Сьюзен издала исполненный свирепого торжества вопль и прыгнула на меня через всю комнату. От неожиданности я даже врезался спиной в книжную полку. Она обвила меня ногами и прижалась губами к моим губам.

Губы ее оказались лихорадочно жаркими и сладкими, и стоило им коснуться моих губ, как по всему моему телу разбежался тихий огонь, на некоторое время испепеливший в голове все более или менее разумные мысли. Руки сами собой сомкнулись, прижимая ее к себе, такую теплую, такую настоящую, такую… близкую. Сердце забилось вдвое чаще, и голова слегка пошла кругом.

И тут в комнате послышался утробный, предупреждающий рык Мыша.

– Родригес! – рявкнул Мартин напряженным голосом.

Сьюзен прервала поцелуй. Когда она открыла глаза, они оказались совершенно черными – в точности как у вампиров Красной Коллегии. Мои губы и язык продолжало щипать – это напоминало слабое эхо отравления ядовитой слюной Красных. На ее лице, шее и руке проступили багровые татуировки. Мгновение она смотрела на меня затуманившимся взглядом, потом медленно моргнула и оглянулась через плечо на Мартина.

– Ты на грани, – очень тихо, успокаивающим тоном сказал он. – Тебе нужно прийти в себя. Перевести дух.

На мгновение на лице Сьюзен промелькнуло нечто, похожее на ярость. Потом она поежилась, несколько раз перевела взгляд с Мартина на меня и обратно и осторожно отстранилась.

– Сейчас тепло, солнечно, – продолжал Мартин, мягко взяв ее под локоть. – Идем, прогуляемся по солнышку, и все будет хорошо.

– Солнце, – пробормотала Сьюзен все еще хриплым, чувственным голосом. – Верно, солнце…

Мартин смерил меня взглядом, каким порой и убить можно, и они со Сьюзен вышли на улицу.

– Что ж, – заметила Молли, когда они отошли от двери на достаточное расстояние, – очень глупо со стороны вас обоих.

Я оглянулся на нее через плечо и нахмурился.

– Я что вижу, то и говорю, – вполголоса продолжала моя ученица. – Вы же знали, что она с трудом контролирует свои эмоции, свои инстинкты. Ей не надо было так на вас бросаться. А вам – целовать ее в ответ. – Ее губы на миг сжались. – Кто-то мог от этого пострадать.

Я машинально потер губы, которые все еще продолжало щипать, и подавил вспышку гнева.

– Молли…

– Да понимаю я все, – упрямо сказала она. – Правда. Послушайте, ладно, вам она дорога. Может быть, вы даже любили ее. Но дальше все равно уже так продолжаться не может. – Она развела руками. – Как бы то ни было, такова реальность, и вам придется с этим жить. И отмахиваться от этого не получится. Стоит вам сблизиться с ней, босс, и ничего хорошего не выйдет.

Я испепелил ее взглядом, и, как ни старался сдержать злость, получалось у меня это плохо.

– Поосторожнее, Молли.

Молли побледнела и отвернулась. Но все же сложила руки и сделала еще попытку.

– Я говорю это, Гарри, потому что мне жалко.

– Жалко Сьюзен? – удивился я. – Ты же ее совсем не знаешь.

– Не Сьюзен, – возразила она. – Вас.

Я шагнул к ней:

– Да ты ни хрена, ничегошеньки вообще о нас со Сьюзен не знаешь, Молли.

– Знаю, например, что вы корите себя за то, что с ней случилось, – выпалила она. – А вот подумайте-ка, будет ли ей приятно, если она вдруг забудется, целуясь с вами, и, очнувшись, обнаружит, что перегрызла вам горло и выпила всю кровь, а сама превратилась в монстра? Вы что, хотите, чтобы ваш роман закончился вот так?

От этих слов мне захотелось кричать. Даже не знаю, что удержало меня от того, чтобы ее ударить.

Разве тот факт, что она ни за что и никогда не поверила бы, что я на такое способен.

К тому же она говорила дело. По крайней мере, не без логики.

