Утро в школе началось с нервного гула, будто в стены вплетали невидимые нити напряжения. Воздух в классе 2-B висел тяжёлым полотном, пропитанным запахом мелков и влажной формы. Хару сжал ладонь на крае парты, следя, как солнечный луч выхватывает пылинки над доской. Внезапно дверь распахнулась, и учительница математики мисс Сато вошла с такой торжественностью, словно вела под венец. За ней шагнула девушка в идеально отутюженной форме, чьи кроссовки бесшумно коснулись пола.
– Класс, знакомьтесь: Аяко Фудзивара из Токио, – голос мисс Сато дрогнул на последнем слоге.
Девушка склонила голову, чёрная челка упала на бровь, скрывая взгляд. Её движения напоминали ритуал: прямой стан, руки вдоль швов, подбородок чуть приподнят. Ни тени улыбки, лишь лёгкая складка между бровями, будто она разгадывала сложное уравнение.
– Приятно познакомиться, – её голос прозвучал ровно, как струна контрабаса.
Тишину взорвал шепот Каори с первого ряда:
– Слышала? Её выгнали из прежней школы за драку.
– Врёшь! – фыркнул сосед. – Папа сказал, её семья разорилась.
Аяко прошла к свободному месту у окна, не глядя на перешёптывания. Когда она открыла пенал, Хару заметил шрам на её запястье – тонкую белую нить, контрастирующую со смуглой кожей.
На перемене её окружили как экспонат в музее. Момо, капитан чирлидеров, выдвинулась вперёд с дежурной улыбкой:
– Ты правда играла за столичную сборную?
– Да.
– Почему уехала?
– Семейные обстоятельства.
Ответ повис в воздухе, как тупиковая нота. Аяко достала книгу – старый потрёпанный томик «Бегущий по лезвию» – и погрузилась в чтение, создав невидимый барьер.
Хару наблюдал из-за угла коридора. Его друг Кэнто толкнул его локтем:
– Похожа на самурая перед битвой, да? Ни страха, ни сомнений.
– Или просто отлично маскируется, – пробормотал Хару, вспоминая шрам.
На уроке физкультуры тренер Ямада огласил тесты по бегу. Когда очередь дошла до Аяко, она сняла пиджак, обнажив руки в сетке мышц. Стартовая поза – пружина, готовая выстрелить. По свистку она рванула так, что ветер свистел в ушах зрителей, финишировав на три секунды раньше рекордсмена школы.
– Боже, да она машина! – ахнул кто-то с трибун.
Тренер записал результат, не скрывая ухмылки:
– Завтра на тренировку, Фудзивара. Без опозданий.
В раздевалке девчонки обсуждали её, как загадку:
– Видела её кроссовки? Limited edition!
– А кольцо на мизинце? Серебряное, со змеёй.
Аяко молча отирала полотенцем шею, когда к ней подошла Юми из младших классов. Девочка протянула скомканную записку, краснея:
– Э-это для вас Мой брат просил передать.
Аяко развернула листок, пробежала глазами и сунула в карман без эмоций:
– Скажи ему: спасибо, но нет.
После уроков Хару задержался у баскетбольной площадки. Аяко метала мячи в кольцо с пугающей точностью. Каждый бросок – выдох, каждый отскок – ритм сердца. Он не удержался:
– Ты играешь как профессионал.
Она поймала мяч на лету, не оборачиваясь:
– А ты наблюдаешь как сталкер.
– Просто интересно, – он сделал шаг вперёд. – Почему перевелась?
– Почему тебя это волнует? – её голос не дрогнул, но пальцы сжали мяч.
Вдруг грохот! Мальчишки из параллельного класса затеяли драку у раздевалок. Аяко бросила мяч и рванула туда со скоростью спринтера. Одним движением она оттащила за шиворот самого агрессивного, пригвоздив его взглядом:
– Успокойся. Или я помогу.
Парень осекся, бормоча извинения. Когда она ушла, Кэнто присвистнул:
– Видал? Настоящий ниндзя.
По дороге домой Хару нагнал её у перекрёстка. Дождь застилал улицу пеленой, и Аяко стояла под зонтом-самураем – чёрным, с красным иероглифом «судьба».
– Эй! – крикнул он сквозь шум воды. – Ты сегодня впечатлила.
Она повернулась, и впервые в её глазах мелькнуло что-то человеческое:
– Не геройствуй. Завтра на тренировке покажешь, на что способен сам.
Когда её фигура растворилась в тумане, Хару достал телефон. Сообщение от Кэнто: «Говорят, у неё погиб брат. Отсюда и шрам, и переезд». Дождь усилился, превращая асфальт в реку. Он сжал телефон, чувствуя, как стена вокруг Аяко становится ещё выше.
