Глава 3

После горы просмотренных сериалов на Нетфликсе я знаю, что в Штатах ученики весь день переходят из класса в класс на разные уроки. Но в большинстве азиатских школ ученики сидят на месте, а по классам в соответствии с расписанием перемещаются учителя. Именно поэтому все ежегодно молятся попасть в хороший класс, потому что если тебе достанется кто-нибудь хреновый – местный задира или группа спортсменов, которым все должны поклоняться, – то тебе не повезло.

В «Миньянге» классы называли в честь животных. В одиннадцатом я была в классе «Дракона», самого крутого зверя из всех возможных. Как же я кайфовала, что меня звали Драконом, а не Орангутангом. В «Синфе» классы различают по названиям добродетелей. Уф. 11-й «Щедрость», 11-й «Усердие», 11-й «Вера» и так далее. Ну кому захочется из Дракона превращаться в (уф, мой новый класс) Чистоту? Похоже на дурное предзнаменование. Почему чистота – это добродетель вообще? О какой чистоте тут речь? Расовой? Звучит как тот еще расизм. Или имеется в виду сексуальная непорочность, но это вообще отвратительно.

Ладно, может, мой мозг просто сходит с ума и загоняется по любому поводу, по которому только можно. Теперь, когда Элеонора Рузвельт унеслась к своему классу (7-й «Справедливость»), мне еще и свой класс приходится искать самостоятельно. В каком-то смысле я рада, что меня не провожает какая-нибудь пожилая леди из администрации, но «Синфа» просто огромная, и я немного потерялась.

– Я огонь, – шепчу я себе, продираясь сквозь толпы учеников, заходящих в классы.

Глаза мечутся от таблички к табличке, задерживаются на учениках, которые в свою очередь смотрят на меня, обводя взглядом с ног до головы, когда я прохожу мимо. Черт, и правда, никто больше юбку не укорачивал. Что за фигня?

«Неважно. Главное – найти свой класс».

Снаружи каждого кабинета висят огромные пробковые доски. Часть из них заполнена образцовыми проектами – вон тот, например, посвящен химическому составу популярных шампуней и тому, с какой вероятностью они могут вызывать рак. А вон другой, про физическую составляющую яичной скорлупы и о том, почему она гораздо крепче, чем нам кажется. На других досках висят медали, картины и прочие памятные вещи. И все они гордо подписаны названиями классов, чьим ученикам принадлежат: 11-й «Мудрость», 11-й «Надежда», 11-й «Доброта», – они что, даже не по алфавиту идут? Блин! Но вот наконец я вижу его: 11-й «Чистота». Мой дом на ближайший год.

Я еще какое-то время стою снаружи и рассматриваю доски. Ну то есть ладно, снаружи я стою потому, что мне немножечко до ужаса стремно заходить. Но еще я собираю информацию о своих будущих одноклассниках. Первая доска полностью занята двумя проектами: один по английской литературе (изучение покровителей Шекспира), второй по алгебре. Оба сделаны Джонасом Джейденом Арифином. Имя кажется знакомым, так что я достаю телефон и лезу в Гугл. Знаю, знаю, я как сталкер какой-то, но знание – сила, а силы мне сегодня очень даже пригодятся.

От прогрузившихся результатов я слегка задыхаюсь. О Джонасе Джейдене Арифине написана уйма статей, потому что его семья владеет компанией «ТолкКо», самой большой телекоммуникационной корпорацией страны. Чтоб меня. Окей, ладно. Значит, Джонас Арифин, подросток-миллиардер, это главный заучка в классе. Не ожидала, но уважаю. Вот только когда я подхожу ко второй доске, увешанной наградами по теннису, они тоже все оказываются Джонаса. Ладненько. Корректирую свою мысленную картинку этого парня, делая прыщавого задрота чуть менее прыщавым и пририсовывая ему широкие плечи спортсмена. Третья доска заполнена фотографиями с различных мероприятий, пестрящими учениками в школьных матросках, со смехом обнимающими друг друга за плечи. Вот один из них на какой-то ярмарке ремесел и выпечки, вот кто-то в защитных очках на уроке резьбы по дереву.

