С мистером Чо они встречались еще шесть раз, а потом учебный год закончился, и Пенни переехала в Калифорнию, в Беркли, – учиться в Калифорнийском университете.

Да, у нее был опыт общения со взрослым мужчиной, но Пенни не смогла набраться смелости и завязать флирт с доктором Уоллисом в день, когда впервые вошла в его кабинет осенью две тысячи пятнадцатого. Она всего месяц назад перебралась в США, где все было новым и слегка пугающим, и чувствовала себя далеко не столь уверенно, как в Южной Корее. К тому же доктор Уоллис не какой-то школьный учитель, а профессор одного из самых престижных университетов страны. Видный мужчина, щеголеватый, уверенный в себе, – куда до него мистеру Чо! Такой видный мужчина – наверняка от женщин отбоя нет.

Впрочем, Пенни не сдавалась и регулярно навещала его в приемные часы все три года, каждый раз говоря себе, что сегодня пригласит его на свидание, но духу так и не хватило. Он был очень популярен, то у него сидели коллеги, то у дверей толпились студенты… пару раз она заставала его одного, но подходящий момент так и не представился.

И вот в прошлом месяце на своих занятиях по сну и сновидениям доктор Уоллис объявил, что в летние каникулы будет проводить на кампусе эксперимент и ему нужны два ассистента. Пенни сразу же вызвалась и, к ее полному восторгу, была выбрана. Она могла дословно пересказать телефонный разговор с доктором Уоллисом, завершившийся словами: «Если тебе это интересно, Пенни, с удовольствием возьму тебя в команду».

На следующий день доктор Уоллис пригласил Пенни и ботаника-индуса Гуру Рампала на пиццу и пиво, чтобы познакомиться поближе. Пенни, общаясь с профессором, изо всех сил старалась держаться профессионально, хотя ее либидо пылало. Она понимала, что сейчас не время и не место, чтобы к нему подкатываться, однако после нескольких бокалов пива забыла о сдержанности, стала флиртовать – без особого успеха. В общем, позволила себе лишнее, а доктор Уоллис не проявил интереса к ее пассам. На следующее утро она проснулась с мыслью: сейчас он позвонит и скажет, что нашел ей замену. Но Уоллис не позвонил.

И вот я здесь, думала она. Мы вдвоем, вместе идем в Толман-холл.

Повторять ошибку Пенни не собиралась. Никаких наездов, бросаться ему на шею она не будет. Пусть отношения с доктором Уоллисом развиваются органично, у нее есть три недели, чтобы его завоевать.

Пенни не сомневалась – она его завоюет.

* * *

Кампус Калифорнийского университета в Беркли, основанного почти сто пятьдесят лет назад, представлял собой мозаику классических и современных зданий, выстроившихся вдоль симметричных проспектов и извилистых дорожек.

Толман-холл, можно сказать, был в этом выводке гадким утенком.

Его построили в середине двадцатого века, в период расцвета брутализма – открытый бетон и резкие геометрические формы на протяжении десятилетий вызывали как похвалу, так и критику. Кафедра психологии занимала это здание с 1963 года, но в этом году переехала в западную часть Беркли. Толман-холл признали сейсмически небезопасным, наметили под снос и закрыли.

Таким образом, он идеально подходил для проведения эксперимента S.

– Вот и пришли, – сказал доктор Уоллис, глядя на обреченное здание.

– Знаете, – сообщила Пенни, – когда объявили, что его собираются сносить, фотки стали вирусными в интернете.

– Вилусными? – поддразнил он.

– Вирусными. Извините, профессор, мне еще надо поработать над произношением.

Уоллис кивнул.

– Неудивительно. Это здание или любят, или ненавидят. Лично у меня смешанные чувства. Оно пятьдесят лет служило нам верой и правдой. Но характер нашей работы здорово поменялся, и Толман-холл уже отстал от жизни, верно?

– От него веет жутью. Особенно сейчас, когда нет ни дверей, ни окон. Будто монстр, хочет нас сожрать.

– У вас фантазия бьет ключом, Пенни. А вот и Гуру.

