Глава 9
Твен

Монет у Кинты хватало ровно настолько, чтобы купить половину костлявой жареной курицы с неопрятного лотка на рынке Вермиллиона.

– Ни в коем случае. – Твен оглядел горелую курицу, грязные руки и фартук торговца.

– Как насчет двух пенсовых пирожков? – предложила Кинта, кивнув на лоток дальше по улице. – Или сандвича с ветчиной в кофейне в Лазури?

– После сегодняшнего мы заслуживаем чего-то большего. – Твен вытащил из сумки оставшиеся перья гагарки. – У меня их только девять, но на роскошный ужин должно хватить.

– Это я должна заплатить за ужин! – запротестовала Кинта. – Я угощаю!

– В следующий раз угостишь, – успокоил Твен, уверенный, что следующий раз случится, и повел девушку в свою любимую лавку – мрачное здание на границе Лазури и Вердигри.

Девяти перьев с натяжкой не хватало, чтобы купить билет на «Женскую месть». Разумеется, Твен мог попробовать продать звездный свет. Но после их с Кинтой недавних мытарств он сомневался, что это правильно и что по-прежнему этого хочет. Он ничего не был должен Кинте, но почему-то теперь казалось, что, продав звездный свет, он предаст девушку и то, как она его спасла.

– Вот. – Кинта вытащила из кармана два пера гагарки. – Возьми хотя бы их. Я помню, что это подарки, но ты лучше продай их, и подороже.

Одно перо Твен забрал, другое протянул обратно Кинте:

– Я продам ровно десять перьев. Так у тебя останется часть подарка, а я на выручку смогу питаться несколько недель.

Твен заметил, что Кинта украдкой радуется, убирая перо обратно в карман.

– Мне пойти с тобой? – Она показала на лавку.

– Сам справлюсь. Подожди меня здесь, ладно? И вот это подержи, хорошо? – Твен вытащил кольцо звездного света и протянул Кинте.

– Откуда ты знаешь, что я с ним не сбегу? – Девушка спрятала кольцо в карман.

Твен пожал плечами. Доверить огромную ценность малознакомой девушке было, пожалуй, глупейшим из сегодняшних поступков, но иначе он не мог. В книжной комнате он доверил Кинте и свою жизнь, и звездный свет, поэтому во второй раз вручал ей серебристые нити без особых проблем.

– Надеюсь, что ты с ним не сбежишь. Потому что иначе я не смогу угостить тебя ужином. И со мной интересно поговорить, обещаю тебе.

В ответ Кинта наморщила нос, только за этой гримасой скрывалась улыбка.

– Ладно, я тебя здесь подожду. Только не задерживайся. Я проголодалась.

Твен пообещал скоро вернуться и оставил Кинту у лавки. К счастью, когда он вошел, посетителей было немного, а владелец – настроен покупать. Увидев перья гагарки, он закудахтал:

– Жаль, что у тебя их только десять! В лавке перья не залеживаются, ведь все богачки Вердигри хотят из них платья. Найдешь еще – сразу неси ко мне.

Он дал Твену пять золотых монет – за перья сумму роскошную. На миг Твен пожалел, что остановился у лавки «Вермиллион». Прошел бы мимо – продал бы дюжины найденных перьев, набил бы карманы монетами и смог бы купить хоть два билета на «Женскую месть».

Но тогда он не встретил бы Кинту, а знакомство с ней казалось ценнее дюжин карманов, набитых золотом.

Другой расклад был на уровне догадок, а вот в какое кафе поведет Кинту, Твен знал точно.

Продав перья, он повел Кинту в музейный квартал Лазури. Остановились они у кафе с мраморным фасадом и ярко-синими навесами над окнами.

– Кафе «Синяя лилия»? Оно нам точно по средствам? – Кинта посмотрела в окно на столики со свечами и посетителей в возмутительно дорогих нарядах, потом перевела взгляд на рваную рубашку Твена и отряхнула от пыли подол своего платья.

– Точнее некуда, – ответил Твен. Он никогда прежде не бывал в «Синей лилии», но они с Зандом много раз мечтали поесть в этом кафе. Сегодня, дважды чуть не погибнув, он собирался в нем поужинать.

Официантка мрачно оглядела их одежду, но после того, как Твен показал ей золотые монеты, провела их на террасу с видом на море. По кафе они шли под недовольный ропот посетителей. Парни в рваных рубашках и девушки в платьях с грязными подолами не ужинают в Лазури, а тут вот, пожалуйста.

Они заказали все, что было в вечернем меню: рыбу в сливочном соусе, яркие овощи, свежий хлеб и бордовые фрукты. Твен показал Кинте скалы, где собирал перья гагарки, Кинта потчевала Твена байками о Небесном Цирке.

За спиной у нее взошла полная луна, и по океанской глади заскользили огни города. Чайки оглашали ночь обвиняющими скорбными песнями, а Кинта рисовала словами магический мир. Твен уже не помнил, сколько раз смеялся над очередной ее байкой; он без устали задавал Кинте нелепые вопросы, только чтобы она не замолкала.

