– О, в этом я не сомневаюсь, – ответил Фэнтон. – Я лишь не уверен, что ты достаточно осведомлен о нраве этой женщины. – Чего греха таить, он не был уверен даже в собственных чувствах. – Тело Христово! – выругался он. – За прошедшие сутки я дважды едва не убил ее: в первый раз – чуть не проломил ей голову стулом, во второй – чуть не проткнул ее шпагой.

Джордж тут же повеселел.

– Не унывай, друг мой! – усмехнулся он. – Милые бранятся – только тешатся.

– Не спорю. Вот только вряд ли ты будешь настроен столь же благодушно, когда она воткнет кинжал тебе под ребра… или поднесет бокал вина, щедро насыпав туда мышьяка.

В глазах Джорджа промелькнул уже знакомый страх.

– Мышьяк! Бог мой, я и забыл!

Он бросил взгляд на свою правую руку и, убедившись, что та все еще не почернела, решительно зашагал к выходу.

Переулок Мертвеца был не более двенадцати футов в ширину. Справа высилась кирпичная стена длиной футов в тридцать, на которой там и сям зияли трещины. За ней был поворот на следующую улочку, но проход преграждали запертые решетчатые ворота. Слева тянулся длинный открытый склад зерна и сена. Рядом с каменной поилкой стояла пустая телега. Везде – ни одной живой души. Далее шли лавки. Над одной из них раскачивалась вывеска с голубой ступкой.

Джордж резко остановился и повернулся к Фэнтону.

– Какой в этом смысл? – проворчал он. От негодования у него на лбу проступили красные пятна. – Никого ведь не отравили, Ник! Не думаешь же ты, будто Мэг…

Он осекся, увидев помрачневшее лицо приятеля.

– Не знаю, Джордж, – сказал Фэнтон. – Я долго считал, что это ее рук дело, но сегодня у меня появились сомнения, и притом серьезные. И все же я не могу с уверенностью сказать, виновна она или нет.

– Я это выясню.

– Нет! Расспросы оставь мне.

С этими словами Фэнтон толкнул голубую дверь и оказался в грязной комнатке с одним-единственным, однако внушительным по размерам окном: куски зеленоватого волнистого стекла были вставлены в свинцовые кольца. Тусклый наружный свет падал на дубовый прилавок, выкрашенный в темный цвет, и маленькие, невесть чем заляпанные латунные весы. За прилавком, склонившись над огромной конторской книгой, стоял сухонький седовласый человечек в черной шапочке. Он поднял взгляд на вошедших и, поправив на носу овальные очки в металлической оправе, произнес:

– Доброго дня, господа. – Голос походил на скрип уличной вывески. Человечек поклонился, но без всякого раболепия. – Чем могу служить?

Аптекарь Уильям Виннел в глубине души был жизнерадостным весельчаком. Будь ему лет на тридцать меньше, он мог бы выступать на летних ярмарках как акробат или канатный плясун. Однако за много лет аптекарь научился носить маску, которая срослась с его физиономией. Поджав губы, он окинул посетителей грустным и суровым взглядом человека, придавленного грузом знаний о жизни.

– Господин аптекарь, мое имя – Фэнтон.

– Не имею ли я чести, – спросил аптекарь, снова кланяясь без тени услужливости, – говорить с самим сэром Николасом Фэнтоном?

– Если вы считаете это честью, что ж, так и есть, я Николас Фэнтон.

Сказать по правде, старый аптекарь был действительно польщен таким обращением со стороны знатного вельможи.

– Вы очень добры, сэр Николас! Позвольте узнать, что привело вас ко мне?

Фэнтон сунул руку в правый карман, в котором поверх свертка с ядом лежал увесистый мешочек, полученный от Джайлса.

– Я бы хотел купить кое-какие сведения, – сказал он.