Пока я стою и разглядываю доску, мимо меня проходит пара девчонок. Посмотрев на меня с мимолетным любопытством, они ловят мой взгляд и улыбаются, а потом достают телефоны и роняют их в корзинку на стене. Надпись над корзинкой гласит: «Телефоны сюда!»

Вау, понятно. Видимо, телефоны с собой на урок брать нельзя. Хардкорненько. Очень нехотя выловив из кармана мобильник, я аккуратно опускаю его в корзинку. Чувствую себя какой-то голой теперь. А как притворяться, что занята, если нельзя уткнуться в экран? Впрочем, может, мне и не придется притворяться. Может, у меня тут же появится столько новых друзей, что я даже и не вспомню, что у меня нет с собой телефона. С этой мыслью я делаю глубокий вдох, стискиваю в руках лямку сумки и шагаю в свой новый класс.

В первый день всегда страшно, неважно где, но когда ты новенькая – все в три раза хуже. У меня уже достаточно опыта, чтобы знать, что первый шаг в новый класс – это решающий момент, который задаст тон всему остальному году. Мне просто необходимо произвести наилучшее впечатление, иначе все коту под хвост.

Все мускулы тела напряжены и молят меня опустить голову и плечи, но я заставляю себя стоять прямо. Грудь вперед, плечи назад, подбородок поднять. Небольшая уверенная улыбка на лице, словно боевой раскрас.

«Здесь всем так же неуютно, как тебе», – говорю себе.

– Эй, новенькая! – кричит кто-то.

Ладно, хорошо, неуютно явно не всем.

Головы тут же разворачиваются ко мне, они как стая сурикатов, и вот меня уже изучает около десятка заинтересованных пар глаз. Я замираю. Кажется, мое сердце забывает, как биться. Тем не менее каким-то образом я умудряюсь кивнуть куда-то в направлении парня, который меня окликнул.

– Хей. – Голос у меня становится тонким и писклявым.

– Садись за мной, – говорит он.

– Эм. Да нет, спасибо. – Чуть склонив голову, я прохожу в заднюю часть класса. И чего я ему отказываю? Он симпатичный, но почему-то инстинкт велит мне сказать нет. Вместо этого я нахожу пустую парту на последних рядах и ставлю сумку на нее.

– Хей, – говорит сидящая рядом девочка.

Обрадовавшись, что со мной кто-то заговорил, я разворачиваюсь к ней. Какие тут все дружелюбные.

– Привет.

Но вместо того, чтобы представиться, она как бы между прочим сообщает:

– Тут сидеть нельзя.

– А? – глупо таращусь на нее я.

Она вздыхает:

– Это место Грейс.

– А. Прости, я думала… – Все мысли меня покидают. Я думала, что так как это первый день, то никто еще не выбрал себе место.

– Мы не садимся, кто куда хочет. Все места расписаны.

– А! – Ладно. В этом есть логика.

Она кивает на первые ряды:

– Вон там план висит.

– Спасибо.

Криво улыбнувшись мне, она снова утыкается в книгу, которую читала. Путь до доски, кажется, занимает вечность. Быстро пробежав по схеме глазами, я обнаруживаю, что мы все сидим по парам. Рядом с моим именем значится некий Лиам Ын, а передо мной – звездный Джонас Арифин. Не знаю, что и думать насчет того, что сидеть придется рядом с самым популярным парнем, но, может быть, его сияние хотя бы отвлечет от меня внимание остальных. И только обернувшись, я понимаю, что Джонас – это тот парень, который кричал мне, когда я вошла.

Теперь он сидит, скрестив руки на груди, и усмехается мне:

– А я что сказал?

Кровь приливает к моему лицу. Когда он сказал сесть за ним, я подумала… а что я подумала? Что он ко мне подкатывает? А он, оказывается, просто сообщал, сугубо по факту, где я сижу. И теперь я чувствую себя полной дурой. Ну разумеется, он ко мне не подкатывал. Тьфу.

– А ты что, решила, что я к тебе подкатываю? – спрашивает Джонас, словно мысли мои прочитал.

