Глава вторая
Скандальное поведение двух дам

– Ник… – проговорила женщина.

В ее интонации было нечто странное.

Звук собственного голоса вогнал Фэнтона в ступор, и некоторое время он не мог произнести ни слова. Мэри Гренвил ни разу не обратилась к нему по имени, но это совершенно точно был ее голос. Правда, ее внешность поразительно изменилась, и все же Фэнтон чувствовал: это Мэри.

Он привык к тому, что девушка намного ниже его, и сейчас, обнаружив, что он выше ее всего на полголовы, почувствовал себя не в своей тарелке. Впрочем… Все дело в том – внезапно понял он, – что его рост теперь – пять футов шесть дюймов. А Мэри – отнюдь не ребенок. И как он раньше не замечал очевидного?

На женщине был халат из желтого шелка, слегка засаленный, но сшитый с большим вкусом. Широкие рукава, отороченные белым мехом, складки ворота, окаймленного таким же мехом, спускающиеся едва ли не до талии. Она небрежно придерживала халат на груди, не давая ему распахнуться. В неверном сиянии свечного пламени казалось, будто над белоснежной кожей женщины витает серая дымка – точь-в-точь как вчера.

Мэри стояла, чуть вздернув подбородок, и улыбалась. От ее улыбки Фэнтону сделалось не по себе. Да и выражение, застывшее в серых глазах, настораживало.

И тут он все понял. По крайней мере, решил, что все понял.

– Мэри! – снова произнес он. – Ты тоже попала в прошлое? Выходит, вчерашняя беседа мне вовсе не приснилась? Как не стыдно – могла бы сразу сказать, вместо того чтобы сидеть и слушать меня с участливым видом! Тебя тоже перенесли назад во времени!

Ход оказался неверным.

Женщина в испуге отшатнулась. Кокетливо-лукавое выражение вмиг слетело с ее лица.

– Ник! – воскликнула она с мольбой в голосе. – На каком чудовищном наречии ты говоришь со мной? Если ты обезумел, ступай к другой, а меня оставь!

Ее речь, изобиловавшая протяжными гласными, была непривычна для слуха. Впрочем, Фэнтон прочел столько пьес и писем, датированных концом семнадцатого века (он даже сделал несколько граммофонных записей собственного голоса), что сымитировать произношение было для него парой пустяков. Нередко он делал это на заседаниях кафедры в Парацельсе, смеха ради.

Он вытянулся по струнке и отвесил глубокий, изысканный поклон, на который настоящий сэр Николас никогда бы не сподобился.

– Мадам, если вы соблаговолите меня выслушать, – проговорил он, подражая манере женщины, – я готов объясниться.

На сей раз она его поняла, но и этот ход оказался ошибочным. Женщина дышала тяжело и прерывисто, – казалось, она вот-вот гневно плюнет Фэнтону в лицо.

– Безумец! – прошипела она. – Вино и девки лишили тебя остатков разума. Как и лорда Рочестера!

«А я, похоже, тот еще сорвиголова», – подумал Фэнтон.

Вывод неутешительный, зато теперь ясно, что делать.

– А ну, прикуси язык! – рявкнул он. – Тело Христово! Верещишь как резаная, будто вежливый мужчина тебе в диковинку!

Правая рука, которую женщина подняла, закрываясь от него, безвольно повисла. Крохотное пламя свечи затрепетало, всколыхнув наступавшие со всех сторон тени. Женщина откинула назад пышные волосы. Выражение лица вмиг стало кротким и покорным, на глаза навернулись слезы.

– О, прости меня, – с мольбой произнесла она. Разъяренная тигрица вдруг превратилась в бедную овечку. – Это все оттого, что я не нахожу себе места: ведь ты отвел мне опочивальню напротив покоев твоей супруги… Любимый, я даже не помню, что сейчас тебе наговорила!

– Слышишь ты меня или нет? – продолжал греметь Фэнтон, довольный произведенным эффектом. – Я что, по-твоему, пьян? Или же лишился рассудка?

