Глава 11. София

Не скажу, что неделя из простых, но я не ударила в грязь лицом. По крайней мере, думаю, я вполне неплохо справилась. Справляюсь – больше подходит по смыслу, сейчас только середина рабочей недели. Между звонками, а они очень частые, я перечитываю документы. Знакомлюсь с уже реализованными сделками и просматриваю фотографии возведенных районов, куда могла бы перебраться, если три-четыре года проживу на воздушном пойке и проработаю на Джеффри Риверу. Всего-то четыре года – и триста тысяч в кармане. Существовать я, безусловно, буду на улице, чтобы откладывать каждый цент. А если все же решу выбрать дом, запавший в душу, то должна безвылазно жить на работе ближайшие пять лет.

Две спальни, одна из которых расположилась под крышей, из-за чего стены скошены. Две просторные ванные комнаты. Постирочная в подвале. Смежная со столовой гостиная, занимающие весь первый этаж. Гардеробная в каждой комнате и одна кладовая. Много окон, следовательно, много света. Аккуратный кирпичный фасад с крышей из черепицы, зеленая лужайка у дома и великолепный задний двор. Приличный район, окруженный деревьями и наполненный свежим воздухом.

Четыреста тысяч. Разумеется, если внутри пусто. С полной внутренней отделкой под вкус заказчика и мебелью он выйдет дороже.

Это удручает. Но гораздо хуже завести семью не ради семьи. А ради покупки дома.

На сегодняшний день у меня другие приоритеты, и первый из них: переехать. Знаю, это рискованно, когда только устроился на новую работу, но стены душат по очевидным причинам.

Спенс и я переехали в квартиру сразу после получения диплома. Несколько месяцев до выпускного мы садились на мою узкую кровать в кампусе и подыскивали варианты. Мы оба работали на полставки, чтобы не обращаться за помощью к родителям. Мы копили, ограничивая себя в мелочах. Но мы пережили трудные времена, постепенно встав на ноги, хотя последнее время я чувствую, как одна из моих ног поймала пулю и не функционирует в полную меру. Тем не менее я должна сделать это. Странно ложиться в кровать, которую ты совсем недавно делила с бывшим парнем. В которой занималась с ним любовь. Готовить завтрак и ужин на кухне, где когда-то вы делали это вместе и смелись над подгоревшим тостом. Смотреть комедии по телевизору, за который вы периодически воевали, выбирая фильм на вечер. Все в квартире связано со Спенсером, а мне пора двигаться дальше.

Вечер среды ничем не отличается от предыдущих. Я снова задерживаюсь. В понедельник Джеффри подсунул мне номер охраны, к которой могу обратиться за помощью. Мне не придется бежать по лестнице с двадцатого этажа, как будто за мной гонятся адские псы. Каждый вечер я меняю приемную на личный кабинет, где могу почувствовать себя в безопасности, как только закрываю дверь.

Во вторник я приобрела магнитную доску, где размещаю важную информацию. Сейчас она усыпала разноцветной бумагой для заметок. Я подробила их на несколько разделов: розовая – старые проекты; зеленые – будущие; желтые – те, что на стадии разработки сегодня. Также есть просветы белой, где упомянуты все имена и должности, с кем, так или иначе, Джеффри имеет связи. В основном это адвокаты, люди из городских администрации и поставщики стройматериалов.

Перебирая бумаги, сидя на полу у ножки стола, я слышу вибрацию своего мобильника и сглатываю.

За сегодняшний день мама звонит уже третий раз, будто чувствует, что телефон вернулся к хозяину. Почему я не принимаю звонок? Потому что тогда придется встретиться с правдой лицом к лицу. Придется признаться, почему не вернула его, как только обнаружила потерю. А реалии таковы: Спенсер и я порвали, следовательно, свадьба не состоится. Вот почему так и не позвонила на свой мобильник с его. К тому же знала, в чьих руках он находился, но упущу подробности.

Тем не менее она волнуется (возможно, волнуется), поэтому мне приходится переступить через себя.

– Здравствуй, мама. – Я натягиваю улыбку. – Прости, что не позвонила сразу.