Поэтому я сделал глубокий вдох, закрыл глаза и подождал, пока гнев не погаснет. Что-то я начал уставать от таких штук.

Правда, когда я все-таки заговорил, голос мой звучал чуть надтреснуто:

– Стало быть, занятия у чародея развили у тебя тягу манипулировать другими?

Она пару раз шмыгнула носом, и я, открыв глаза, обнаружил, что она беззвучно плачет.

– Н-нет, – ответила она. – Это все мама.

– А-а, – понимающе кивнул я.

Она посмотрела на меня, не делая попытки вытереть слезы:

– Вид у вас кошмарный.

– Я тут кое-что выяснил, – сказал я.

Она прикусила губу:

– Наверняка пакость какую-нибудь.

Я кивнул:

– Еще какую. Мы… – Я тряхнул головой. – Я даже не знаю, сможем ли мы что-нибудь поделать без поддержки Совета.

– Наверняка сможем, – сказала она. – Всегда можно придумать что-нибудь.

– Это… своего рода проблема. – Я покосился на ближайшую ко мне полку с безнадежно упорядоченным рядом книг. – Знаешь, мне… Пожалуй, мне нужно побыть немного одному.

Молли посмотрела на меня взглядом, каким обычно смотрят на хрупкий, готовый разлететься от одного чиха предмет:

– Вы уверены?

Мыш издал негромкий скулящий звук.

– Я не собираюсь предпринимать никаких крайностей, – заверил я ее. Во всяком случае, пока я действительно не собирался. – Мне просто нужно немного собраться с мыслями.

– Ладно, – вздохнула она. – Пошли, Мыш.

Мыш обеспокоенно посмотрел на меня, но послушно затрусил за Молли вверх по лестнице.

Я отправился в ванную, разделся и забрался под холодную воду. А потом постоял под душем, пытаясь думать.

По большей части в голову лезли мысли о том, как сладки были губы у Сьюзен. Я подождал, пока ледяная вода не понизила интенсивность этих мыслей до приемлемого уровня. Потом поразмышлял над предостережением Ваддерунга насчет Красной Коллегии.

В свое время я имел дело с разными очень крутыми типами. Однако среди них не имелось ни одного богоподобного существа – или их потомка, или кем им там приходились Повелители Внешней Ночи. Таких нельзя просто вызвать на прямой поединок и победить. Конечно, я тоже не лишен кое-какой силы. Черт возьми, да я, будучи в хорошей форме, вполне могу претендовать на место в первой двадцатке или тридцатке чародеев планеты – принимая в расчет чистую магическую силу, конечно. Да и опыта и мастерства у меня только прибавлялось. Дайте мне еще пару сотен лет – и я смог бы поспорить за место в первой тройке.

Разумеется, если Марконе прав, мне такие вершины не светят. А уж этот хищник – повелитель каменных джунглей – вовсе не дурак. Честно говоря, я сказал бы, что шансов пережить два или три следующих дня у меня почти нет.

Я не мог бросить вызов боссам Красной Коллегии и победить.

Но у них в руках моя девочка.

Я знаю. То, что эта девочка была именно моей, не должно иметь значения. Мне полагалось впадать в ярость из-за любой девочки, попавшей в лапы к этим монстрам. И все же разница имелась. Мэгги – моя дочь, и это чертовски много для меня значило.

Я стоял под душем до тех пор, пока холодная вода не заглушила все гормоны, все эмоции и всю бездумную жажду крови за кровь. Подумав еще немного, я решил, что у меня есть три возможных варианта действий.

Враг силен. Значит, я мог бы выйти на поле боя, собрав под свои знамена как можно больше сил. Я мог бы мобилизовать всех друзей, всех союзников, всех потусторонних существ, кто хоть чем-то мне обязан. Любая помощь могла бы сыграть роль в битве – а я не сомневался, что наше противостояние выльется в битву эпического масштаба.