Он вынул мешочек, развязал его и вытряхнул часть содержимого. По прилавку с тихим звоном покатились монеты: золотые – гинеи, десятишиллинговые «ангелы», двадцатишиллинговые бродписы^[4] – и серебряные. Уильям Виннел гордо распрямился и, казалось, стал на голову выше.

– Сэр, – с упреком произнес он. – Довожу до вашего сведения, что я – аптекарь и химик и мое ремесло по своей важности уступает разве что ремеслу хирурга или лекаря. Прошу вас, уберите свои деньги, до той поры, пока… мы не выясним, есть ли у меня товар, который вы ищете.

Повисла тишина. Джордж открыл рот, собираясь расхохотаться, но сдержался, заметив знак, который сделал Фэнтон.

– Ваши слова совершенно справедливы, – кивнул Фэнтон, собирая монеты. – Я всецело заслужил ваш упрек, господин аптекарь, прошу меня простить.

Джордж с аптекарем уставились на него в немом изумлении. Вежливое извинение из уст представителя благородного английского рода – такое не каждый день услышишь. Аптекарь был покорён, и Фэнтон знал, что теперь из него можно веревки вить – разболтает любой секрет.

– Прежде всего… – Фэнтон положил мешочек с монетами в карман и вынул сверток. – Полагаю, это куплено в вашей аптеке?

Мастер Виннел взял сверток и внимательно осмотрел.

– Совершенно верно, – подтвердил он. – Если бы я хотел скрыть это обстоятельство, сэр Николас, то не стал бы ставить свою печать. Довожу до вашего сведения, что продажа мышьяка не запрещена законом. В этом городе едва ли не каждый дом населен паразитами, а именно мышами, крысами и насекомыми, и яд – вернейшее средство от них. Но аптекарь продает его по своему усмотрению, то есть лишь тому, чьи помыслы не вызывают у него сомнений.

Глаза старика беспокойно забегали.

– Надеюсь, – добавил он, глядя на Фэнтона с плохо скрытым страхом, – не произошло… какого-нибудь несчастья? Ведь нет?..

– Нет, что вы. – Фэнтон ободряюще улыбнулся. – Видите, сколько порошка осталось? Я занялся этим лишь для того, чтобы научить слуг разумной бережливости.

До него донесся еле слышный вздох облегчения. Лицо старика вмиг перестало быть сурово-торжественным, глаза за стеклами очков радостно заблестели. Он только что не приплясывал от нетерпения и всем своим видом давал понять, что сгорает от желания помочь.

– Не припомните ли, – спросил Фэнтон, – когда именно вы продали этот сверток?

– Не припомню ли? Да я скажу вам сию же секунду!

Аптекарь кинулся к конторской книге, перелистнул пару страниц и ткнул пальцем в какую-то запись.

– Вот. Шестнадцатое апреля. Чуть более трех недель тому назад.

– А не знаете ли вы… это, конечно, вряд ли, однако… не могли бы вы сказать, сколько порошка было израсходовано?

– Отчего же невозможно, сэр Николас? Момент!

Аптекарь бросился к весам и положил на одну чашу сверток, а на вторую – небольшой камешек.

– Весы не совсем исправны, – пробормотал он, – увы, я слишком беден, чтобы… Так! Недостает трех-четырех гранов.

– А сколько гранов вы продали?

– Сто тридцать. Об этом есть запись.

Кто-то купил целый сверток мышьяка и убивал Лидию три недели кряду…

– Довольно ходить вокруг да около! – рявкнул Джордж, чье терпение давно лопнуло. – Мы хотим знать…

– Спокойно, – оборвал его Фэнтон и шепотом добавил: – Иначе все испортишь. – Он снова повернулся к аптекарю и продолжил будничным тоном: – А купил его?..

– Она не представилась, сэр.

Темная каморка была неопрятной, но пахло здесь на удивление хорошо. Услышав зловещее «она», Фэнтон взглянул на Джорджа: тот выглядел так, будто ему только что вынесли смертный приговор.