– Любимый мой, я сказала глупость, признаю!

– А я признаю, что вел не самую праведную жизнь. Ну да полно сожалеть о прошлом! Сейчас мы всё исправим. Давай-ка, шутки ради, – он громко рассмеялся, – представим, будто мы вовсе не знакомы и хотим узнать друга. Итак, кто ты?

На мгновение серые глаза с каймой длинных ресниц удивленно расширились. На лице женщины появилось лукавое выражение.

– Если уж я для вас незнакомка, – ответила она, – тогда меня не знает ни одна душа на свете!

– Чума на твою голову! Зовут-то тебя как?

– Я Магдален Йорк, но вам доставляет удовольствие называть меня Мэг. А кто такая Мэри?

Магдален Йорк.

Джайлс Коллинз не раз упоминал о «мадам Магдален Йорк». Обращение «мадам» не обязательно означало, что женщина замужем, иногда оно лишь указывало на высокое положение в обществе. Точно так же слово «миссис» перед именем театральной актрисы добавляло респектабельности. Однако женщина, которая стояла сейчас перед ним, мало походила на виденный им портрет. Наверное, портретист не отличался особым талантом. Эта Магдален Йорк была…

– Сэр Ник… – вкрадчиво прошептала Мэг.

Она подплыла к Фэнтону и замерла, не зная, стоит обвить руками его шею или все же нет. Зеркало, которое она все это время закрывала собой, оказалось прямо напротив Фэнтона.

Фэнтон подошел к столу, поднял подсвечник и поднес его к зеркалу, чтобы лучше рассмотреть себя.

– Матерь Божья!

На этот раз у него не повернулся бы язык обвинить художника. Из-под коричневой с белыми полосами шелковой повязки на Фэнтона смотрело смуглое, не лишенное привлекательности лицо. Под длинным носом чернела тоненькая полоска усиков, на губах играла добродушная ухмылка.

«Сэр Ник Фэнтон, родился 25 декабря, 1649; умер…» О, так ему сейчас лет двадцать шесть, не больше! Он всего на год старше Мэри… то есть Мэг. В голову вдруг хлынули неожиданные образы – профессор Фэнтон не ожидал такого от себя. Под коричневым халатом с алыми маками, оконтуренными серебряной нитью, отчетливо ощущались крепкие мышцы рук и накачанный пресс.

– Ну же, – проворковала из-за его плеча Мэг. – Больше не станешь изображать из себя безумца?

– Не стану. А вот побриться, – Фэнтон погладил подбородок, – можно было бы и получше.

– Мне все равно, побрит ты или нет! – Тут ее тон изменился. – Любимый… Твои слова о том, чтобы исправить свою жизнь… ведь ты сказал их не всерьез?

– Неужто ты этого не желаешь?

Он отвернулся от зеркала и поставил свечу на стол. Теперь ее тусклое сияние освещало Мэг с ног до головы.

– Желаю – если ты бросишь волочиться за каждой юбкой! – произнесла Мэг с неожиданной серьезностью. Щеки ее пылали, но голос был спокоен. – Вот уже два года я люблю тебя, люблю до умопомрачения! Не вздумал ли ты оставить меня?

– Как я могу?

– Что ж, тогда… – пробормотала Мэг.

Она отрешенно уставилась в пол и как бы невзначай разжала руку, которой крепко сжимала на груди полы желтого халата. Под халатом не оказалось ничего: ни ночной рубашки, ни даже короткого дамского пеньюара, модного в семнадцатом веке.

И тут профессор Фэнтон, уважаемый преподаватель Оксфордского университета, ощутил предательский зов плоти. От вида обнаженной Мэг у него закружилась голова.

«Нет, это уже никуда не годится», – подумал он.

Пытаясь сохранять невозмутимый вид, он попятился к креслу, стоявшему за его спиной, и с размаху уселся в него. Мэг, тайком наблюдавшая за возлюбленным из-под опущенных ресниц, издала сдавленный смешок.

– Наш распутник превратился в праведника? – промурлыкала она. – Какая гадость!