В кафе «Сакура» за столиком у окна Аяко пила матчу, глядя на капли, стекающие по стеклу. В её руке лежало то самое кольцо со змеёй. Она коснулась гравировки внутри ободка – иероглифов «Кай» и «Вечность». Всплыл образ: смеющийся парень в баскетбольной форме, обнимающий её после победы. Гул трибун, его голос: «Мы же непобедимы!» Затем – скрежет тормозов, визг шин Она резко отодвинула чашку.
В соседнем переулке Хару столкнулся с группкой парней. Лидер, Такуми с выбритым виском, толкнул его плечом:
– Слышал, клеишься к токийской принцессе? Не лезь не в своё дело.
– Какое твоё дело? – буркнул Хару, сжимая рюкзак.
– Моё, – тот оскалился. – Она с нами связана. Скажи ей: долг надо возвращать.
Дома Хару разглядывал в зеркале синяк на плече. В голове крутились обрывки: шрам Аяко, её ледяной взгляд, угроза Такуми. Он включил компьютер и вбил в поиск: «Фудзивара Токио баскетбол». Выскочила статья двухлетней давности: «Трагедия в семье звезды юниорской лиги: Кай Фудзивара погиб в ДТП». Фото: улыбающийся парень с мячом, обнимающий девушку Чёрные волны, челка на бровях. Аяко.
Поздним вечером Аяко стояла на мосту Акаренга. Вода впитала огни города, превратившись в чёрное зеркало. Она достала кольцо, поднесла к губам:
– Прости, что сдаюсь, – шепот унёс ветер.
За спиной хрустнул гравий. Она обернулась, ожидая Такуми, но увидела Хару. Он протянул термос:
– Глинтвейн. Мама говорит, согревает душу.
Они молча смотрели на воду. Вдруг Аяко спросила:
– Ты знаешь?
– Знаю, – кивнул он. – И мне всё равно.
Дождь усилился, смывая следы на её щеках.
На следующее утро Аяко вошла в спортзал первой. Когда появился Хару, она бросила ему мяч:
– Играешь нападающим?
– Ага.
– Тогда учись пасовать, – она указала на пустой угол площадки. – Если проиграешь – купишь тайяки.
В её глазах горел вызов, но в уголке губ дрогнула ниточка тепла. Хару поймал мяч, чувствуя, как трещина в её броне стала шире.
После тренировки Такуми поджидал её у ворот. Аяко прошла мимо, не глядя. Он схватил её за локоть:
– Деньги, Фудзивара! Или рассказать всем, как твой брат.
Она резко вырвалась, голос – лёд:
– Прикоснёшься – сломаю руку.
Хару шагнул вперёд, заслонив её:
– Убирайся.
Такуми засмеялся, но отступил. Когда он скрылся, Аяко вздохнула:
– Зачем вмешался?
– Потому что теперь ты не одна, – сказал Хару, подбирая её упавший шарф.
Урок литературы. Учитель разбирал «Сказание о Гэндзи», когда Аяко подняла руку:
– Почему все сочувствуют принцу, если он разрушал жизни?
– Это же эпоха Хэйан, – пожал плечами педагог.
– Жестокость не оправдывается временем, – парировала она.
Хару видел, как дрожат её ресницы. Он вспомнил статью: её брат погиб, спасая ребёнка из-под колёс.
В столовой Аяко ела в одиночестве. К ней подсела Хина с подносом:
– Можешь помочь с математикой? Я всё запутала.
Аяко кивнула, отодвинув тарелку. Через десять минут Хина визжала:
– Боже, ты гений!
По столовой поползли шёпоты: «С ней можно говорить!».
После школы Хару застал её в библиотеке. Она листала альбом с фото космоса.
– Любишь звёзды? – спросил он.
– Брат мечтал стать астрономом, – она тронула снимок туманности. – Говорил, мы все сделаны из звёздной пыли.
– Значит, он теперь там? – осторожно предположил Хару.
Она впервые улыбнулась по-настоящему:
– Да. И очень сердится, что я грущу.
На прощанье у ворот она вдруг сказала:
– Завтра принесу твой тайяки. Ты выиграл спор.
– Как? Мы же не играли.
– Ты рискнул за меня. Это лучшая победа.
Её зонт скрылся за поворотом, а Хару стоял, ловя на языке вкус обещанных сладостей и надежды.
Ночью Аяко разбирала коробки в новой комнате. На дне одной из них лежала баскетбольная форма с именем «Кай». Она прижала её к груди, глядя на луну за окном:
– Ладно, братик. Попробую снова.
Внизу зазвонил телефон – неизвестный номер. Она ответила, услышав голос Такуми:
– Считай до трёх, Фудзивара. Или твоему новому другу не поздоровится.
Трубка захлопнулась. Аяко медленно подошла к окну. В уличном фонаре метались мотыльки, обжигая крылья об стекло. Она сжала кулаки, зная: битва только начинается.