Проблема заключалась в том, что единственные, кого я мог бы привлечь на помощь в этой отчаянной битве, – мои друзья. И мои друзья погибли бы. Мне пришлось бы использовать их в качестве живого щита, а я не питал сомнений насчет того, чего это будет стоить. Мои друзья погибли бы. Большинство из них. Черт возьми, возможно, даже все, да и я вместе с ними. Возможно, мне удалось бы прорваться к девочке и уйти с ней, пока друзья будут отдавать за это свои жизни. А что потом? Провести остаток дней в бегах с Мэгги? Вечно в оглядке, нигде не задерживаясь дольше пары дней?

Второе, что я мог бы сделать, – это перевести конфронтацию в какую-нибудь другую плоскость. Изыскать способ подобраться к девочке поближе, схватить ее и исчезнуть, избежав обреченного на провал первого пункта предыдущей программы. Опять-таки и жертвовать друзьями не пришлось бы.

Но конечно, чтобы добиться такого результата, мне пришлось бы изыскать способ сделаться умнее и хитрее существ, обладающих тысячелетним опытом конспирации и подрывной деятельности. Не будучи ужасно умными и осторожными, они просто не смогли бы выжить в агрессивном окружении таких же хищников. Вот хорошо было бы, если бы удалось грохнуть по башке пару часовых, переодеться в их форму и пробраться в тыл врага с друзьями – Трусливым Львом и Железным Дровосеком. Только сомневаюсь, что все вышло бы так просто.

(Себе-то я отвел роль Страшилы. И то верно: будь у меня мозги, я бы придумал план получше.)

Короче, открытая потасовка с командой всех звезд представлялась мне плохой идеей. Скорее всего, она не сработала бы.

Но и скрытое проникновение в сердце Красного королевства – идея немногим лучше. И тоже вряд ли сработает.

Значит, остается третий вариант. Немыслимый вариант. Вернее, он был немыслимым всего несколько дней назад. До того, как я узнал, что я отец.

Моя карьера чародея получилась, скажем так, довольно активной. Мне удалось надрать задницу многим чертовски сильным тварям. И по большей части я выходил из этих передряг целым, а на память о тех случаях, когда мне это не удавалось, остались шрамы – и телесные, и всякие другие. Многие крупные игроки видели во мне оружие страшной разрушительной силы.

Некоторые предлагали мне силу.

Огромную силу.

Я имею в виду, если бы прямо сейчас я собрал все доступные мне резервы – не принимая в расчет ярлычки с ценами на них, – это, вполне возможно, изменило бы расклад сил в игре. Это сделало бы меня на порядок круче, чем обычный отчаянный, дерзкий молодой чародей. Это придало бы моим способностям и силе такую интенсивность, такую глубину и такой размах, о которых я раньше и мечтать не мог. Это подарило бы мне шансы рассчитывать на помощь новых союзников. Это дало бы в мое распоряжение почти неограниченный арсенал, предоставило бы возможности, которых раньше для меня просто не существовало.

Но что потом?

Мне не пришлось бы пускаться в бега вместе с Мэгги, чтобы защищать ее от монстров.

Я сам стал бы монстром.

Может быть, не сразу. Даже не за одну неделю. Но рано или поздно то, что я приму, изменит меня. И я, возможно, не буду возражать против этого – если вообще замечу, что происходит. Такова природа этой силы. Ты не ощущаешь, как она тебя меняет.

Ничто не предупредит тебя о том, что душа твоя почернела.

Вариант номер три имел одно общее свойство с первыми двумя: я бы его не пережил. Во всяком случае, не как человек, каковым я сейчас являюсь. Тот, кто пытался сделать мир хоть немного светлее и безопаснее. Тот, кто пытался помочь, пусть это и не всегда получалось. Тот, кто верил в такие понятия, как семья, ответственность, любовь.

Но Мэгги, возможно, останется жива. Если я, конечно, сделаю все как надо. Жива, однако останется сиротой. Так или иначе – сиротой.

Черт, как же я устал:

«Может, выхода и нет вовсе», – прошептал голосок где-то у меня в голове.

Я выключил воду и снял с крючка полотенце.