Воистину, у женщин престранное чувство юмора.

Улыбка слетела с ее губ, но щеки по-прежнему горели румянцем.

– Я так разозлилась на тебя оттого, что живу напротив опочивальни твоей жены – застань она нас здесь вдвоем, поднимется нешуточный скандал! О, я была готова тебя убить! Но это в прошлом. Я простила тебя. С чего нам ее бояться?

– Действительно, – хрипло ответил Фэнтон.

Руки у него тряслись, сердце исступленно билось, словно рыба, попавшаяся на крючок. Он поднялся с кресла, Мэг распахнула объятия… Но дотронуться до нее Фэнтону было не суждено. Глаза Мэг все еще были подернуты поволокой, но взгляд вдруг метнулся к двери.

– Щеколда! – прошептала искусительница. – Глупец, ты забыл опустить щеколду! Тихо! Ты это слышал?

– Что еще на тебя нашло? Я…

– Ты не слышал, как кто-то ударил кремнем о кресало? – Мэг разгневанно топнула. – Мой дорогой кузен, твоя супруга будет здесь скорее, чем ты успеешь пересчитать пальцы на обеих руках. В кресло, живо!

Фэнтон пробормотал что-то невнятное. Кажется, слова какой-то политической клятвы последних лет Реставрации. Вероятно, на мгновение им завладел сэр Ник – сознание профессора помутилось.

Но стоило ему сесть в кресло, как сэр Ник исчез.

Фэнтон попытался сосредоточиться на деталях. Когда Мэг улыбнулась, он заметил, что у нее ровные белые зубы. С чего бы? В этот век уход за зубами не в чести: их чистят лишь самые дотошные, с помощью мыльной палочки, да и то изредка. А еще кожа у Мэг слишком белая и чистая, что странно, учитывая… Фэнтон тут же одернул себя, но было слишком поздно: мысли снова приняли опасный поворот.

В спальне напротив глухо стукнула дверная задвижка. Мягкое сияние свечи озарило коридор, и мгновение спустя, под тихий шорох ткани, кто-то вплыл в комнату.

– Милая Лидия! – сладко пропела Мэг, плотно завернувшись в халат и невинно хлопая ресницами.

«Так, значит, вот она, – подумал Фэнтон, не осмеливаясь взглянуть на вошедшую через плечо, – женщина, образ которой я лелеял в своем сердце последние девять лет».

Наконец он собрался с духом и все-таки обернулся.

Лидия, она же леди Фэнтон, выглядела так, словно с минуты на минуту была готова отправиться на королевский бал. На ней было платье без рукавов сине-розового цвета. Лиф в форме сердца был украшен каймой из венецианского игольного кружева; чуть расклешенная юбка полностью закрывала лодыжки. Пышная прическа напоминала шапочку: светло-каштановые кудри были туго уложены по краям головы, при этом несколько прядей спускались до плеч – согласно новой моде, которую ввела фаворитка короля Луиза де Керуаль.

Стройная и изящная, Лидия была ниже Мэг, хотя и надела туфли на каблуках. Ее можно было бы назвать совершенно очаровательной, если бы не одна деталь. Руки, плечи и грудь покрывал толстый слой белой пудры, а лицо напоминало жуткую маску: круглые пятна румян на мертвенно-бледных щеках, ярко-алый рот, одна мушка в виде сердечка наклеена у левого глаза, вторая – в уголке рта.

Леди Фэнтон производила почти ужасающее впечатление. Подобный макияж был бы к лицу семидесятилетней куртизанке, но никак не девушке, которой исполнился всего двадцать один год. Она походила скорее на восковую куклу, нежели на живого человека.

– Дражайшая кузина! – промурлыкала Мэг.

Лидия, покачиваясь, словно каждый шаг давался ей с трудом, направилась к камину, находившемуся слева от нее. Поправив свечу, она поставила ее на каминную полку. Фэнтон не видел лица своей супруги, но точно знал, что у нее прекрасные голубые глаза, которые блестят от невыплаканных слез.

