Переход в «Мальмё» состоялся по совету отца, который сказал Златану, что ему пора начинать играть в серьезном клубе. Сам Златан в то время не до конца понимал, как много в карьере футболиста зависит от клуба. Этим заблуждением страдают многие юные футболисты. Им кажется, что все зависит от них, от того, как они умеют забивать голы или ловить мячи, но на самом деле они всего лишь глина, из которой в клубе лепят профессиональных игроков. В выборе клуба никогда нельзя опускать планку, напротив – ее нужно задирать как можно выше, стараясь выбирать наилучшее из возможного. Для Златана «Мальмё» был наилучшим вариантом – клуб из «Большой тройки», находящийся в родном городе. Важно – начинать в родном городе, в знакомом окружении. Многие футболисты, начинавшие карьеру вдали от дома (навскидку можно вспомнить Лионеля Месси или Криштиану Роналду), тратили много сил и нервов на адаптацию к новым условиям, а Златан избежал этого. Впрочем, определенная адаптация все же имела место. Стадион клуба «Мальмё» находился в респектабельной центральной части города, которая для подростка с городской окраины была другим миром, и бо2льшую часть команды составляли шведы, среди которых Златан чувствовал себя чужаком. Но по крайней мере каждый вечер он возвращался в родной Русенгорд. Определенный дискомфорт был, но тоска по дому на него не накладывалась – и то хорошо.

Разумеется, у нашего несдержанного героя, привыкшего жить по уличным правилам, сразу же начались проблемы. Он часто повышал голос, что шведы само по себе воспринимают как оскорбление, употреблял нецензурные слова и не ограничивался лишь ими. Очень скоро встал вопрос об исключении Златана из клуба, потому что он ударил лбом в лицо игрока, исподтишка использовавшего против соперников грязные приемы. Перелом костей носа – серьезная травма, и отец потерпевшего начал сбор подписей за исключение Златана. Главный тренер молодежных команд Оке Калленберг оставил талантливого паренька в клубе, но в качестве наказания или, скорее, внушения усадил его на год на скамейку запасных игроков.

* * *

– Скамейка запасных – это двойная пытка, – говорит Златан. – Во-первых, ты смотришь на игру, болеешь за своих товарищей и думаешь, как бы сыграл ты сам на месте другого игрока. Но тебя не выпускают на поле. Во-вторых, каждый день ты надеешься на то, что тебя наконец-то выпустят – или тренер решит, что с тебя довольно, или же ситуация сложится так, что, кроме тебя, некому будет выручать команду. Ты смотришь и надеешься, надеешься и смотришь, и ничего не можешь изменить. Возмущаться бесполезно, потому что у запасного игрока есть два пути – на поле или вон из клуба. Угроза исключения из клуба висела надо мной целый год. Калленберг дал понять, что, оставив меня в клубе, он пошел мне навстречу и такое возможно только один раз. Я чувствовал себя обязанным и должен был оправдать его доверие, а, кроме того, я очень хотел играть, и все это заставило меня задуматься о своем поведении. У боснийцев есть хорошая пословица: если попадешь в царство одноглазых, то закрой один свой глаз^[17]. Если уж я попал в шведский клуб, то я должен вести себя как швед – сдержанно и немного отстраненно. Скажу прямо: полностью превратиться в шведа мне не удалось, потому что корни – это корни и от них никуда не деться, но я стал гораздо сдержаннее, а от избытка эмоций избавлялся посредством тренировок. Хороший футболист – это десять процентов таланта и девяносто процентов труда. Тренеры оценили мои старания, но вдруг случилась новая неприятность. С детства у меня сформировалось легкое, точнее – легкомысленное отношение к велосипедам. Если мне было лень идти пешком, я угонял первый попавшийся велосипед и не считал, что я сделал что-то из ряда вон выходящее. Красть плохо, красть грешно, но иногда приходится… У меня тоже крали велосипеды – один раз свой и много раз чужие. В Мальмё это что-то вроде местного спорта – угонять велосипеды…

– Разве отец не мог купить тебе велосипед?

– Не мог. Мое содержание обходилось ему довольно дорого – бутсы у меня на ногах просто горели, да и форма быстро приходила в негодность. Но самой крупной статьей расхода были выезды на игры – в Стокгольм и за границу. Клуб оплачивал нам билеты, обеспечивал жильем, но деньги на карманные расходы давали родители. Кому-то больше, кому-то меньше, но в среднем – двести или триста крон, это двадцать или тридцать евро. Отец же мог дать мне не больше сотни, так что я не мог развлекаться наравне с моими товарищами. Угнетало ли меня это? Еще как угнетало! Выхода было два: или признать свою бедность, чего я ни в коем случае не мог сделать, хотя об этом и так всем было известно, или же надеть маску человека «не такого, как все». Все идут вечером в ресторан, а мне хочется пошататься по улицам. Все собрались в кино, а я иду к озеру, чтобы посмотреть на уток. «Выбираешь, какая пожирнее?» – спросил меня однажды в Копенгагене один из игроков, сын богатого бизнесмена. Велик был соблазн швырнуть его в воду, и годом раньше я именно так бы отреагировал на ехидную подначку. Но теперь я уже стал другим. «Выбираю, – сказал я. – Поймаю утку и подарю тебе – в кои-то веки будет на вашем столе мясо». В тот момент я испытал гордость. Впервые в жизни я ответил на колкость вежливо и спокойно, но тем не менее эффективно – мой оппонент так и не нашелся, что ответить. Что же касается велосипеда, то просить его у отца мне просто не позволяла совесть. Проще было угнать, и однажды я вернулся с тренировки домой на велосипеде помощника Калленберга. О том, чей именно велосипед я позаимствовал, мне стало известно на следующий день. В Русенгорде действовало железное правило: у своих красть нельзя, а помощник тренера явно относился к своим. Мы были едва знакомы, но принадлежали к одному клубу. В тот день я пришел на тренировку пешком, оставив велосипед дома. Можно было, конечно, встать на следующий день пораньше и вернуть велосипед на то место, где я его взял, пока народ не собрался. Но я решил поступить по-мужски. «Это я взял ваш велосипед, – сказал я владельцу. – Вышло так, что другого выхода у меня не было. Завтра я вам его верну». Я поступил правильно – лучше уж прослыть чудаком со свободными взглядами на частную собственность, чем вором, который тайком возвращает краденое на место. После того случая я сказал себе: «Стоп!» – и сделал это вовремя, поскольку возраст мой приближался к той отметке, когда за «детские шалости» приходится отвечать всерьез. Впрочем, срывы иногда случались, от старых привычек трудно избавляться…

