Дмитрий Иванович вытащил меч из ножен – это и был сигнал для боярина Михаила Бренка к тому, чтобы и он вытащил из ножен меч и поднял руку с клинком. Запели трубы и рога на стороне русичей, готовя рати к скорому бою.

И тогда наступление татар началось – дикие полчища устремились на русские полки…

А ведь как хитро выбрал Дмитрий Иванович поле для будущего боя! Хотя времени у него на то выдалась всего одна ночь – с седьмого на восьмое сентября. Но успел он, успел! С одной стороны – справа – река Непрядва, за спиной Дон, с другой стороны – слева – обширная густая дубрава, названная Зеленой. Как призывно шелестела она листвой осин и берез! Татары, привычные в чистом поле широко обходить неприятеля с флангов, изначально оказались лишены этого маневра, а значит и тактического превосходства. Тут уже только – лоб в лоб. И беспощадный бой не заставил себя долго ждать: татарский авангард сшибся со Сторожевым полком русичей. И теперь лучшие из лучших, разведчики и следопыты, гибли, падали с коней, но забирали с собой по три, а то и по пять татарских душ.

Но если Михаил Бренок, наряженный в князя, по приказу Дмитрия Ивановича отошел с боярской свитой назад, в ряды Передового полка, то сам великий князь Дмитрий Иванович, как его ни отговаривали ближайшие соратники, встретил татар в рядах полка Сторожевого.

Пока авангарды русичей и татар стремительно уничтожали друг друга, сеча мечами и саблями неприятеля, фланговые полки Мамая атаковали полки Правой и Левой руки Дмитрия Ивановича. Сломай татары фланговую оборону русских, зайди к ним в тыл, и дело агарянское будет сделано. Поэтому жаркая битва разрасталась на всех направлениях. Великой выдержки стоило Передовому полку смотреть, как гибнут их товарищи в Сторожевом полку, но кровью их сердца обливались недолго. Сторожевой полк был иссечен и полег в поле, как и был иссечен авангард татар. Вовремя один из молодых бояр великого князя что есть силы крикнул государю:

– Отходим, великий князь! Дмитрий Иванович?! Мы ж как на ладони у нехристей! Преставиться раньше времени хочешь? В тебе вон уже, три стрелы торчат!

Но и впрямь небольшой отряд остался среди гор поверженных воинов, полчаса назад составлявших Сторожевой полк. Впрочем, вперемешку с такими же поверженными, изрубленными татарами.

– Ну же, великий князь?! Рано погибать тебе! На кого Москву решил оставить?! Мишка Бренок хорош, да не осилит трона твоего!

– Отходим, Добрыня! – ответил ему Дмитрий Иванович.

Они едва успели отступить, как новая лавина татар ударила по русским, но ряды Передового полка уже сомкнулись железными волнами за великим князем и остатками его дружины, обезопасив их.

– Погляди на себя, великий князь, ты же точно ёрш! – рассмеялся Добрыня. – Из тебя уху варить можно!

И впрямь – из щита великого князя торчало с пяток стрел, из наплечника торчала еще одна, две застряли в стальных пластинах на груди. Больно ранили богатырское тело князя, ну да та боль не в счет.

– Ты не лучше, – рассмеялся Дмитрий Иванович, глядя на такой же иссеченный стрелами доспех молодого боярина. И тотчас скомандовал ординарцам: – Новый щит мне и новый шлем!

Он едва успел переснарядиться – ряды Передового полка уже редели под новыми ударами татар. Сами не жалея себя, степняки рвались сюда, чтобы разрушить строй и дотянуться до основных сил – до Большого полка. Дрогни он, посыплется вся оборона. А там, глядишь, легкая конница наконец-то пробьет фланги русских и зайдет Большому полку в тыл. И вот она – долгожданная и быстрая победа!