– Но, сдается мне, – продолжал аптекарь, – она работает на вас.

– Опишите ее наружность.

– Приятная девица, милая и скромная. Лет восемнадцати-девятнадцати. На плечах – платок, на ногах – деревянные башмаки. А что за волосы! Темно-рыжие, на солнце так и полыхают! Я как ее увидел, так сразу понял, что это честная и целомудренная девица.

– Китти, – шепнул Джордж, тихонько барабаня пальцами по прилавку. – Ник, ты слышишь? Это же Китти, твоя кухарка.

На лице Фэнтона не дрогнул ни один мускул.

– Не сомневаюсь, господин аптекарь, – сказал он, – что вы задали ей немало вопросов: кто она такая, кто ее послал и прочее в том же духе?

– А как же, сэр Николас, – лукаво улыбнулся аптекарь и подался вперед. – Сейчас я вам все расскажу. Приходит она и говорит, что хочет купить мышьяка, «сколько влезет в самый большой куль». А я ей: «Милая, да куда ж тебе столько?» А она: «Крыс травить. У нас крысы завелись, здоровенные, размером с кошку. На кухне так и кишат, ступить негде! Жрут все без разбору. Страшно мне, ой как страшно!»

– Продолжайте, прошу вас.

– Ну, я и говорю ей: «Душа моя, а кто твои хозяева?» Она отвечает: «Сэр Николас и леди Фэнтон». Я, само собой, наслышан о ваших боевых… о ваших победах в палате общин, сэр Николас. «А кто, – спрашиваю, – послал тебя за ядом?» А она мне: «Госпожа».

– Лидия? – пробормотал Джордж, в изумлении уставившись на Фэнтона. Тот даже глазом не моргнул.

– Ну да я не лыком шит. Спрашиваю: «А как выглядит твоя госпожа, милое дитя?»

– Господин аптекарь, неужто вы знакомы с моей супругой?

Человечек развел руками:

– Что вы, сэр, столь высокой чести я не удостоен. Однако смысл вопроса не в том, что она скажет, а в том, как она это скажет. Станет неуверенно бормотать и запинаться или ответит просто и ясно? Отведет взгляд или будет спокойно смотреть мне в глаза? Как видите, дело нехитрое.

– И как же она описала леди Фэнтон?

– В точности так, сэр, как я и ожидал: высокая, волосы как смоль, глаза серые, но часто меняют цвет, а кожа белая, как молоко.

Воцарилась звенящая тишина. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Джордж сдавленно произнес:

– Это не Лидия! Это… это…

– Спокойно, Джордж. Господин аптекарь, не назвала ли девица христианское имя своей госпожи?

– Нет, сэр, она… Впрочем, погодите-ка! – Аптекарь прищелкнул языком. – Вспомнил! «Коли вы сомневаетесь…» – сказала она и улыбнулась. Губки у нее такие милые, пухлые. Потом она из дружеского расположения принялась теребить пуговицы на моем сюртуке, а я… Кхм! Так вот, она сказала: «Коли вы сомневаетесь, имя моей госпожи, той, что сегодня владеет сердцем моего хозяина, – Магдален, или Мэг».

Фэнтон опустил голову.

Только сейчас он заметил слева от себя витую дубовую трость, прислоненную к прилавку. Фэнтон машинально поднял ее и взвесил в руке.

К чему себя обманывать? Он ждал этого. В рукописи Джайлса содержался намек на то, что убийца – Мэг. Правда, ее имя не называлось прямо, однако Фэнтон, просидев над рукописью много лет в стремлении решить все загадки, пришел к выводу, что именно Мэг отравила Лидию.

Вот только выяснилось, что в повествовании не хватает важнейших подробностей, а их становилось все больше с каждым часом! Фэнтон чувствовал себя слепцом, который пытается на ощупь найти выход. Чертова Джайлсова рукопись – только и годится, что на растопку камина!

И тут произошел самый настоящий взрыв.