– А ну отставить такие мысли, Дрезден, – приказал я себе. – Выход есть. Есть выход, слышишь? Ты просто должен его найти.

Я вытерся и пристально посмотрел на свое суровое, все в шрамах, небритое лицо в зеркале. Никак не из тех лиц, которые нравятся детям. Девочка, возможно, разревется, разглядев меня как следует.

А может, это самое лицо и должно быть у человека, который благополучно вытащит ее из толпы кровожадных тварей. Слишком рано выбрасывать белый флаг.

Я не имел ни малейшего представления, что собираюсь делать. Я просто знал, что не могу сдаться.

Глава 23

Я набрал номер мобильника Мёрфи.

– Мёрфи слушает.

– Привет, Мёрф. Как дела?

– Нас могут прослуш…

– Знаю, – перебил я ее. – Знаю. Мой номер тоже. Эй, парни из ФБР! Вам еще не надоело работать без перерыва, а?

Мёрфи фыркнула в трубку:

– Что у тебя?

– Подумываю, не прикупить ли мне драный дверной коврик в комплект ко взломанной двери и сломанному косяку, – ответил я. – Да, ребята, спасибо и за это.

– Не превращай Бюро в сплошных демонов, – возразила Мёрфи. – По части бездарности они не превосходят любых других. Они эффективны ровно настолько, насколько позволяет им плохая информированность.

– Как твоя квартира? – поинтересовался я.

– Пришли, обыскали и ушли. Им помогали Роулинс, Столлингс и дюжина ребят из ОСР. Фэбээровцы даже пропылесосили и вынесли за собой мусор, когда закончили.

Я невольно хохотнул:

– Ребята из отдела на этом успокоились?

Голос у Мёрфи звучал довольно:

– Они пришли по особой просьбе агента, назначенного на это дело.

– Тилли?

– Ты что, с ним уже познакомился?

– Ага, и рад этому. Он хорошо о тебе отзывался.

– Он айкидока, – сообщила Мёрфи. – Я бывала в его додзё несколько раз, вела практические занятия. И он давал несколько мастер-классов у нас в зале – по вооруженным единоборствам.

– Ого! Так это он научил тебя бою с посохом?

– Он. Только это было раньше. Очень давно.

Я хмыкнул:

– Жаль, что довелось познакомиться с ним вот так. Даже стыдно.

– Ребята в Бюро, в общем-то, неплохие. Все из-за Рудольфа. Или того, кто дергает Рудольфа за ниточки.

Тут мне в голову пришла одна мысль, и я помолчал немного.

– Гарри? Ты еще на проводе?

– Угу, прости. Я тут как раз собирался выползти ради сэндвича с говядиной. Тебя такое интересует?

– Еще бы! Через двадцать минут?

– Идет.

Мёрфи повесила трубку, но гудков я не услышал.

– Эй! – сказал я в микрофон. – Если кто-то из вас, ребята, присматривает еще за моей квартирой, не могли бы вы передать копам – пусть проследят, чтобы никто не пытался спереть мой постер к «Звездным войнам». Это оригинал.

После этого я с мстительным наслаждением положил трубку на рычаг. Не знаю почему, но эта маленькая плюха для ФБР доставила мне детскую радость.

Двадцать минут спустя я зашел в «Макэнелли».

По причине раннего часа народа в зале оказалось немного, и мы с Мёрфи устроились за столиком в углу – подальше от окон, а значит, и от лазерных микрофонов. На случай, если федералы удвоили свою подозрительность.

Я обошелся без предисловий:

– Кто сказал, что Рудольф получает приказы от непосредственного начальства? Или вообще от кого бы то ни было в Чикаго?

Она нахмурилась и ненадолго задумалась об этом. Я терпеливо ждал.

– Ты ведь не веришь в это сам, – сказала она наконец. – Правда?

– Мне кажется, стоит покопать. Слишком нервный вид он имел при нашей последней встрече.

– Угу, – задумчиво проговорила Мёрфи. – У меня дома тоже.

