Я услышал гудки, и замер с телефоном в руке. На душе было неспокойно, и откуда-то из глубин подсознания, потихоньку начинали выползать дурные мысли. Почему именно мистер Дуглас захотел поговорить со мной? Неужели кто-то из богатеньких студентов снова пожаловался на меня за то, что я застукал их за курением или поцелуем со старшекурсником в туалете? Такое было не раз. Но с моей стороны всё было правильно. Кто-то же должен был рассказать им о негативном влиянии табака и нежелательной беременности? После таких бесед, в кабинете директора не редко оказывались не только провинившиеся студенты, но и я, так как их родители считали мои методы донесения информации до их детей слишком агрессивными и травмирующими ещё неокрепшую психику. И это при том, что я даже никогда не повышал голос! Однако, имея больше денег чем у подавляющего большинства, многие считали, что могут управлять всем, включая систему образования. Но что такого могло случиться на этот раз, если Дугласу не терпится побеседовать со мной прямо сейчас?

– Питер, всё в порядке? – Анна коснулась моей руки. – Ты кажешься встревоженным.

Я поднялся из-за стола, провёл рукой по волосам, и продолжая смотреть на экран телефона, произнёс:

– Мистер Дуглас ждёт меня сегодня у себя. Сказал, у него есть важный разговор, но я даже предположить не могу, о чём он хочет поговорить.

Помолчав немного, я добавил:

– В любом случае, нужно ехать. Так я быстрее пойму, что к чему.

Анна кивнула, соглашаясь со мной. Подойдя ближе, она обняла меня, и провела кончиками пальцев по моей щетинистой щеке.

– Обязательно позвони мне, когда всё закончится. Не заставляй меня волноваться лишний раз.

Я наклонился и поцеловал жену.

– Хорошо, обещаю позвонить.

*****

Я ехал по Форест-авеню в сторону университета. Мысли в моей голове роились подобно пчёлам в улье. Словно мало было нам неприятностей на сегодня. «Господи, это всё ещё один и тот же день!» Я устало потёр глаза и посмотрел на часы. 16:22. Отлично, я успеваю. Свернув на Диринг-авеню, я припарковал свой автомобиль на стоянке, и направился к кампусу. Пройдя систему контроля, я миновал учебные залы, и поднявшись по лестнице остановился перед дверью с табличкой, надпись на которой гласила: «Брайан Дуглас. Директор». В этот момент я чувствовал себя не преподавателем, а одним из провинившихся студентов, которые не раз оказывались у этой двери, зачастую благодаря мне. Наверное, именно это и называют кармой. Что ж, вполне закономерно. Очень часто бумеранг прилетает тому, кто его бросил. Мимо меня прошли две студентки, в один голос поприветствовавшие меня:

– Здравствуйте, профессор Фарелл.

Я кивнул им в ответ. Вероятно лицо у меня было слишком взволнованное или напряжённое, потому что, взглянув на меня, девушки захихикали и ускорив шаг, скрылись за углом.

Ну что же, сейчас или никогда. Постучав в дверь, я открыл её, и вошёл внутрь. В кабинете мистера Дугласа стоял полумрак, не смотря на то, что на улице ещё было светло. Тёмные шторы плотно задёрнуты, лишь тонкая полоска света пробиваясь между ними, скользила по столу, падая на пол. Как я уже говорил, мне не впервые доводилось бывать в этом кабинете, и каждый раз я удивлялся педантичности его владельца. Вот и сейчас, несмотря на внутреннее беспокойство и напряжение, я не мог не отметить того, в каком идеальном порядке находились его рабочие бумаги, какими стройными рядами стояли папки и книги. Его рабочий стол никогда не был завален ворохом документов. На стене, справа от него висела небольшая картина, на которой были изображены лошади. Отличные арабские скакуны чёрного как смоль цвета.

Сам мистер Дуглас сидел в высоком кожаном кресле и что-то искал в ящике своего стола. Увидев меня, он приветственно махнул рукой, тем самым приглашая войти.

– Рад вас видеть, мистер Фарелл. Присаживайтесь поудобнее, может вы хотите кофе?

Я вежливо отказался.

– Нет, благодарю.

– Прошу прощения, вынужден попросить вас немного подождать. Не могу найти свои таблетки. У меня очередная волна сезонной аллергии.

Я понимающе кивнул.

– Конечно. Я подожду.

Пока он продолжал копаться в содержимом своего ящика, я успел получше рассмотреть его. Для мужчины, которому уже давно перевалило за шестьдесят, мистер Дуглас выглядел весьма статно и по прежнему находился в отличной форме. Никакого лишнего веса или обвисшего живота, наоборот, он был весьма подтянутым и энергичным. На нём отлично сидел дорогой серый костюм, светлая рубашка и галстук с отливом, в тон костюму. У него всегда были ухоженные руки, без единого изъяна. Я почему-то был абсолютно уверен, что он периодически посещает маникюрный салон. Ровная смуглая кожа и тёмные глаза, делали его внешность привлекательной и это располагало к себе. Он с лёгкостью очаровывал людей, но я хорошо знал его с другой стороны, видел, как этот человек умело наводил страх на студентов, если те переступали черту его терпения. Поэтому, я лишний раз убедился в том, насколько верным было выражение, что внешность может быть обманчива. Какая разница, сколько стоит твой костюм, если внутри грязь?

