Цитаты из книг автора «Джон Стейнбек»

Кузнечик по прозванию, стал приставать к негру. Вот дело было! Ребята не позволили ему бить ногами, и негр кое-как уцелел. Кузнечик говорит, что убил бы негра, ежели б ему позволили бить ногами. Но ребята сказали, что раз негр горбатый, ногами бить нельзя.

не нужен, и через тебя я все время теряю работу. Через тебя я вечно мыкаюсь по стране. И это еще не самое худшее. Ты то и дело попадаешь в беду. Натворишь чего-нибудь, а я тебя вызволяй. – Голос его возвысился почти до крика. – Ты полоумный сучий сын. Через тебя я все время как на иголках! И он передразнил Ленни, как передразнивают друг друга маленькие девочки: – «Я только хотел пощупать ее платье, только хотел погладить его, как мышку…» Но откуда ей, к чертовой матери, знать, что ты хотел только погладить ее платье? Она пробовала вырваться, но ты ухватил ее, как мышь. Она – в крик, и вот пришлось нам спрятаться да сидеть в оросительной канаве цельный день, покуда нас искали, а когда стемнело, мы едва унесли ноги. И так всегда, всегда! Посадить бы тебя в клетку вместе с мильоном этих самых мышей, радуйся тогда сколько влезет!

Вечно ты хочешь того, чего нету. Боже праведный, будь я один, я бы и горя не знал. Работал бы себе спокойно. Никаких забот, получал бы каждый месяц свои пятьдесят долларов, ехал в город и покупал, чего хотел. А ночь проводил бы с девчонками. И обедал бы, где хотел, в гостинице или еще где, и заказывал бы, чего только в голову взбредет. Каждый месяц. Брал бы целый галлон виски да играл бы в карты или же на бильярде.

Джордж лег навзничь на песок и закинул руки за голову. Ленни тоже лег, подражая ему, потом приподнялся, желая убедиться, что все сделал правильно.

Первый был маленький, живой, смуглолицый, с беспокойными глазами и строгим решительным лицом. Все в нем было выразительно: маленькие сильные руки, узкие плечи, тонкий прямой нос. А второй, шедший позади, был большой, рослый, с плоским лицом и пустыми глазами; шагал он косолапо, как медведь, тяжело волоча ноги. Руками на ходу не размахивал, они висели вдоль тела.

Помню, что раскинувшиеся к востоку от долины горы Габилан светлые и жизнерадостные, обласканы солнцем и полны очарования. Они зовут и влекут к себе, и хочется взобраться на теплые склоны, как на колени к любимой матери. Манящие горы, покрытые бурой травой и пропитанные любовью. На западе упираются в небо вершины Санта-Лусия, заслоняющие долину от океана. Темные и угрюмые, они таят враждебность и угрозу. Я всегда испытывал благоговейный страх перед западом и всей душой любил восток. Затрудняюсь объяснить причину. Возможно, она кроется в том, что из-за вершин Габилан приходит утро, а ночь наползает с хребтов Санта-Лусия, и две горные цепи ассоциируются у меня с рождением нового дня и его угасание

Говоря словами самого Капы, великая фотография – это «запечатленное мгновение, которое расскажет тому, кто там не был, больше правды,

А когда мужчины собирались кучками по нескольку человек, страх покидал их лица, уступая место злобе. И женщины облегченно вздыхали, зная, что теперь не страшно – мужчины выдержат; и так будет всегда – до тех пор, пока на смену страху приходит гнев.

– Затравят тебя, точно дикого зверя. Как с Флойдом было. – Травить все равно будут. Весь наш народ затравили.

Никто не может растратить всю любовь без остатка. В окаменелом сердце мало прока.