– Милая, я уже дозвонилась до Спенсера, – любезничает она, что крайне несвойственно ее чопорному характеру. – Он заверил, что с тобой все в порядке.

Мой желудок сжимается до размеров спичечного коробка по ряду причин. Первая из них: Спенсер не сказал, что мы разошлись как в море корабли. Мой, к слову, налетел на риф. Вторая: он скинул атомную бомбу на меня, в то время как знает, что мама превозносит мужчин до уровня божественных созданий.

– Мы волновались за вас.

За вас.

Я устало тру глаза и на одном дыхании сообщаю:

– Мы расстались, мам.

На линии повисает звенящая тишина. Я не спешу что-либо добавлять, отчасти потому, что язык прилип к небу. Сердце громыхает в ушах, и часть того, что она говорит, не достигает слуха. Стыдно признать, что я не смогла удержать мужчину. Моя мама довольно строгий духовно-нравственный человек. Она придерживается мнения, что первый секс должен состояться с будущим мужем. Если нет, это приравнивается к греху, и тогда тебе сулит участь ведьмы, которую сжигают на костре. Развод и вовсе незнакомое для нее понятие из китайского словаря. Некоторое время она таскала меня в церковь, пока в один прекрасный день я не опозорила ее, по случайности зацепившись за деревянную скамью и порвав юбку до трусиков. Тогда я получила целую проповедь, как девушке положено вести себя в общественных местах. Я не порвала ее целенаправленно, и мне было всего двенадцать, но моей матери плевать.

– Мне очень жаль, София.

Я очень разочарована тобой, София.

Вот как это звучит на самом деле.

– Мне тоже, – сдавленно отзываюсь я, сделав вид, будто не раскусила скрытый посыл. – Но со мной все в порядке. Я устроилась на новую работу и… Мне потребуется некоторое время, чтобы разобраться.

– А как дела у Спенсера?

Боже, эта женщина интересуется делами моего бывшего жениха, а не расспрашивает меня о новой работе или о моем самочувствии в целом. Мужчина, в ее понимании, глава гребаного мира, его слово – закон. Женщина ему прислуживает, разумеется, помалкивая.

– Может быть, ты позвонишь ему и спросишь? – Вырывается раньше, чем могу подумать. – Прости, мама.

– Я не так воспитывала тебя, София! Позвони ему и извинись.

Позвонить и извиниться?

Господи, все стало намного хуже. Она заочно обвиняет меня в разрыве. Мужчины, разумеется, не имеют свойства ошибаться.

– Мне пора, мама.

Завершаю звонок до того, как она возразит, и только потом ощущаю, что мои щеки влажные от слез.

Яростно смахнув их, я очередной раз понимаю, почему не приезжаю на Рождество домой. Дебби Вуд будет указывать, где мое место, и кривить губы, потому что моя юбка выше колена. Спенсер как-то попытался убедить ее, что мужчины не анализируют длину юбки и уж точно не считают девушку доступной, если она не посещает воскресную службу, но тщетно. Он сдался. Я советовала ему сделать это еще до знакомства с ней. Мой отец тоже не подарок, но он способен проявить мягкость и терпение. Он не нарекал меня падшей женщиной из-за гребаной одежды.

В такие моменты я хочу стать подростком-бунтарем, который включает в своей комнате Эминема на полную громкость, чтобы насолить «правильным» родителям. Конкретную песню. Конкретный фрагмент. Конкретную фразу.

Пошла ты, Дебби!⁴

Что мешает сейчас?

Ничего, черт возьми!

Я включаю песню, покачиваю головой в такт мелодии и улыбаюсь сквозь слезы, пытаясь угнаться за исполнителем. Задиристый Эминем, играющий на нервах могущественных чернокожих парней и Голливуда, восхищает меня. Пожалуй, послушаю несколько композиций.

– Эминем? Вы не перестаете удивлять, мисс Вуд.

Дрожь пробегает по позвоночнику при звуке этого голоса.

Почему он тут?

Почему он вырастает в пороге моего кабинета в самый неподходящий момент?

Почему сейчас, когда я читаю дурацкую песню?