И тут Фэнтон выкинул странный фокус. Схватившись одной рукой за спинку тяжелого кресла, он высоко поднял его и с грохотом опустил на пол.

– Наш милостивый государь Карл Второй, – проговорил он звучно и нараспев, – милостью Господней король Англии, Шотландии и Ирландии, защитник веры… – Затем добавил, еще более восторженно: – Мирно почивает сейчас во дворце Уайтхолл.

– Или где-нибудь еще, – хихикнула Мэг и дернула плечом. – Дальше-то что?

Лидия, казалось, не замечала ее присутствия.

– Сударь, – обратилась она к Фэнтону. Голос у нее был глубокий и приятный. – Вам известно, сколько всего пришлось мне претерпеть. Но вы, наедине с этой женщиной, в трех ярдах от моей опочивальни…

Мэг, ретировавшаяся к прикроватному столику, изумленно раскрыла рот. Весь ее облик кричал о том, что эту невинную девушку только что опорочили.

– О, какая гнусность! Какая мерзость! – Она задрожала всем телом. – Моя прекрасная кузина! Не думаешь же ты, что мы с Ником…

Лидия не удостоила ее даже взглядом. Возможно, именно поэтому Мэг и замерла на полуслове. А возможно, ее лишил дара речи поступок профессора Фэнтона. Низко склонившись перед Лидией на колено, Фэнтон взял ее ладонь в свою руку и поцеловал.

– Госпожа моя, – с нежностью произнес он. – Мне ли не знать, сколько боли причинил я вам? Могу я уповать на то, что вы даруете мне прощение? – Он поднялся и продолжил: – Я отнюдь не жестокий мужлан, коим вы можете меня счесть. И если позволите, я докажу вам это не словом, а делом.

Во взгляде Лидии появилось странное болезненное выражение, от которого у Фэнтона защемило сердце.

– Вы просите прощения? У меня? – прошептала Лидия. – Тогда я тоже умоляю вас простить меня. – Вдруг ее голубые глаза расширились от страха. – Вы клянетесь? – спросила она с мольбой в голосе. – Ваши слова – не злая шутка?

– Клянусь остатками своей рыцарской чести.

– Тогда прогоните эту женщину. – Лидия сжала его руку в своих ладонях. – Не дайте ей остаться здесь еще на день, даже на час! Любимый мой, умоляю! Она ваша погибель, – я знаю это. Она вас…

Лидия не договорила. Мэг схватила со столика зеркальце и швырнула его в нее. Бросок оказался неточным, и зеркальце, пролетев между Лидией и Фэнтоном, окончило свой путь в коридоре, о чем известил звон разбитого стекла.

«Да уж, – подумал профессор Фэнтон. – В нынешнем веке сдержанность явно не почитают за добродетель».

Вдруг он почувствовал, как к голове прилила кровь. Вены на шее вздулись, возвещая о вспышке ярости, – и Фэнтон был бессилен ее остановить.

– Стерва! – взвизгнула Мэг.

– Распутница! – резко ответила Лидия (сказать «продажная девка» ей не позволило воспитание).

– Белорожая!

– Французская зараза!

– Французская зараза? – ледяным голосом переспросила Мэг.

Более страшного оскорбления нельзя было вообразить.

Забыв о халате, целомудренно запахнутом на груди, Мэг резким жестом указала на столик. Тот был завален салфетками, баночками и бутыльками со всевозможными мазями – арсеналом, который она пустила в ход, чтобы стереть с себя косметику.

– Это я-то французская зараза? – усмехнулась Мэг. – Так, значит, это я прячу лицо под слоем пудры? И несу погибель мужскому полу? А может, это наша благообразная женушка, дочь чокнутого индепендента, внучка цареубийцы, проклятого висельника…

Внезапно Мэг умолкла.

Ярость обрушилась на Фэнтона, как цунами, ослепив и оглушив не только тело, но и душу. Он схватил обеими руками кресло и с такой легкостью, словно оно было сделано не из дуба, а из фанеры, поднял его над головой, целясь в Мэг.

