Цитаты из книги «Попугай Флобера»

какое забавное тщеславие – считать, что прошлое должно подтягиваться к настоящему. Настоящее оглядывается на какую-нибудь великую личность былых веков и раздумывает – был ли он на нашей стороне? Он хороший или плохой? Какой комплекс неполноценности в этом сквозит

Любить человечество – это не больше и не меньше, чем любить дождь или Млечный Путь.

возможно, любовь к писателю – это самая чистая и прочная разновидность любви.

Если самый пронзительный миг в жизни – это неудавшийся поход в бордель, то, возможно, самый пронзительный миг творчества – это появление той идеи, которая никогда не ляжет в основу книги, которую никогда не осквернит определенность формы, которая никогда не почувствует на себе взгляд менее нежный, чем взгляд автора.

Пикассо веришь потому, что он мог бы рисовать, как Энгр.

Мы можем десятилетиями изучать архивы, но время от времени хочется поднять руки вверх и признать, что история – всего лишь еще один литературный жанр: прошлое не более чем художественная автобиография, которая притворяется парламентским отчетом.

С точки зрения религии смерть разрушает тело и высвобождает дух; с точки зрения художника, смерть разрушает личность и высвобождает творчество. В теории, по крайней мере.

а уж если кто имел дерзость написать книгу, то его банковский счет, медицинская карта и брак невозвратно становятся всеобщим достоянием. Флобер этого не одобрял. «Художник должен заставить потомков поверить, что он никогда не существовал»

Мое чтение, возможно, было бесполезным с точки зрения истории литературной критики; но оно доставило мне удовольствие. Я не могу доказать, что непосвященные читатели получают от книг большее удовольствие, чем профессиональные критики; но я точно знаю, что мы имеем перед ними хотя бы одно преимущество. Мы умеем забывать.

Я к совпадениям равнодушен. В них есть что-то пугающее: ты на мгновение чувствуешь, каково жить в упорядоченной, богоуправляемой вселенной, где Он Сам смотрит тебе через плечо и услужливо оставляет толстые намеки на вселенский распорядок. Мне больше нравится ощущать, что мир хаотичен, беспорядочен, постоянно и временно безумен, – ощущать непоколебимость людского не