Наконец, ему удалось найти то, что он искал, и запив водой таблетку, Дуглас переключил своё внимание на меня.

– Итак, мистер Фарелл, я благодарен вам за то, что вы нашли время встретиться.

– Могу я узнать, что случилось? К чему такая спешка?

Дуглас шумно втянул ноздрями воздух, явно готовясь к серьёзному разговору.

– Дело в том, что до нас дошли некоторые подробности того дела… связанные с ребёнком.

Я удивлённо вскинул бровь.

– Какое отношение это имеет к моей работе?

Вытащив платок, Дуглас принялся промакивать лицо, хотя в помещении не было душно. Я понял, что он нервничает. А ещё совершенно не умеет скрывать своих эмоций.

– Не поймите меня неправильно, но это дело уже наделало много шума, и если соседям или обычным жителям нашего города ещё неизвестны все подробности, то поверьте, комитет или университетский совет давно осведомлены о деталях.

Мне не понравился его тон. Он был каким-то колючим и уклончивым.

– О каких деталях идёт речь?

Дуглас нервно заёрзал в своём кресле.

– Они знают о том, что вы и миссис Фарелл сегодня давали показания в полиции, и пока что, эта информация работает не в вашу пользу, -произнёс он, старательно избегая смотреть мне в глаза.

Пока Дуглас говорил, я внимательно наблюдал за ним, и вдруг, понял, почему он никогда мне не нравился. Этот человек так мастерски вживался в любые роли, что без труда менял маски, словно двуликий Янус. От подобной мысли мне стало противно, и я с трудом подавил желание встать и уйти отсюда. Но для начала я должен был узнать, чем для меня закончится эта беседа.

– Если вы читали газеты внимательно, то должны были знать, что я лишь спас замерзающего в лесу ребёнка. Это единственное, что сейчас может предъявить мне полиция.

– Я понимаю ваше недовольство сложившейся ситуацией, и мне действительно очень жаль, но я должен передать ваши документы на рассмотрение совета. А пока, как бы мне не хотелось вам этого говорить, я вынужден отстранить вас от исполнения ваших обязанностей как преподавателя в этом университете. Это временная мера, пока не закончится следствие по данному делу.

Я не знал, что ответить, и лишь хлопал глазами в растерянности. Что чёрт возьми происходит? Неужели, я только что лишился работы? Выходит, что так.

Видимо, заметив моё крайнее замешательство, Дуглас добавил:

– Прошу меня понять, это не моё решение, и я никак не могу повлиять на него. Всем нам оно далось не просто, но в свете открывшихся фактов…

– Скорее обвинений, большинство из которых вы даже доказать не в состоянии!

Я выдержал небольшую паузу, ожидая соответствующей реакции от Дугласа, которой не последовало.

– Когда я смогу получить обратно свои документы?

– Я сразу же позвоню вам, – торопливо проговорил он.

Я поднялся, понимая, что дальнейший разговор не имеет смысла, и направился к двери.

– До свидания, – не оборачиваясь, бросил я.

– Мистер Фарелл, – окликнул меня Дуглас. – Поверьте, если бы я мог что-то сделать…

Я лишь раздражённо махнул рукой.

– Не стоит утруждать себя объяснениями.

Уже закрывая за собой дверь, я услышал его голос:

– Нам будет вас не хватать.

Терпеть не могу лжецов. Он будет только рад, если уволит меня, потому что мне одному из немногих здесь, действительно не безразлично будущее этих детей. И именно поэтому, я всюду сую свой нос, создавая ему тем самым лишние неудобства. А от такого балласта нужно избавляться, не задумываясь.

*****

Я сидел в машине и думал о том, как скажу обо всём Анне. В последнее время на неё обрушилось столько потрясений, и я не хотел это усугублять. Но гораздо хуже, было бы соврать ей. За все годы нашей супружеской жизни, я ни разу не обманул её, даже в какой-нибудь мелочи. Я любил свою жену, а любовь не подразумевает лжи. Поэтому, ещё раз взвесив все «за» и «против», я принял единственно верное решение- рассказать обо всём как есть, а после вместе всё обсудить. Другого пути я просто не видел.

Набрав знакомый номер, и выждав несколько гудков, я услышал её голос:

– Я ждала твоего звонка. У тебя всё в порядке?

После недолгой паузы, я ответил:

– Я просто хотел сказать тебе, что люблю и скоро буду дома.

Кажется, она поняла всё без слов.

– Я тоже тебя люблю. Приезжай скорее.