Как давно они сидят за столиком? Твен не представлял, зато не сомневался, что сможет слушать Кинту еще много часов. Ему нравилось смотреть, как она двигает губами, проговаривая слова; нравилось, что мечты у нее такие же смелые и дерзкие, как она сама. Еще ему нравилось, что она резала фрукты на кусочки, а потом, слишком яростно жестикулируя вилкой, забывала их съесть.

Посетители приходили и уходили. В большинстве это были Весьма Уважаемые Граждане в дорогих манто или с нитками жемчуга, задевавшими стулья, когда их обладательницы садились. В конце террасы расположились два художника, гостям на удовольствие рисовавшие ночное небо и гавань. Талант художников почитался, и жители Северона дорого платили, чтобы увидеть их за работой. Богачам нравилось представлять себя на их месте.

Дама, сидевшая за столиком рядом с Твеном и Кинтой, громко заявила:

– Хотела бы я быть художницей, но как же дети? Не может же мать жить на чердаке – и картины писать, и еще неизвестно чем после полуночи заниматься. – Соседи по столику засмеялись, а Кинта смерила даму ядовитым взглядом.

Как художники относятся к тому, что на них пялятся, Твен не знал. Хотя ему вряд ли понравилось бы, если бы на него глазели, как на зверя из зоопарка, пока он создает нечто прекрасное. И каждое произведение искусства для чужих глаз тоже предназначается вряд ли. Порой достаточно лишь создать прекрасное, даже если никто другой его никогда не увидит.

– Эй, ты меня слушаешь? – спросила Кинта, врываясь в его мысли. Им только что принесли кофе, и Кинта держала фарфоровую чашечку двумя руками. Так кофе в дорогих заведениях не пьют, только Кинту это, похоже, не волновало. – Кажется, ты витаешь в облаках над морем.

В голосе Кинты звучала издевка, и Твен ей улыбнулся:

– Я думал об искусстве и обо всем красивом.

Наверное, Твен смотрел на нее слишком долго, потому что от его слов девушка зарделась. Он начал объяснять, что думал не о ней, только смысла в этом не было. Кинта воплощала искусство: дикая, прекрасная девушка-мечта на фоне ночного мрака. За их столиком надолго воцарилось молчание.

– Кстати, об искусстве, – наконец проговорила Кинта так тихо, что услышал только Твен. – Я хочу сплести кружево из звездного света. Давай попробуем?

Твен не смог бы отказать Кинте, даже будь у него занятие важнее. Ему было очень любопытно, как плетут кружево, и хотелось провести больше времени с Кинтой.

– Давай попробуем. – Твен сделал большой глоток кофе, наслаждаясь его горьким вкусом. Это было его любимым дорогим удовольствием, которое он почти никогда себе не позволял.

– Даже если это разрушит звездный свет? Знаешь, такое ведь возможно. – Кинта встревоженно закусила губу.

Твен ответил не сразу. Даже после их дорогущего ужина выручки от продажи перьев хватит еще на пару недель, не больше. Если не продавать звездный свет, ему придется думать, чем платить за билет на «Женскую месть». А если кто-то явится выбивать долги Занда, без денег Твен останется куда быстрее.

Но где им найти еще одну нить звездного света? И вдруг Кинта сотворит с ним что-то совершенно невероятное?

К тому же Занд изучал историю музыки звездного света и с самого детства мечтал узнать о ней побольше.

Твен не мог ни оживить брата, ни стереть слова, которыми они осыпали друг друга в то роковое утро, но вдруг, помогая Кинте, он завершит часть исследований Занда? Вдруг раз в жизни он принесет пользу, а не вред?

– Я готов рискнуть. Хочешь попробовать сегодня?

– Конечно, – ответила Кинта, залпом допивая кофе. – Давай прямо сейчас.

Неподалеку пробило одиннадцать. Колокола звенели, когда Твен оплачивал счет.

Едва они вышли из кафе с полными животами и планами заняться чем-то совершенно необыкновенным, а то и магическим, Твен начал нервничать. Кинта тоже молчала. Они только что проболтали несколько часов, а теперь не могли подобрать слов.

Так получается, когда знакомятся в бешеной спешке, едва не погибают вместе, а потом ужинают. Твен и Кинта долго стояли у «Синей лилии»; мимо них прохаживались богачи, по мощеным улицам с грохотом неслись кареты. В Лазурь приходили других посмотреть и себя показать, а музеи и галереи не закрывались даже с наступлением темноты. Шум ужинов, концертов и вечеринок выплескивался на улицу, вливаясь в общую какофонию.

На глазах у Твена два неопрятных паренька приставили стремянку к ближайшему к кафе газовому фонарю. Он погас, и парни пришли снова его зажечь. Они перешучивались, пока парень повыше залезал на стремянку с маленькой свечкой в руке. Он поместил свечу под крышку корпуса, и фонарь тотчас загорелся. Парень на земле захлопал в ладоши, парень на стремянке отвесил театральный поклон.

С болью в сердце Твен вспомнил, как они с Зандом подначивали друг друга влезать на фонарные столбы и как мать ругала их за это.