Мое лицо уже пылает. Да как он вообще понял, о чем я думаю? Какой-то маленькой части меня хочется свернуться в клубок и провалиться сквозь землю, но я, черт подери, Кики Сирегар. Сегодняшний день пугает меня до ужаса, но и уверенности мне не занимать. Так что я улыбаюсь ему и говорю:

– Ну конечно. А разве нет? – Блин, вышло гораздо более похоже на флирт, чем я планировала. Целилась куда-то в Дружеский Вызов, а попала почему-то в Не Очень Приличный Намек. Все внутри сжимается от стыда.

Джонас широко распахивает глаза, и у него слегка отвисает челюсть, а меня разрывает между смехом и смущением. Наконец он хмурится и с улыбкой отвечает:

– Ладно, понял, понял.

Я чувствую на нас чьи-то взгляды и конечно же, когда оборачиваюсь, вижу, что на нас смотрит значительная часть остальных учеников, и взгляды у некоторых из них не очень-то добрые. У парня вроде Джонаса наверняка немало поклонников, а мне не очень-то хочется наступать кому-либо на хвост, так что я сдержанно улыбаюсь ему и решительно переключаю свое внимание на сумку, всем видом показывая, что я Очень Занята раскладыванием учебников на столе, а значит, дальше говорить не могу. Потом поворачиваюсь к девушке, сидящей напротив меня, надеясь вывести ее на разговор. Больше всего мне сейчас нужны подруги. Парни приходят и уходят, а вот девчонки остаются с тобой надолго.

– Серьезно? Вот так вот кинешь меня? – подкалывает Джонас.

По крайней мере, мне кажется, что он меня подкалывает. Но в его голосе мелькает резкая нотка, словно он не привык, чтобы девушки от него отворачивались. А может, это просто мое воображение сходит с ума, потому что я сижу как на иголках, сколько ни напоминай, как сильно я в себе якобы уверена.

Кошусь на него, доставая пенал, и аккуратно кладу его в верхний левый угол парты.

– Извини, не собиралась тебя кидать. Джонас, да?

– Он самый, – говорит он с очевидной гордостью, словно я должна его знать. Ну, технически в каком-то смысле я о нем и правда слышала – точнее, читала – из-за досок снаружи. – А ты, значит, Кристабелла.

– Кики, – быстро говорю я. – Так меня все зовут.

Он оценивающе меня рассматривает:

– Ты больше похожа на Крис.

– И чем же Крис по виду отличается от Кики?

Выражение его лица становится задумчивым:

– Ну, Кики – это смешное имя. Больше подходит маленькой, вечно тявкающей собачке, понимаешь?

– Вау, ясно, пощады мне не будет.

Он смеется и поднимает руки перед собой, давая мне хорошенько разглядеть его мощные предплечья и прямые белые зубы.

– Да нет же, я говорю, что ты как раз на маленькую, тявкающую собачку совсем не похожа. Ты больше Крис, утонченная и… – делает он драматичную паузу и смотрит мне прямо в глаза: – Красивая.

Вопреки моим стараниям, по рукам бегут мурашки, а щеки снова краснеют. Мне не впервой флиртовать с парнями, но вот чтобы с симпатичным парнем в первый день в новой школе – это совсем другой уровень стресса и адреналина, к которым я не готова. Так что я делаю то, что делаю всегда, когда мне неуютно: закрываюсь от мира своими шутками, как щитом, и, картинно забросив волосы за спину, отвечаю самым драматичным тоном, на который способна:

– Ух ты, спасибо, что заметил.

Слава богу, он смеется, и я тоже смеюсь, прежде чем снова уставиться вниз, на свою сумку, и продолжить раскладывать принадлежности.

Интересно, когда явится мой сосед? Лиам Ын. Необычное имя, не из Индонезии. Почему-то я нервничаю перед встречей с ним. Не назвала бы себя скромницей или интровертом, но роль новенькой – это территория неизведанная, и я вся напряжена от макушки до пят, горя желанием произвести хорошее впечатление.

– Эй, Лиам! – кричит Джонас. – Ты с новенькой сидишь.