И где-то сейчас, недалеко отсюда, слева, что есть силы отбивались самые знатные бояре и лучшие ратники Руси, прикрывавшие Михаила Бренка, переодетого великим князем, потому что основной удар мамаевы коршуны нанесли именно по стану «московского владыки», совсем не скрывавшего себя от врага. Как на ладони был виден статный витязь на белом коне под стягом, в золоченом доспехе, с алым плащом за спиной.

Мамай смотрел на сражение с пологого обширного холма. Был он в окружении свиты и лучших нукеров. Сам темник-узурпатор не решился вмешиваться в битву с мечом в руках – навоевался он, пусть его умелые полководцы ищут удачу. И они искали – со всей татарской бешеной страстью. Левый фланг русских, видел Мамай, стал обнажаться, редеть – много было погибших. Но с обеих сторон, тут уж ничего не скажешь. И все-таки изловчились татары – самые свирепые ударили и стали теснить русичей Полка левой руки. Осталось немного поднажать и раздавить московскую рать! Но где было взять новые силы? Пара туменов решила бы исход сражения быстро и сразу, но их не было!

И тут в стане русских случилась беда. Две беды! Об одной из них тотчас донесли Мамаю: «Князь Дмитрий убит и перебита вся его свита!» Это была чистая правда: герой Михаил Бренок, взявший на себя княжеское тягло, пал смертью храбрых, а вокруг него лежали сейчас десятки московских вельмож, охранявших до последнего подставного великого князя. Все они были иссечены мечами и изрешечены татарскими стрелами. Слава героям! Но так было. Но вторая беда оказалась куда хуже: на третьем часу битвы великий князь Дмитрий Иванович, намахавшись мечом, взмыленный и уставший, вдруг почувствовал, что голова его идет кругом и глаза застилает тьма. Он решил, что ранен, может быть, смертельно, прошептал обрывок молитвы и стал терять сознание. Так он и повалился из седла под ноги своего же коня, который лишь чудом не затоптал его, и так и остался лежать среди тел убитых и раненых. И сквозь пелену только и услышал: «Князь ранен! Дмитрий Иванович?! Родненький!..» И тьма. Но его ранение (или смерть?!) не вызвало никакого интереса у атакующих татар, ведь он был в этой схватке не на жизнь, а на смерть, простым русским воином.

Дмитрий Иванович открыл глаза только когда почувствовал на своем лице влагу – его лицо бережно обтирали. А над ним ласково шумела береза.

– Жив он, жив! – завопили у него над ухом. – Дмитрий Иванович, как ты?! – Бешено кричал его телохранитель боярин Добрыня. – Нет же на тебе ран! И головушка здорова! Да что с тобой, великий князь, что?!

– Думал, убит, – тихо прошептал великий князь Московский.

– Тебя Ослябя на руках вынес, – сказал Добрыня. – А мы отбивались со всех сторон! Но отстояли же, отбились от степной сволочи! Ослябя опять биться пошел! Да что с тобой, что?!

– Только Бог и ведает, – проговорил князь. – А что на поле-то? Что там? Как татарва проклятая?

– А там Господь по-своему с басурманами разбирается, – усмехнулся Добрыня. – Владимир Андреевич и Боброк свою силушку показали! Дождались часа! Вот бы к ним сейчас!

– Слава Господу, – прошептал князь. – Ты вот что, Добрыня, ты Васю моего, старшенького, одного не оставляй.

– Да как же я мало́го своего дружка оставлю?

– Потому что не ровен час…

– Нет, великий князь! – Добрыня требовательно схватил руку государя. – Чего это надумал, а?!

– А того, Добрыня. Если помру я, тебя заклинаю: будь ему надежей во всем. Сбереги его – у него, наследника моего, противников найдется…

– Не помрешь ты, великий князь, слово даю!

– Нам бы только битву вытянуть…

– Вытянем – перебьем нехристей!

А дела-то как раз пошли на лад. Словно сам Господь взял и повернул ключ судьбы по-своему. Как надо было. На века и тысячелетия надо.

