***

Храм Ацута Дзингу, Овари.

Мацу присела на колени, поддерживаемая Нагаёри, у очага, на котором в котле закипал суп. С каждым днём ей становилось всё тяжелее передвигаться, а ребёнок в её чреве постоянно напоминал о себе. Толкался, двигался, создавая дополнительные неудобства. Мурай, удостоверившись, что его госпожа благополучно устроилась на месте, сел напротив, по другую сторону очага. Девушка взяла ложку и со знанием дела помешала похлёбку. Потом накрыла очаг плоским, тонким камнем, чтобы не дать огню и дальше кипятить котёл, но и оставить жар, дабы суп всегда оставался тёплым.

– Готово, – сообщила она и устало откинулась назад, упёршись рукой в пол. Тяжко ей было, но вот-вот подойдёт срок.

– Я сам себе налью, – заботливо произнёс Нагаёри и потянулся к черпаку, но Мацу его остановила.

– Не сметь! Я тут хозяйка, я и должна угощать.

Мурай остался на месте. Ей он перечить не желал и даже подумать о таком не мог.

Уже год они прожили в храме Ацута, где местный каннуси соблаговолил предоставить кров изгнанникам из клана Ода. Правда, изгнанник был всего один, а остальные двое добровольно решили разделить с ним столь тяжкое бремя. Мацу тогда договорилась с главным священником, напомнив ему о старой дружбе его клана и её отца. Тот и рад был угодить. Тем более, что дочь Шинохары оказалась очень трудолюбивой и не боялась запачкать руки. Таким же был и юный Нагаёри, который во всём помогал Мацу. Иногда, Мурай оказывал и всяческие услуги молоденьким мико, что прислуживали в храме. Само собой, он и подумать не мог о близости с юными красавицами, ведь все они были девственницами, что позволяло им быть ближе к богам. Поэтому услуги скромного юноши сводились лишь к обычной физической работе.

Зато муж Мацу, ныне ронин Маэда Тошииэ, выглядел полным разгильдяем и как впоследствии выяснилось, ещё и пьяницей. Поначалу он вёл себя благодарно за предоставленное жильё. Носил воду, рубил дрова зимой, крышу латал и ещё много чего. Но потом, вдруг испортился. Стал пропадать по несколько дней, пил со своим братом Ясукацу, что навещал его раз в неделю, и приходил домой в ужасном состоянии. Ни нравоучения жены, ни наставления каннуси, ни мольбы Нагаёри не могли его пронять. Так продолжалось уже пару месяцев. Мацу и Мурай оставались в своей маленькой хижине и занимались домашними делами, а Тошииэ шлялся неизвестно где.

Мацу ещё раз перемешала суп и налила в миску, что подал ей Нагаёри. Несмотря на то, что муж никаких денег домой не носил, жили они достаточно неплохо. Супу с рисом, редькой и репчатым луком позавидовал бы любой хэймин. Рисовые лепёшки тоже были не редкость и даже сушёная рыба, которую любил жевать Мурай, иногда не за ужином или завтраком, а прямо на ходу. Он-то её и ловил частенько в заливе Исэ или в Хоригаве, к западу от храма.

– Очень вкусно! – похвалил Нагаёри, сделав несколько глотков, помогая пище провалиться в рот палочками-хаши. – Я такого никогда не пробовал!

– Не ври, – безучастно вздохнула Мацу. – Я его не раз уже готовила.

Мурай поставил миску на пол, рядом с собой, положил сверху палочки и с тревогой посмотрел на госпожу.

– Может, всё-таки в Арако? Ведь господин и госпожа Маэда не отказывались от своих слов.

– Нет, – отрезала Мацу упрямо, с раздражением вспомнив, как семья мужа уговаривала переехать её к ним в замок и родить в нормальных условиях. Она ничего не имела против клана Маэда, но наотрез отказалась покидать супруга в его злоключениях.

– Ешь! – приказала Мацу. Вновь вздохнула и закатила глаза. И когда же всё это кончится? Живот стал уже похож на барабан – тайко.

В этот момент в маленькую, но уютную хижину вошли двое братьев. Как всегда, в своём обычном состоянии.