Чувствуя жжение в затылке, я поднимаю взгляд и вижу, как в класс входит очень высокий парень. Он сдержанно улыбается Джонасу, не показывая зубов, а потом поворачивается ко мне, и, уф, кажется, у меня лучшая карма в мире. Потому что Лиам Ын до ужаса красив. Точеные скулы, густые брови, такая челюсть, что греческие боги, будь они все еще в деле, сразили бы его из зависти. Наши глаза встречаются. Я сглатываю. Мой рот производит еще больше слюны, и я сглатываю опять. Не самое лучшее начало. Хотелось бы мне приказать слюнным железам прекратить работать. Но, ох, как не начать пускать слюнки по такому парню? И он мой партн… в смысле, сосед по парте! Велю себе не пялиться, пока он идет ко мне.

– Хей. – Он дружелюбно улыбается мне. Улыбка искренняя, вовсе не похожая на надменную усмешку, которой я ожидала от кого-то столь горячего. У него на щеках появляются ямочки. У него еще и ямочки? Вот же наглость.

– Э. – Ни единого слова у меня не выходит. Мозг отключился и перекатывается взад-вперед в темном углу.

– Я Лиам. – Он чуть краснеет. – Хотя, прости, ты наверняка уже видела на схеме класса. Ну, так или иначе, приятно познакомиться, Кристабелла.

– Кики! – выпаливаю я. Боже мой. Захлопнув челюсть, я сверлю взглядом собственные коленки. Совсем забыла, как человечить.

– Хорошо, – легко соглашается он так, словно я не тявкнула только что на него, как какая-то нервная чихуахуа.

К счастью, в этот момент в класс входит учитель.

– Всем встать! – рявкает Джонас так громко, что я подскакиваю на месте.

Раздается скрип стульев по полу. Обескураженно оглядываюсь по сторонам – все встают. Я поспешно к ним присоединяюсь.

– Приветствуем учителя, – говорит Джонас.

Какого черта?

Весь класс дружно кланяется и гудит:

– Доброе утро, учитель.

Учитель машет на нас рукой, не здороваясь в ответ:

– Садитесь.

Все садятся обратно. Так, это интересно.

Пока учитель достает вещи из сумки, я пользуюсь моментом и рассматриваю своих новых одноклассников. Незаметно, разумеется.

Они мало чем отличаются от ребят в «Миньянге», но разница все же есть. В «Миньянге» мы могли носить любую обувь, всякие цветные носки и ободки, а вот в «Синфе» дресс-код такой строгий, что в придачу к матроскам мы обязаны надевать белые носки (никаких логотипов или названий брендов), черные ботинки (опять же ни брендов, ни логотипов) и ободки только черные или темно-синие. Все девушки, у кого волосы ниже плеч, обязаны убирать их в хвост. Никаких «необычных причесок». У парней стрижки не должны быть ниже ушей. Волосы не красить, ногти тоже, и никакого макияжа. В «Миньянге» макияж тоже был запрещен, но все девчонки, кого я знала, красились хотя бы немного. По крайней мере, большинство из нас точно пользовались оттеночной помадой. Я обычно подкрашиваю брови, потому что мне с ними не повезло – они начинают сходить на нет где-то на середине глаза. Без карандаша они похожи на два грустных маленьких пятнышка.

Но я не вижу вокруг себя ни оттеночных помад на губах, ни подкрашенных ресниц. Все лица чистые, если только, конечно, эти девушки не отточили мастерство естественного мейка. Но тут учитель начинает говорить, и мне приходится перестать рассматривать одноклассниц так пристально, словно я Джо Голдберг в сериале «Ты».

– Так вот, – говорит учитель. – Надеюсь, каникулы у всех прошли прекрасно. С кем-то из вас мы уже знакомы. Для остальных – меня зовут мистер Францис Тан. Я ваш классный наставник, а также буду преподавать у вас английскую литературу. – Сделав паузу, он одаряет нас сдержанной, деловой улыбкой.

«Классный наставник» – это, видимо, то, что мы в «Миньянге» называли классным руководителем. Я присматриваюсь к нему внимательнее.

