ли кто-нибудь, почему мы это допускаем? Я не понимаю. Нет, я осознаю притягательность «культуры кафе», которую усердно насаждали. Но как долго может вменяемый человек смотреть на свою ошибку, не признавая ее? В какой момент вера в лучшее становится заблуждением? Недавно по радио одна недалекая женщина читала своему запуганному интервьюеру лекцию о том, что в запойном пьянстве нет ничего дурного, и утверждала, что истинную проблему составляют пьяницы средних лет, принадлежащие к среднему классу и накачивающиеся алкоголем в собственном доме. Бедный затравленный малый не смел возразить, что, даже если это так, даже если все добропорядочные буржуа тратят каждый вечер

Приобрел уверенность, и это была уверенность великих людей. Он был мягок, спокоен и непринужден, но чувствовалось, что он ожидает подчинения, как бывает у всех сильных мира сего.

Может быть, если ты прикинешь все открывающиеся возможности, то примиришься с самой идеей.

Цитируя Оскара Уайльда, «если неприятно, когда о тебе много говорят, то еще хуже, когда о тебе совсем не говорят»

Я всегда плохо сходился с людьми, которые даже на мгновение не могут выйти за пределы привычных установок.

Добиваться славы ради славы». Фраза, которую мы часто использовали, в те далекие дни была высмеивающей и уничижительной характеристикой, но сама идея стала провозвестником нашего времени. Нынешняя одержимость славой часто ошибочно описывается как культ знаменитостей, но он не нов. Известные люди существовали всегда и всегда пользовались интересом у публики. И неверно, как заявляют сегодня, что все они прославились своими замечательными делами. Всегда существовали знаменитые распутники и хористки, преступники и мошенники, но, как правило, они облада

Мало что так отчетливо демонстрирует малодушие человека, как его негодование оттого, что его друзья начинают быть дружны между собой

Ей не приходило в голову мучиться размышлениями, кто она и что собой представляет. Она никогда не задавалась вопросом, понравится ли другим, и когда нравилась, не извлекала из этого выгоды. Как мы бы сказали сегодня, Серена находилась в гармонии с самой собой, а в юные годы как тогда, так и сейчас это выглядит притягательно. Ее легкая отстраненность, словно она неспешно плыла под водой, сразила меня с первого взгляда, и должно было пройти много лет, прежде чем Серена перестала каждые полчаса возникать в моем беззащитном мозгу. Теперь я знаю, что главная причина ее кажущейся отстраненности состояла в том, что я не интересовал ее, как, впрочем, и большинство из нас, но тогда в этом виделась чистая магия.

В те дни еще не возникла наша причудливая культура снисходительного отношения к старости, в которой телеведущие средних лет, стремясь завоевать доверие подростковой аудитории, беззастенчиво притворяются, что разделяют ее вкусы и мнения.