– К тебе пойдем или ко мне? – спросила Кинта, вырывая его из плена воспоминаний.

Не успел Твен ответить, как мимо прошествовала высокая дородная женщина в длинном черном платье.

– Кинта? – Женщина вдруг остановилась и повернулась к девушке. – И что это ты тут делаешь?

Кинта выпрямила спину и разгладила подол платья.

– Здравствуйте, миссис Дэвенпорт! – раздраженно начала она. – Вы имеете в виду, что я делаю за пределами студии? Даже нам, работягам, порой нужно есть.

Услышав имя женщины, Твен замер.

Миссис Дэвенпорт?

Доктор Дэвенпорт, который занимался бизнесом, покровительствовал его родителям. Эта миссис Дэвенпорт – его вдова? Это она отказалась спонсировать их с Зандом? Ту женщину Твен никогда не видел – после гибели родителей они с Зандом пришли к ней в дом просить помощи, и грубый дворецкий сразу их выгнал, – но всегда гадал, почему она их бросила. Что за жестокая особа обрекла двоих детей на голод? Вообще-то она не несла за них ответственность, хотя между покровителями и семьями их подопечных существовала негласная договоренность. Если бы миссис Дэвенпорт ее соблюла, Твену и Занду было бы проще. Занду не пришлось бы из кожи вон лезть, чтобы попасть в Аркану, а Твену – вкалывать, чтобы их прокормить, и в тот роковой день они не оказались бы на скалах.

Сдержи миссис Дэвенпорт обещание своего мужа, Занд был бы сейчас жив.

Твен судорожно выдохнул, пытаясь сохранить остатки самоконтроля. Он не был уверен, что это та самая женщина. В Североне могла быть сотня дам по фамилии Дэвенпорт.

Миссия Дэвенпорт засмеялась и похлопала Кинту по плечу, отчего девушка содрогнулась.

– Какая ты потешная! Я, разумеется, понимаю, что тебе нужно выбираться из студии, чтобы перекусить. Просто я не ожидала встретить тебя в Лазури. «Синяя лилия» и для меня дороговата, даже на деньги моего покойного мужа, благословенна будь душа доктора Дэвенпорта!

Значит, это впрямь была та самая миссис Дэвенпорт, которая разрушила ему жизнь.

Сделав еще один судорожный вдох, Твен прикусил язык. Затевать ссору с миссис Дэвенпорт в Лазури было нельзя, потому что могли прийти стражи. Вдруг они как-то свяжут его, Твена, с гибелью Гюстава и Анри? Тогда он не поможет Кинте плести кружево. А значит…

– Вы, как всегда, очаровательны, – буркнула Кинта, хмуро глянув на даму. – Всего хорошего, миссис Дэвенпорт.

Дама стиснула Кинте плечо и заговорщицки наклонила голову:

– Знаешь, куда я иду?

Кинта вырвалась из ее тисков:

– Понятия не имею.

Твен невольно подал корпус в сторону миссис Дэвенпорт. Она манерничала, воображая себя хранительницей страшной тайны. Твен не понимал, чего хочет больше: узнать ее тайну или встряхнуть, чтобы сказала, зачем разрушила ему жизнь. Разумеется, он отдавал себе отчет, что в гибели Занда эта дама не виновата, но это не сдержало приступ гнева, захлестнувший его.

Кинта скрестила руки на груди:

– Небось на заседание Северонского общества ведьм направляетесь.

– А вот и нет! – вскричала миссис Дэвенпорт. – Я устраиваю для них Полуночную Вечеринку! Сегодня! И хочешь – верь, хочешь – нет, они собираются меня принять. Если – большое «если» – я покажу им магическую лавку, про которую тебе говорила.

– Про лавку «Вермиллион»? – быстро уточнила Кинта.

– Ты же ее не видела? Не повезет мне, если помощница фотографа найдет ее раньше меня. Хотя, если ты дочь своей матери, всегда есть шанс…

От таких слов Кинта изменилась в лице. Обычный для нее хмурый взгляд стал жгучим, в котором были и гнев, и решительность.

– Я однозначно дочь своей матери, но нет, лавку я не видела. А теперь простите, нам нужно идти. Надеюсь, вы и СОВ найдете то, что ищете. Даже если такая лавка – полнейший, дичайший абсурд.

Кинта схватила Твена за руку и повела его прочь от миссис Дэвенпорт, которая застыла посреди тротуара, словно пытаясь разобраться в том, что сказала ей девушка.

Напоследок оглянувшись на миссис Дэвенпорт, Твен прибавил шагу, чтобы не отстать от Кинты. Его злость никуда не исчезла, хотя другая часть разума – рациональная, работавшая в стиле Занда, – напомнила ему: прошлого не вернуть, а убийственные мысли в отношении богатой вдовы до добра не доведут. Твену следовало помочь Кинте понять, что делать со звездным светом. Он поможет ей, а потом придумает, как купить билет на «Женскую месть».

– Куда мы идем?

– Ко мне. – Во взгляде Кинты читалась почти пугающая целеустремленность. – Я разбужу эту магию. Даже если, проснувшись, она меня убьет.