Я не высовываюсь из-за ножки стола, чтобы не показывать покрасневший кончик носа. Джо называет это моей отличительной чертой. Я могу солгать. Глаза не выдадут. Но вот нос тот еще предатель.

– Угу, я такая. Несовременная.

– Отдых от работы входит в ваши планы? – Тон Джеффри что-то среднее между порицанием и озорством.

– Как только изучу все, чем вы занимаетесь.

– Я прихожу, когда ты уже тут, и ухожу, а ты, опять же, остаешься тут. Из моих наблюдений можно подвести итог: ночевки на рабочем месте. Где прячется кровать?

Я поджимаю губы, чтобы не рассмеяться. Смех, вероятней всего, наполнится печалью, нежели искрометным весельем. Я задерживаюсь не только из-за несоразмерной нагрузки, но и из-за нежелания возвращаться домой. Меня никто не ждет. Вот почему необходимо подыскать новое гнездышко. В рассуждениях Джо кроется жестокая правда. Я слишком зациклена на заботе о ком-то. Возможно, мне хочется дать другому то, чего недополучила сама. Моей матери выражение любви чуждо, а отец не из тех, кто предпочитает тактильный контакт. Наверное, Джо и Спенс подарили мне больше объятий, чем родители за двадцать семь лет жизни.

– И все же где? – Интересуется Джеффри.

– Пока только одеяло и подушка. – Я выглядываю из-за ножки стола и надеясь, что при свете настольной лампы, сложно разглядеть неудачный разговор с мамой. – Дождусь жалования и приобрету раскладушку.

Джеффри неодобрительно качает головой, примкнув к дверному откосу бодром. На его руке повисло пальто, словно он только вернулся, вторая прячется в кармане брюк. Я даже могу разглядеть мелкие пятнышки, которые пару минут назад представляли собой снежинки. Искоса взглянув в сторону окна, я улыбаюсь. На улице снегопад. Пышные хлопья кружат в танце и переливаются серебром, поймав свет лампы.

– Я могу провести вводную лекцию, Софи, нужно просто обратиться за помощью.

– Нет, благодарю. – Указав на его костюм, в который он был облачен утром до того, как ушел, я делаю замечание: – Судя по всему, вы и сами только что освободились.

– Так и есть.

– Расл будет ждать вас к восьми утра, не советую засиживаться допоздна.

– Меня все равно мучает бессонница, так что независимо от того, когда уйду, сон продлится максимум четыре часа.

Я прикусываю язык, чтобы не уточнить, почему его мучает бессонница. Ничего хорошего не выйдет, если начну узнавать мужчину, который застыл в дверях. К тому же мужчину, который является моим боссом. В контракте четко прописано: никаких личных отношений на рабочем месте. Тактильных проявлений – тоже. Отношения не запрещены, их просто пресекают, чтобы сотрудники выполняли поставленные задачи в течении дня, а не лапали друг друга.

Джеффри бросает взгляд на наручные часы, и уголок его губ приподнимается.

– Вы опоздали, мисс Вуд.

– Куда? – Я стягиваю со стола ежедневник и открываю план на день. – У меня ничего не записано.

– На свидания вслепую.

– Очень смешно.

Джеффри хихикает и исчезает в коридоре.

– Мне требуется тридцать минут, могу подвезти, – выкрикивает он, постепенно отдаляясь.

Оказаться с ним в закрытом пространстве тесной машины? Ни за что!

– Предпочитаю такси.

И не хочу, чтобы ты находился рядом, когда чувствую себя паршиво.

Я из того разряда людей, которым хватает нескольких часов, чтобы привязаться. Привязанность к Джеффри Ривера ведет к влюбленности, а влюбленность приведет к разочарованию и разбитому сердцу. Мы из разных лиг, из разных социальных слоев. Золушка – не моя любимая история как минимум по той причине, что принц – тупица, который не способен отличить одну девушку от тысячи других. Девушку, в которую влюбился.

Может, Джеффри и прекрасный принц, но не из моей сказки.

Я вроде Дженны Ринк. Ее принц – лучший друг детства и такой же приземленный человек, а не владелец строительной империи. Чертовски красивый владелец.