По пути я заехал в магазин и купил бутылку хорошего красного вина. Сегодняшние новости даются не легко. Кажется, жизнь, из привычной двухполосной, окончательно перешла на тёмную сторону.

Лишь на верхнем этаже дома №59 по Хартли-стрит можно было увидеть едва заметные движения света. Скорее всего это колеблется пламя свечей, расставленных Анной по комнате. Весь остальной дом был погружён во тьму. Свернув на едва различимую в темноте подъездную дорожку, я вышел из машины, прихватив с собой пакет, и засунув одну руку в карман, быстро зашагал к дому. Холодный, пронизывающий ветер сухо шуршал листьями, бросая их прямо в лицо.

Тихо закрыв за собой дверь, и оказавшись под защитой родных стен, я вдруг ощутил непреодолимое желание, поскорее увидеть Анну, услышать её голос и оставить всё случившееся сегодня за пределами нашего с ней мирка.

Я отпил немного вина, из стоящего передо мной бокала, и почувствовал, как по телу начало разливаться приятное тепло, постепенно поднимающееся наверх, к области солнечного сплетения.

– Как же так? – произнесла Анна, глядя на бокал вина в своей руке. При свете свечей, его содержимое напоминало кровь.

Мы сидели в полумраке комнаты, поджав под себя ноги и молчали. Я не знал, что ещё добавить, помимо того, что уже успел рассказать Анне. Да и о чём тут говорить? Я чувствовал себя совершенно уничтоженным. Не знаю точно, когда всё это началось, но что-то изменилось, и я боялся понять, что именно. В моём случае ответ на этот вопрос мог бы означать крах всему, что было построено ранее. Привычному укладу жизни пришёл бы конец. А я очень не хотел этого. Всё происходящее выглядело как одна большая насмешка надо мной. Как будто мало было того, что мы находимся под подозрением полиции, так теперь ещё и это нелепое увольнение.

Анна одним глотком опустошила свой бокал, со звоном поставив его на стеклянный столик.

– Всё это очень плохо, – вздохнула она, нервно наматывая на палец прядь своих рыжих волос. – И что же нам делать дальше?

Я провёл рукой по лицу, искренне сожалея, что мы не отложили этот неприятный разговор до утра.

Раньше, я часто думал о том, почему некоторые люди не могут спать по ночам. Теперь, я даже не нуждался в ответе. Похоже, сегодня уснуть у нас тоже не получится.

– Я хотел позвонить Вилсону и поговорить с ним обо всём. Если это не прекратится, нам придётся уехать из Портленда.

Анна горько усмехнулась, глядя куда-то в окно.

– Если нас кто-то отсюда выпустит. Ты забыл, что мы не можем покидать пределы города?

В её голосе слышались усталость и обречённость, которые мне не часто доводилось наблюдать ранее. Любому терпению, рано или поздно приходит конец, так же как и вера иссякает с каждой неоправданной надеждой. В этот момент мне стало невыносимо жаль Анну. Казалось, испытания, выпавшие на её долю никогда не закончатся.

– Как думаешь, Вилсону можно верить? Иногда мне кажется, что он совсем не заинтересован в правде, и помогать нам не входит в его планы.

Я лишь покачал головой.

– Я не знаю. Но хочу надеяться, что он всё же одумается. Тех денег, что у нас есть, хватит на некоторое время, но дальше… Из-за всех этих обвинений, меня могут просто не взять на работу! Никуда! Интересно, он думал об этом, когда бросался подобными словами?

В этот момент я заметил, что Анна плачет. Я вскочил со своего места и подошёл к ней. По её щекам действительно текли слёзы, хотя она и пыталась это скрыть.

– Милая, что с тобой? – я обнял её, прижавшись своими губами к её волосам.

Она лишь покачала головой, вытирая слёзы рукавом своей кофты.

– Мы так долго стремились к тому, чтобы обрести покой и жить простой тихой жизнью, и куда нас это привело?

Я провёл ладонью по её влажной от слёз щеке.

– Ты задаёшь неправильные вопросы, милая.

Анна подняла свои заплаканные глаза и вопросительно посмотрела на меня.

– В жизни не бывает ничего совершенно ошибочного. Ещё месяц назад я не верил в магию и предопределённость встреч, считая всё это сущей выдумкой, но, кажется, именно это сейчас и происходит в нашей жизни. Я понял то, что случайности не случайны, а значит все трудности происходящие с нами теперь, являются лишь частью чего-то большего. Чего-то, что возможно однажды в корне изменит наши судьбы.

Я видел, что Анну мои слова заставили задуматься. Какое-то время она молчала, пытаясь понять, что я имею в виду. Часы в комнате громко тикали, отмеряя секунду за секундой, и в этой наступившей тишине, я почти физически ощущал её тяжесть.

Анна медленно подняла на меня свои глаза, в которых так отчётливо виднелась тревога, и прошептала:

– Питер, я смогу справиться с этим, лишь в том случае, если ты будешь рядом.