* * *

Гуру Рампал прислонился к ближайшему дереву, скрестив ноги, и тыкал большим пальцем в телефон. Редеющие черные волосы, которые он зачесывал наверх, по моде середины прошлого века (возможно, чтобы скрыть лысину на макушке), темные, полусонные глаза (скрытые очками от солнца), кожа цвета кофе с молоком. Стройный, хотя и с легким животиком, который его футболка в обтяжку с персонажем из мультика только подчеркивала. Бежевые шорты аккуратно отглажены, белые кроссовки сверкают чистотой.

Он родился в деревушке недалеко от Дели и, как и Пенни Пак, приехал в Америку пару лет назад. Еще один счастливчик среди иностранных студентов, получивший полную академическую стипендию. Но, в отличие от Пенни, от западного образа жизни он оставался далек. Впрочем, если ему и не хватало социальных навыков, он с лихвой восполнял этот недостаток учебой. Гуру был одним из самых многообещающих студентов среди тех, кого доктор Уоллис имел удовольствие обучать, и его, несомненно, ждало блестящее будущее в любой области психологии, будь то наука, промышленность, здравоохранение или политика.

– Гуру! – позвала Пенни. Она всегда произносила его имя «Гулу», как город в Уганде.

Гуру поднял глаза от телефона.

– Привет!

Доктор Уоллис и Пенни подошли к дереву.

– Клевые очки, – заметила Пенни.

– Спасибо, детка.

Гуру снял очки и зацепил за воротник.

– Можно не называть меня деткой?

– Не нравится?

– Нет.

Гуру пожал плечами.

– Купил за десять долларов в хозяйственном магазине, – сказал он, четко чеканя слова. – Думаю, они добавляют мне крутизны. Вы как, согласны?

Уоллис хлопнул его по плечу.

– Станешь еще круче, Гуру, будем называть тебя Верхолазом.

– Верхолаз, – сказал он. – Мне нравится. Можете так называть меня уже сейчас.

– Эй, – показала Пенни, – это наши подопытные крысы?

– Или, – вставил Гуру, – как писал Джордж Бернард Шоу, морские свинки.

– Они самые. – Уоллис глянул на наручные часы. – Минута в минуту.

* * *

Трое ученых смотрели, как к Толман-холлу, улыбаясь и махая руками, подходили путешественники из Австралии. Оба светловолосые, загорелые. На женщине, Шэрон Нэш, белая майка поверх бикини, обрезанные джинсовые шорты. Мужчина, Чед Картер, одет в футболку и шорты для серфинга. У обоих на ногах – заношенные шлепанцы. Они шли неторопливо, будто в свое удовольствие гуляли по парку.

«И почему говорят, что стереотипы обманчивы? – подумал Уоллис. – Особенно если речь идет о двадцатилетних австралийцах, приехавших в Калифорнию ловить волну».

В мае Уоллис поместил объявление в газете «Сан-Франциско кроникл»: нужны два человека для участия, как он это назвал, в программе по изучению сна в стационаре. К его удивлению, желающих оказалось несметное множество. Каждому потенциальному кандидату он по электронной почте отправил индивидуальный отборочный тест с критериями включения и исключения. Уоллис остановился на австралийцах по целому ряду причин: индекс массы тела в идеальном диапазоне, оба некурящие, не принимают лекарств, в анамнезе никаких заболеваний, аллергий или анафилактических реакций. Их ответы на вопросы указывали на то, что они относятся к типу личности B. Люди этого типа, как правило, более расслаблены, чем личности типа А, более терпимы к окружающим и более склонны к задумчивости, у них ниже уровень тревожности, а уровни воображения и креативности выше. Еще один плюс: австралийцы были друзьями, но не любовниками.

Короче, для эксперимента, в ходе которого два человека находятся в одной комнате три недели, о лучших кандидатах Уоллис не мог и мечтать.

Доктор Уоллис обменялся с Чедом и Шэрон крепкими рукопожатиями, представил их Пенни и Гуру.

– Дружище, классные солнечные очки, – сказал Чед Гуру. – Ты под Элвиса косишь или как?

Гуру засиял.

– Видите, я же говорил. Добавляют мне крутизны.

Пенни смотрела на лифчик бикини Шэрон.

– Вы прямо с пляжа?

– Решили окунуться с утра, – ответила Шэрон. – Нам сказали, что одежду дадут, так что не стали заморачиваться и переодеваться.

– И тащить одежду тоже, – добавил Чед.

– И тащить тоже, – подтвердила Шэрон.