Случилось вот что: Мамай ликовал! Восторг душил его! Он видел, что левый фланг русских, Полк левой руки, поредел и едва держится, а лобовой удар его татар, положив Сторожевой и Передовой полк, уже вовсю пробивает оборону Большого полка русских. И тогда опытный полководец, темник Мамай, дал приказ последним своим силам, арьергарду, обойти левый рукав русского войска, зайти в тыл и ударить по Передовому полку. Изничтожить противника! Так, на авось, поступают военачальники, когда чувствуют удачу. Сердцем, печенками чувствуют! Когда последняя сила может лечь на весы и решить исход великой битвы. Татарские войска арьергарда оторвались от основной массы, уже едва пробивающей заслон Большого русского полка, и устремились направо – на левый фланг русских. Нужно только было пройти мимо той самой обширной Зеленой рощи, раскинувшейся до самого Дона, и ударить неприятелю в тыл. И покончить с ним – вырезать всех до одного, и тогда уже – вперед на Русь! Как же эта мысль подогревала рвение татар! И когда лучшие силы ордынцев, их последние силы стали обходить едва державшийся левый фланг русских, Зеленая Дубрава вдруг ожила! Загудела и ожила! Тысячами голосов! И бубнами, и трубами, и боевыми рогами! Воем ожила победным! Тысячи воинов, до того прятавшиеся там в овражках и кустах, всю ночь таившиеся, боевым порядком стали выходить наружу – и несколькими слаженными большими отрядами ударили по флангу и в спину татарам. Это и был Засадный полк, которым командовал Владимир Андреевич Серпуховской и воевода Боброк-Волынский. Удар оказался таким внезапным, страшным и роковым, что татары дрогнули. А тут и левый фланг основного войска собрался с силами, и взяли русские ордынцев в тесный замок. Свежие силы двух полководцев, измучившиеся от ожидания, готовые взбунтоваться оттого, что им не давали вырваться из логова, у которых руки чесались и сердца горели праведным огнем, вдруг получили волю. Они-то и стали рубить татар Мамая в капусту. Изничтожать. Сотнями укладывать в землю. Все то, что темник хотел проделать с русскими, они проделывали сейчас с ордынцами. И не было у татар другой дороги к спасению, как только нестись к Дону! А воды татары не любили и боялись! И кто не погиб под мечами, тот утонул в Дону, а кто выплыл, был зарезан на том берегу охраной княжеского лагеря.

Но только увидев с холма, как из леса вырываются новые отряды русских, как крошат его последний резерв, хитрый и дальновидный Мамай понял: он проиграл. Великий князь Дмитрий, отказавший ему в дани, обманул его и на поле боя. Темник собрал свое окружение, своих нукеров и богатуров, кто был при нем, и сказал только одно слово: «Уходим». По-своему он был прав. Уже через полчаса русские витязи были на том холме и дивились богатому лагерю ордынского темника, с щедрой казной, сотнями перепуганных до смерти наложниц и сундуками богатого барахла. Все бросил Мамай, все то, что можно было нажить снова.

Все ведь можно получить заново, кроме жизни!

А поняв, что вождь бросил их, в панике бежали и все татары, кого еще не перебили русичи на поле Куликовом. Но так просто им было не уйти! В удовольствии насладиться полной победой русские воины отказать себе никак не могли. Пятьдесят верст преследовали они удирающих проклятых ордынцев – и резали их, и секли, и расстреливали из луков, а добивая одних, бросались за другими, кто еще маячил на горизонте. Всех поганых хотелось наказать, всех оставить в донском поле.

Великая победа досталась огромными жертвами Русской земле, но она положила начало и великому освобождению от ордынского ярма. И выжил тридцатилетний Московский великий князь Дмитрий Иванович, которому еще предстояло передать власть потомкам и полностью изменить политический строй русского государства.

Так что же насчет великих людей?

По воле Господа они приходят на землю. Приходят по трубному зову небес. И вершат судьбу человечества. Дмитрий Иванович Московский, окрещенный в те дни именем Донской, пришел именно таким героем – на годы и века для всей Русской земли…