Словно прочитав мои мысли, Джонас оборачивается и шепчет:

– Не парься, мистер Тан норм. Я в прошлом году был у него на литрé.

– Джонас, ну сколько раз говорить, – вздыхает мистер Тан. – Никаких разговоров в классе без моего разрешения.

Джонас отвечает ему извиняющейся улыбкой:

– Точно так, шифу.

Некоторые из учеников смеются, когда он называет мистера Тана мастером на мандаринском, а сам мистер Тан с добродушной улыбкой качает головой. В этот момент он, кажется, впервые замечает меня.

– Ах да. У нас в этом году новенькая. – Он пару секунд листает что-то в планшете. – Кристабелла Сирегар?

– Да, – быстро говорю я. – Но можно просто Кики.

– Мы не пользуемся прозвищами, Кристабелла.

– Вау, ну и пожалуйста, – бурчу я и тут же жалею об этом. Звучать так невежливо в мои планы не входило. – В смысле да, хорошо.

Уголок губ мистера Тана дергается вверх, хотя улыбкой я бы это не назвала.

– Рад, что вы согласны, потому что таковы правила. Что ж, надеюсь, вы прекрасно здесь устроитесь. Если будут вопросы, смело обращайтесь ко мне. – Проведя рукой по экрану планшета, он включает проектор. – Отлично, давайте приступать. – Он бросает взгляд через плечо на меня: – Вы же читали руководство, так?

Нет. Совсем нет. Кто вообще их читает? К буклету, поздравлявшему меня с поступлением в «Синфу», прилагалось дурацкое толстое руководство, которое я тут же отбросила в сторону и выкинула мысль о нем из головы до этого самого момента. Впрочем, это сбивает меня лишь на долю секунды, и вот я уже оживленно киваю:

– Ага. Конечно. Впечатляюще.

Лиам рядом со мной давит смешок. Не могу понять, дружелюбный или осуждающий.

– Хорошо, – говорит мистер Тан. – Тогда вы знаете, что «Синфа» ставит в приоритет не одни только знания; мы гордимся учениками, которые думают за рамками. Сорок процентов финальной годовой оценки будет зависеть от проектов, а не от экзаменов. В прошлом семестре проектной темой была наука, и большинство из вас с ней прекрасно справились.

Несколько учеников улюлюкают, один из них кричит: «Браво, Джонас!» – и тот самодовольно улыбается. Я вспоминаю доски снаружи классов и то, как много на нашей упоминаний о Джонасе.

– На этот раз я очень постарался выбить Чистоте интересную тему, а не географию или, прости господи, историю.

Кто-то фыркает.

– Надеюсь, вы не обрекли нас снова на науку, мистер Тан! – кричит Джонас.

Дернув уголком губ, мистер Тан стучит по экрану компьютера. Проектор вспыхивает и выводит на доску яркий коллаж из – о боже мой – компьютерных игр. Многие из них я узнаю: Borderlands, Assassin’s Creed, Stardew Valley, Fortnite и даже парочка менее известных, вроде Bugsnax и Slime Rancher.

– Компьютерные игры! – драматично провозглашает мистер Тан, и все начинают аплодировать.

– Вот это круто! – кричит кто-то.

– Супер, мистер Тан!

Я хлопаю вместе с остальными, улыбаясь до ушей. Проект об играх, о да! Это же моя тема. Может, «Синфа» будет не так ужасна, как я боялась.

– Я распределил вас на группы согласно вашей рассадке.

Встретившись глазами с Лиамом, я вспыхиваю и тут же отвожу взгляд. Рада ли я, что буду в одной группе с тем, кто слишком красив для простого смертного? Ну что сказать, я НЕ ЖАЛУЮСЬ. Но, блин, сосредоточиться на работе будет куда сложнее.

Проектор выводит следующий слайд, отображая наши группы. Я в группе Б: Кристабелла Сирегар, Лиам Ын, Джонас Джейден Арифин, Пейшан Вонгсо. Наша четверка переглядывается, и Джонас расплывается в улыбке.

– Мы всех порвем, – говорит он.

Ну, что-нибудь мы да порвем, это точно.