– Одежда будет, само собой, – объявил Уоллис. – И не только одежда. На три недели будете обеспечены всем необходимым. Идемте за мной.

* * *

Университетский эксплуатационный отдел уже полностью опустошил Толман-холл, вынеся мебель, светильники, покрытия полов и шкафы. Остался лишь пустой бетонный блок, соответствующий статусу подлежащего сносу здания. Взялись бы и за разбор несущих конструкций, не договорись доктор Уоллис с управляющим повременить месяц и дать ему возможность провести эксперимент S.

Уоллис отвел Пенни, Гуру и двух австралийцев в западное крыло Толман-холла, спустился по лестнице в подвал. В здании еще было электричество, и он щелкнул выключателем. Одна за другой под потолком зажглись старые флуоресцентные лампы и залили светом пространство без окон.

– О-о, здесь так жутко, когда никого нет, – сказала Пенни.

– Как в психушке из фильма, – подхватил Гуру.

– Эй, вы, хватит, – проворчал Уоллис раздраженно: не ровен час, у австралийцев нервы разгуляются.

– Ничего страшного, – успокоил его Чед. – Нас с Шэз на испуг не возьмешь. Если тут дегроды не водятся, то все в порядке.

– Дегроды? – переспросила Пенни.

– Которые шарятся по заброшкам. Ну, бродяги, бездомные, синяки, крысы помойные, нищеброды…

– Да, понятно, спасибо.

Уоллис вел их по лабиринту коридоров. По слухам, архитектор здания вдохновился экспериментами с крысами, которые проводил не кто иной, как психолог-бихевиорист Эдвард Ченс Толман, – отсюда и название.

Уоллис остановился возле комнаты, дверь которой осталась нетронутой, рядом на стене была намалевана пульверизатором большая красная буква Х.

– X – это метка нашей базы! – пискнула Пенни.

– Это пометил я, – объяснил Уоллис, – чтобы из этой комнаты подрядчики по сносу ничего не выносили. – Он толкнул дверь, шагнул в темноту, включил свет, и им открылась небольшая прихожая. В десяти футах от входа от стены до стены тянулась перегородка с длинным прямоугольным смотровым окном и еще одной дверью, ведущей в помещение, где следующие три недели предстояло жить австралийцам. Перед окном стоял стол, на котором лежали сенсорная панель размером с планшет и серебристый ноутбук.

Уоллис сел в единственное в комнате кресло.

– Жаждете откровения? – спросил он.

– Ждем не дождемся, – ответил Чед.

– Ничего не вижу, – пожаловался Гуру, приставив руки к смотровому окну.

– Потому что там свет не включен, гений, – поддела его Пенни.

– Я и есть гений. Мой коэффициент интеллекта…

– Расскажи тем, кому это интересно.

– Дети, не ссорьтесь, – прервал их Уоллис. Обращаясь к австралийцам, он добавил: – Раньше здесь был самый большой конференц-зал в этом здании. Я распорядился построить эту стену для эксперимента, чтобы отделить комнату для наблюдений от… назовем ее… лаборатории сна.

– Но спать-то мы и не будем, дружище, – возразил Чед. – Так что название не очень подходит.

– Да, но? учитывая характер эксперимента… он ведь называется эксперимент S, поэтому…

– Тоже не очень. Не лучше ли назвать эксперимент «Б» – бессонница»?

Пенни хихикнула.

Уоллис вежливо улыбнулся.

– Акцент немного сместится, вам не кажется? – заметил он.

– Не-а, – Шэрон говорила слегка в нос. – Я с Чедом согласна. Лаборатория сна? Не-а, смысл не тот, дружище.

– Вы для себя можете называть, как вам больше нравится, – бросил Уоллис. – Давайте глянем?

Он включил сенсорную панель, прикоснулся к ней сбоку, и на экране появился пульт управления освещением. Он быстро нажал пять кнопок, и под потолком лаборатории сна одна за другой зажглись пять светодиодных ламп.

– Ух ты! – воскликнула Пенни. – Круто!

– Класс, – сказал Чед.

– Кла-а-асс, – попугаем повторила Шэрон.

– Больше, чем наш дом в Индии. – Гуру явно был под впечатлением. – А у меня, между прочим, четыре брата.

Доктор Уоллис был доволен, что им понравилось. Несколько месяцев он потратил на поиски грантов, от государства и от штата, но после неизбежных отказов – по этическим соображениям – решил все профинансировать сам.