Я посвятил ее в подробности того, что она пропустила и у меня дома, и в конторе ФБР, и к концу рассказа она кивала вполне убежденно:

– Валяй, продолжай.

– Мы оба знаем, что карьеристы вроде Рудольфа мало переживают, орудуя с официальной санкции. Они слишком наслаждаются, колошматя людей по башке дубинкой своей власти.

– Не знаю насчет всех, – усомнилась Мёрфи, – но Рудольф именно такой, чтоб ему пусто было.

– Угу. Так вот, на этот раз он весь издергался от раздражения и нетерпения. Я бы сказал, от отчаяния. – Я поведал ей, как он вел себя вообще и, в частности, у меня дома и при допросе в конторе. – Тилли сказал, что Рудольф из кожи вон лез и лгал, не стесняясь, только бы натравить ФБР на меня.

– Ты ему веришь? – спросила Мёрфи.

– А ты?

Она пожала плечами:

– Туше. Но из этого еще не следует, что кто-то использует Рудольфа в своих целях.

– Думаю, использует, – сказал я. – Он действует без полного одобрения начальства. Его явно подталкивает кто-то другой – кто-то, кого он боится… Отсюда и нервозность, и спешка.

– Что ж, может, и так, – согласилась Мёрфи. – Только зачем он все это делает?

– Кто-то очень хочет сделать так, чтобы я не участвовал в поисках Мэгги. С этой целью на меня и натравили Рудольфа. Потом, когда Тилли меня отпустил, они перевели события на следующий уровень и попытались убрать меня прямо у выхода из ФБР.

При упоминании о покушении голубые глаза Мёрфи сделались совсем ледяными.

– Как они смогли так быстро выдвинуть кого-то к нужному месту?

Я попробовал сложить все это у себя в голове.

– После того как Тилли выставил Рудольфа из кабинета, я оставался там сравнительно недолго. Минут десять, максимум пятнадцать. Вполне достаточно времени для того, чтобы позвонить, доложить о провале, а его нанимателю – послать убийцу, ты не считаешь?

Мёрфи тоже подумала и медленно покачала головой:

– Только если они находились очень, очень близко и двигались со скоростью хорошо смазанной молнии. Но… Гарри, очень уж спокойно в тебя стреляли, слишком гладко для того, кого бросили в бой в самый последний момент.

Я нахмурился, а потом мы оба замолчали, когда к нашему столу подошел Мак и поставил пару маленьких бутылочек коричневого стекла. Мак худощав, лыс, и я ни разу не видел его одетым иначе чем в темную одежду и белоснежный, без единого пятнышка передник. Мы поблагодарили его, и он отошел.

– Ладно, – сказала она и отхлебнула из горлышка. – Возможно, наниматель Рудольфа держал убийцу на месте заранее. В качестве предосторожности на случай, если ты сумеешь освободиться, несмотря на все усилия.

Я покачал головой:

– Логичнее было бы, если бы убийца ждал у входа в здание, чтобы убрать Рудольфа, как только тот исполнит свою роль. Кем бы ни являлся наниматель, он в любом случае не мог не принять мер предосторожности: убрать из цепи одно звено, чтобы ничто не могло привести к тому, кто заказывает музыку. Только когда Руди позвонил и сообщил, что ему не удается удержать меня за решеткой, они дали стрелку приказ сменить цель.

Из чего следовало… что я получил три пули, предназначенные для Рудольфа.

– Гарри? – окликнула меня Мёрфи. – Чего это ты ржешь?

– Так, шутку одну вчера услышал, – хрюкнул я. – А сейчас дошло.

Она нахмурилась:

– Тебе нужно отдохнуть. Вид у тебя как из преисподней. Ты достаточно устал, чтобы тебя на хихиканье пробило.

– Чародеи не хихикают, – возразил я с некоторым трудом, потому что задыхался. – Это так, кашель.

Она вопросительно покосилась на меня и сделала еще глоток пива. Она ждала, пока я отсмеюсь достаточно, чтобы вновь обрести способность говорить.

– Выяснил что-нибудь про Мэгги?