На сей раз та испугалась по-настоящему: с криком отшатнулась и бросилась на пол. Волосы разметались по лицу, пальцы, больше похожие на хищные когти, вцепились в пыльный ковер.

Ей повезло: сэр Ник слишком вожделел ее, чтобы убить на месте. Но в ее спасении была и заслуга самого Фэнтона. Несколько мгновений, пока слепая ярость застилала ему разум, он отчаянно боролся. Ему самому это казалось сражением с крышкой старого дряхлого гроба, которая приподнялась, угрожая выпустить немыслимую разрушительную силу. По счастью, он одержал победу, и крышка вновь захлопнулась.

Трясясь всем телом, Фэнтон поставил кресло на место. К горлу подкатила тошнота. Бросив взгляд в зеркало, он увидел бледное, без кровинки, лицо с нахмуренными черными бровями, с тонкой полоской усов над верхней губой – и не узнал себя. Он резко обернулся – откуда взялся этот незнакомец? – но тут же спохватился и овладел собой.

– Надеюсь, я не испугал вас, мадам? – спросил он, обращаясь к Лидии, не к Мэг.

– Разве что самую малость, – ответила та. – Не беспокойтесь обо мне.

Она устремила на него полный надежды взгляд:

– Вы и вправду отошлете ее прочь?

Фэнтон услышал издевательское хихиканье у себя за спиной и обернулся.

Мэг по-прежнему стояла на коленях между столиком и кроватью, с руками, упертыми в пол. Прищурившись, она смотрела на Фэнтона сквозь черные волосы, упавшие на лицо, и смеялась, не разжимая рта. Фэнтон знал: эта царственная шлюха в восторге от устроенного им зрелища.

И тут Фэнтон решил – вполне разумно, – что на сегодня с него хватит.

– Если таково ваше желание, – сказал он Лидии и некрепко сжал ее обнаженное плечо. – Но… не сейчас. Эту ночь, любезная жена, я проведу один. Я должен все обдумать.

Он направился к двери. На пороге он обернулся и рявкнул:

– А вам, дамы, я желаю преспокойной ночи!

По своему обыкновению, он сильно стукнул дверью, позабыв, что та не оснащена современным замком и не захлопнется. Дверь снова приоткрылась, и сквозь дюймовую щель в коридор, до того совершенно темный, полился слабый свет. Фэнтон заковылял к своей спальне, потом остановился и уткнулся головой в стену, чтобы отдышаться и привести мысли в порядок.

Ну и в переплет он попал – врагу не пожелаешь.

Дважды за ночь сэр Ник почти полностью завладел его разумом. И дело не только в гневе, о котором упомянул дьявол, как бы невзначай. Царь преисподней (в будущем не стоит недооценивать его коварство) ничего не сказал о физической страсти. Казалось бы, она никак не связана с гневом, однако имеет над человеком не меньшую власть. К тому же страсть – явление естественное и возникает сама собой, когда тебе двадцать шесть и ты здоров как бык.

За эту ночь Фэнтон начал чуть лучше понимать характер сэра Ника. Сэр Ник пылает неистовой страстью к Мэг Йорк, он никогда не избавится от нее и не причинит ей вреда. Одновременно сэр Ник любит свою жену и не позволит, чтобы с ее прелестной головки упал хоть один волос. По силам ли пятидесятишестилетнему мужчине – читай: мужчине зрелому и опытному – контролировать свои порывы? Безусловно. Вот только… хочет ли он этого? Смутно – и не без ужаса – Фэнтон вдруг осознал, что в глубине души разделяет чувства сэра Ника.

Но он уже пообещал выгнать Мэг Йорк.

Однако не это было сейчас его головной болью. Джайлс Коллинз записал в своем отчете: «Если бы не сэр Ник, Лидия скончалась бы от отравления ровно через месяц». И судя по некоторым подробностям, указанным в манускрипте, убийцей была Мэг Йорк.

Вот с чем он должен был разобраться в первую очередь.

Шаркая скрипучими кожаными туфлями, Фэнтон побрел в свою спальню.