* * *

На первых порах Златан играл в «Мальмё» без контракта. У юниоров такое бывает сплошь и рядом, редко какой юный футболист настолько хорош, что контракт с ним подписывается сразу. Пребывание в команде без контракта зыбко и ненадежно – в любой момент тебя могут выставить за дверь. Положение Златана, который, хотя и образумился, но все же продолжал выделяться на фоне остальных игроков, было крайне неустойчивым, поскольку другие игроки, при поддержке своих родителей, продолжали пытаться выставить его из клуба.

«Крестным отцом» Златана Ибрагимовича стал Джонни Гюлленшё, полтора десятка лет проработавший тренером юношеской команды «Мальмё» и хорошо умевший оценивать перспективы своих подопечных. «Я никогда не видел среди юниоров игрока с такими габаритами, – скажет много лет спустя Гюлленшё в одном из интервью (рост Златана – сто девяносто пять сантиметров). – У этого верзилы была невероятная техника. Его отличали от других два качества: фантастическая жажда побеждать и желание постоянно совершенствоваться. Каждый день он стремится стать лучше, чем был вчера». Руководство клуба прислушалось к мнению Гюлленшё, и в 1996 году отец подписал первый контракт Златана, которому на тот момент было пятнадцать лет. Подписание контракта произошло в решающий момент: Златан всерьез подумывал о том, чтобы завязать с футболом и найти себе «нормальную» работу…

* * *

– На что мог рассчитывать недоучка вроде меня? – Златан разводит руками. – На черную работу в доке, не более того. Но иногда ты думаешь не о том, что ждет тебя впереди, а о том, что отсюда надо уходить, потому что у тебя нет перспектив. Ты стараешься, из кожи вон лезешь, но этого словно не замечают. Волей-неволей начинаешь думать, что причиной всему твоя национальность. Шведские власти всячески декларируют всеобщее равноправие и равенство всех наций, но решения принимают отдельные люди, которые в глубине души могут думать иначе. Если бы я был шведом из богатой семьи, то меня не называли бы «хулиганом», «чужаком» или «гангстером». Я был бы «проказником» или «весельчаком», что-то вроде этого. Однажды в раздевалке вспыхнула драка между двумя шведскими парнями. Тот, что был сильнее, бил своего соперника головой о шкаф и отбивался ногами от тех, кто пытался его угомонить. В результате соперник попал в больницу с тяжелым сотрясением мозга. Хочешь знать, что было дальше? Дело замяли. Отцы решили, что их сыновья «немного погорячились». С кем не бывает? А когда я в школе, на уроке физкультуры, бросил мячом в учительницу, которая неимоверно меня доставала, то меня собрались отправить в школу для лиц с психическими расстройствами – немотивированная агрессия, угроза жизни и здоровью… Какая там угроза? Да, мяч попал ей в голову, но бросок был намеренно слабым, можно сказать – символическим, и она даже не упала. Меня спас отец, устроивший педагогам громкий разнос. Начав с того, что лица, не имеющие медицинского образования, не могут судить о моем психическом состоянии, он пообещал школьной администрации кучу проблем в том случае, если меня не оставят в покое. Шведы не любят скандалов и всячески стараются их избегать. Закончилось тем, что меня оставили в покое, но уволили другую участницу конфликта – учительницу физкультуры. Шведские журналисты до конца моей карьеры не могли смириться с тем, что я – Ибрагимович, а не Андерссон или Свенссон. Расизм никуда не делся, потому что невозможно изменить людской менталитет за короткое время, для этого нужна волшебная палочка. Шведские средства массовой информации осуждают меня за одно или другое. Будь я Андерссоном или Свенссоном, они выступили бы в мою защиту даже в случае ограбления банка…

* * *

Девяностые годы оказались неудачными для футбольного клуба «Мальмё». В 1999 году «Мальмё» вылетел из Аллсвенскана, высшего футбольного дивизиона Швеции. Неудачи означают снижение притока денег в клуб, а скромный бюджет, не позволяющий покупать «звезд» на стороне, побуждает использовать внутренние резервы. Ситуация, неудачная для клуба, оказалась весьма удачной для Златана.