– Лжец! – разъяренно взревел Джордж. – Поганый лжец! Подонок! Дрянь!

Он выбросил вперед свою ручищу, намереваясь вцепиться в горло аптекарю. Весы опрокинулись и с грохотом упали на пол. Аптекарь, пытаясь сохранить остатки достоинства, кинулся в сторону, обогнул прилавок и забежал за спину Фэнтону.

– Джордж! Не надо! Успокойся!

Но тот его словно не слышал. Вконец обезумев, он жаждал лишь одного – запугать старикашку до смерти – и прибегнул к самому верному средству, а именно ко лжи.

– Совершено убийство! А ты – подельник убийцы! Тебя упекут в Ньюгейтскую тюрьму, откуда отправят прямиком на виселицу! И уж я этого зрелища не пропущу! То-то я посмеюсь, когда на твою цыплячью шею накинут петлю и…

– Да чтоб тебя, Джордж! А ну заткнись!

Лорд Джордж Харвелл застыл на месте: левая рука угрожающе поднята, правая сжимает рукоять шпаги. Впервые за день он услышал… настоящего Ника Фэнтона, если угодно.

Тем временем облик его приятеля изменился: на висках вздулись синие вены, лицо будто потемнело, губы растянулись в ухмылке. Он держал трость обеими руками, горизонтально, на уровне пояса, и стискивал ее все сильнее.

И тут Джорджу, в глубине души чувствительному и даже суеверному, почудилось, будто приятеля обхватило за плечи невидимое жуткое существо. А может, оно было внутри Ника или вилось вокруг него… Так или иначе, оно побуждало Ника бросить трость, а тот изо всех сил сопротивлялся.

– Ник, не надо! – крикнул Джордж. – Если ты снова разозлишься…

Аптекарь между тем решил, что гостям пора бы и честь знать. Он быстро засеменил к двери, собираясь учтиво распахнуть ее перед господами. Остановившись у окна, мастер Виннел глянул сквозь мутное стекло на улицу, посмотрел налево, потом направо.

И задрожал так, будто внезапно оказался голым на морозе.

– Сэр Николас! – позвал он и повернулся к Фэнтону.

При виде его хищного оскала аптекарь отшатнулся и в ужасе прижался к стене.

– Не беспокойся, старик, – тихо прорычал Фэнтон, прилагая немало усилий, чтобы его голос звучал дружелюбно. Он оторвал одну руку от трости и пошарил в кармане. – Вот пара гиней. Возьми.

Это превышало выручку аптекаря за целый месяц.

– О вас ходят дурные слухи, сэр, но все они лживы, – сказал мастер Виннел. – Я возьму ваши деньги, – Бог свидетель, они мне понадобятся. Однако вам нельзя уходить сию минуту. Позвольте пригласить вас в мою бедную гостиную.

– Почему это мы не должны уходить?

– Видите ли, придворным особам навроде вас, должно быть, неизвестно, что неподалеку от Флит-стрит, рядом с Темплом, есть гнусный квартал, называемый Альсатией.

– Неужели? – ухмыльнулся сэр Ник.

– Альсатия – законное убежище для злодеев и нечестивцев. Даже те, кто творил ужасные, богомерзкие деяния, преспокойно обретаются там. А самые отпетые зовутся головорезами.

Джордж бросился к окну и, отыскав в волнистом стекле прозрачный пятачок, прильнул к нему.

– Один из них, – тараторил аптекарь, – скрылся за лавками в конце переулка. А второй – вон там, в арке, что ведет на Стрэнд.

– Я его вижу, – рявкнул Джордж.

Мужчина, о котором они говорили, небрежно стоял, привалившись правым плечом к грязной кирпичной стене: руки сложены на груди, ноги скрещены так, что носок одного сапога упирается в землю, во рту – длинная соломинка. Мужчина жевал ее, перегоняя из одного уголка рта в другой, с его лица не сходила глумливая усмешка.