– Помещение, конечно, полностью закрыто, – объяснил он. – Здесь библиотека с самыми разными авторами, от Бронте и Этвуд до По и Кинга. Рядом – домашний кинотеатр. Если не ошибаюсь, восемьдесят каналов, а также подписка на стриминг. Есть дивиди-проигрыватель с хорошим набором фильмов. Небольшой спортзал…

– И баскетбольная площадка! – изумилась Пенни. – Просто жесть!

Уоллис кивнул. Это не была площадка в техническом смысле слова, потому что разметки не было, но перед баскетбольным щитом с корзиной хватало места, чтобы побросать мяч или сыграть один на один.

– Там кухня, – продолжал показывать он. – Полный холодильник еды. И много чего в кладовке. Вы оба написали, что никакой пищевой аллергии у вас нет. Но если пожелаете что-то конкретное, дайте знать, и вы это получите.

– А зачем кровати? – поинтересовался Чед. – Спать мы вроде не должны?

– Спать вы не будете. – Он показал на большой баллон в дальнем конце прихожей, размером и формой напоминающий домашнюю систему газового отопления. – Здесь газообразный стимулятор, который уже подается в лабораторию. Подышите им пять минут – и не сможете спать, даже если очень захотите. А кровати… личное пространство, если угодно. Ведь у вас будет уйма времени. Спать не будете, но полежать и расслабиться сможете.

Шэрон не сводила глаз с баллона.

– А этот газ… он не опасен?

– Конечно, нет, – подтвердил Уоллис. – Испытан самым тщательным образом.

– А что это? В смысле, из чего он?

– Боюсь, что формула – это коммерческая тайна.

– Если он вам скажет, – добавила Пенни, – ему придется вас убить.

– А если мы захотим выйти из комнаты? – спросил Чед. – Дверь заперта не будет?

– Заперта? Нет. Но покидать лабораторию сна нежелательно. Ведь это контролируемый эксперимент. Все факторы должны носить постоянный характер, кроме одного: независимая переменная. В нашем случае это вы оба. И если кто-то из вас эту комнату покинет, то подышит обычным воздухом и внесет в эксперимент вторую независимую переменную, а это может сказаться на конечном результате.

– Хочу уточнить, профессор, – заговорил Гуру, – при испытаниях на людях неизбежно есть неконтролируемые переменные: возраст, пол, генетическая предрасположенность. Поэтому, строго говоря, это не контролируемый экс…

– Неизбежные неконтролируемые переменные будут отфильтрованы в ходе дальнейших экспериментов, Гуру, – пояснил Уоллис.

– Но суть в том, что мы должны сидеть в этой комнате двадцать один день? – спросил Чед.

– Именно так. Об этом было сказано в формах с информацией об испытуемых и их согласии, вы их подписали, – сказал Уоллис с легким раздражением. – Если засомневались, скажите сразу, у меня целый список других…

– Не-а, дружище, – перебил Чед. – Никаких сомнений.

Он взглянул на Шэрон.

– Задний ход давать не буду, – сказала она. – Получим тут приличную денежку, еще полгода сможем по миру ездить.

– Слыхали? Мы не отказываемся. Но… – Чед пожал плечами. – Если что-то случится? Кто-то из нас заболеет? Вы же нас выпустите?

– Естественно, – заверил Уоллис. – Вы же не в тюрьме. Вы имеете право прервать эксперимент в любую минуту.

– Но тогда останемся без бонусов?

– А вам положены бонусы? – удивилась Пенни.

– Если проведут в эксперименте двадцать один день, – объяснил Уоллис.

– Я бонус не получаю. А ты, Гуру?

– Никакого бонуса, – сказал он. – Насколько мне известно.

Уоллис вздохнул.

– Вам не придется не спать двадцать один день.

Пенни посмотрела на Чеда, вопросительно приподняв бровь.

– И какой у вас бонус? Сколько вам за это заплатят?

– Пенни! – оборвал ее Уоллис. Увидев, что она вздрогнула, он тут же взял себя в руки и повторил уже спокойнее: – Пенни, в этом эксперименте главное – не деньги. А наука. Я выбрал тебя, потому что решил: тебе это понятно. Но если ты считаешь, что с тобой поступают несправедливо, наверное, можем это обсудить…