Скрип кроссовок о полированный паркет разнёсся по спортзалу, как предгрозовой гул. Хару перехватил мяч на лету, ощущая его шершавую поверхность под пальцами. Воздух пахнул потом и пылью, смешанной с ароматом цветущей сакуры из открытых окон. Напротив, у линии штрафного броска, Аяко сжимала и разжимала кисти, её взгляд скользил по площадке, будто сканируя слабые места в обороне. Тренер Ямада щёлкнул секундомером, и время сжалось до предела.
– Комбинация «Молния»! – крикнул Хару, взмахом руки указывая направление атаки.
Кэнто рванулся вперёд, отвлекая защитников, но мяч уже летел в противоположный угол – туда, где Аяко вырвалась из-под опеки. Её прыжок напоминал взмах крыла: плавный, без лишнего усилия. Мяч бесшумно прошил сетку.
– Повторить! – скомандовал Ямада. – Без пауз!
Следующий розыгрыш пошёл иначе. Юдзо, самый рослый в защите, перекрыл Аяко проход к кольцу. Она резко развернулась, прижав мяч к груди, и Хару увидел миг выбора в её глазах: бросок или пас. Вместо этого она ударила мячом об пол так, что тот отскочил прямо под ноги Хару. Стремительный дриблинг, обманный замах – и противник провалился в пустоту. Хару бросил из-под кольца, но почувствовал толчок в спину. Свисток пронзил зал.
– Фол на Хару! – объявил судья-стажёр.
– Он толкнул! – возмутился Кэнто.
Аяко молча подошла к Хару, протягивая руку:
– Ты тянулся вперёд, а не вверх. Центр тяжести потерял.
Отработка защитных позиций превратилась в ад. Ямада гнал их вдоль площадки, крича:
– Ноги сгибайте! Руки – как щиты! Не дайте им дышать!
Аяко двигалась призраком: скользила боком, предугадывая траектории, её кроссовки едва касались пола. Когда она перехватила пас у Хару в пятый раз, он не выдержал:
– Как ты это делаешь?
– Читаю твои плечи, – она провела пальцем по своей ключице. – Они кричат о направлении раньше, чем ты решишь.
Перерыв. Ребята рухнули на скамейки, ловя ртом воздух. Хару вылил на голову бутылку воды, наблюдая, как Аяко в одиночестве делает растяжку у шведской стенки. Её спина была мокрой от пота, мышцы играли под кожей при каждом наклоне. Внезапно она вскрикнула, схватившись за лодыжку. Хару подскочил первым:
– Что?
– Ничего, – она стиснула зубы. – Старая травма.
– Давай к доктору.
– Нет! – её голос прозвучал резко. – Закончим блок.
Тренер дал сигнал к игровой практике. Счёт 10:12 не в их пользу. Аяко, прихрамывая, вышла на позицию разыгрывающего. Такуми, её опекун, усмехнулся:
– Хромая ворона? Сейчас докручу твою ногу.
Хару увидел, как сжались её кулаки. Мяч ввёл Кэнто, Аяко приняла его у центральной линии. Вместо рывка – медленный дриблинг. Такуми расслабился, снизив давление. В этот момент она рванула влево, будто забыв про боль, обошла двух защитников и отдала пас за спину Хару. Тот в прыжке вогнал мяч в кольцо. Зал взорвался овациями.
– Чертова актриса! – зашипел Такуми, когда она проходила мимо.
– Стратегия, – бросила она, не глядя.
Последние минуты стали испытанием на прочность. Мяч летел к Аяко после подбора. Она замерла на трёхочковой линии, окружённая защитниками. Хару рванулся к кольцу, крикнув:
– Давай!
Она сделала вид, что бросает, заставив противника подпрыгнуть, и низом отпасовала Хару. Удар! Свисток! Дополнительный штрафной. Когда Хару забил, счёт сравнялся.
Душ после тренировки оглушал шумом падающей воды. Хару стоял под ледяными струями, пытаясь заглушить жжение в мышцах. За соседней ширмой услышал голоса:
– Фудзивара сегодня тащила, как танк, – это Кэнто.
– И хромала как актёр, – проворчал Юдзо. – Надо бы проверить, не симулянтка ли.
Хару резко распахнул занавеску:
– Её лодыжку распухшей видел? Лучше подкачай свою реакцию.
На выходе Аяко ждала его, опираясь на велосипед.
– Зачем защищал? Сама справлюсь.
– Знаю, – он пожал плечами. – Но Такуми играет грязно.
Она протянула ему коробку:
– Тайяки. Долг за совет.
В коробке лежали рыбки с шоколадной начинкой – его любимые.
– Как узнала?
– Видела, как ты их покупаешь после школы.
Они шли вдоль канала, где фонари отражались в чёрной воде. Аяко внезапно остановилась:
– Сегодня спасибо. За пас.
– Спасибо за доверие, – он улыбнулся.
О проекте
О подписке