– Жена… я успел к ужину, – запинаясь сообщил Тошииэ.

– Я тоже хочу есть, – поддержал, едва державшийся на ногах Ясукацу.

Мацу снисходительно, полная хладнокровного спокойствия, посмотрела на двух пьяниц. Плавным движением руки взяла с пола свою пустую миску и с лёгким замахом запустила её, точно сюрикэн, прямо в голову старшего Маэды. Результат грозил быть плачевным и Ясукацу рисковал поймать посуду лбом, но… Тошииэ среагировал вовремя и сумел поймать миску. Правда двумя руками, иначе мог потерять равновесие, будучи не совсем трезвым.

– Мацу… ты чего? – с полным удивлением вопросил ронин.

– Гони его прочь! – не сдерживаясь прокричала девушка с места.

– Ты как смеешь, женщина! – взвизгнул Ясукацу, искривив и без того кривое и некрасивое лицо. – Так разговаривать с самураем!?

– Убирайся ты, обезьянья морда! – она разозлилась не на шутку. Взяла черпак и метко попала им под правый глаз старшему Маэде. Тот не удержался на ногах и осел, так и не поднявшись на порог. Девушка и раньше не любила Ясукацу, а теперь и подавно, когда он стал частенько напиваться с её мужем.

– А ты, – Мацу держала в руках уже другую миску, наводя её на Тошииэ. – Иди мойся и ложись спать! Чтобы до утра я твоего голоса не слышала и твоей грязной морды не видела!

Ронин онемел, проглотив слова. Вид его и правда был не из лучших. Мало, что одежда грязная, так ещё и синяки под глазами, полученные от стражников в «Дороге». Он мог бы сейчас вспылить и ответить супруге тем же, но в каком бы состоянии он не был, и как бы не ругалась Мацу, он никогда не обидит её. Лучше подчиниться, ведь на самом деле, он сам во всём виноват.

– Матабэй! Отведи вон то безобразие за ворота храма, – указала она на потирающего ушибленный глаз Ясукацу. – А этого закинь в пруд, пусть освежится.

Нагаёри приказ понял и для начала решил спровадить старшего Маэду, а потом вернуться за младшим, поскольку с двумя едва ходящими мужчинами за раз справиться как-то трудновато. Когда Мурай и Ясукацу скрылись за дверью, Мацу укоризненно обожгла мужа взглядом.

– В кого ты превращаешься? Разве ты забыл, что обещал? – не дожидаясь ответа, она продолжила. – Ты поклялся достичь успехов! Стать выдающимся воином, полководцем и даймё! Таким образом ты стремишься исполнить свою клятву? Ты считаешь, прожигая свою жизнь в попойках – сможешь чего-то достичь? Ответь мне, Инучиё? Что побудило тебя забыть об этом?

– Я… я, – Тошииэ стоял перед Мацу, словно провинившийся слуга перед господином и искал оправдания. – Я не могу так жить. Я воин. Я должен сражаться, а это нынешнее существование мне противно. Я стал похож на грязного хэймина, который только и делает, что горбатит спину да ковыряется в земле.

– Зато, ты остаёшься человеком, а не уподобляешься ничтожеству, потеряв всякое достоинство. Твоё место – стоять во главе клана! Этого можно достичь, не только разя врагов своим копьём, но и улучшая то, что тебя окружает, пусть то будут даже грядки и поля. Главное, не сбиться с пути. Я с тобой не для того, чтобы стирать твои облёванные и залитые сакэ хакама, а для того, чтобы подставить плечо в нужный момент. Разве я могу это сделать, когда ты даже дотянуться до моего плеча не в силах?

– Да как же ты могла о таком подумать? – Тошииэ совсем растерялся. Вдохновляющие и в тоже время позорящие слова его супруги разили точнее любой стрелы. – Я стремлюсь вернуться к господину Нобунаге, но как я могу это сделать, не выходя из храма и не занимаясь тем, чем должен.

– Для начала, брось пить! – казалось, до этого невозмутимый голос Мацу, срывается на крик.

– И что это изменит? – продолжал артачиться Маэда. – Держа в руках мотыгу, я не вытащу тебя из этой ямы, в которую ты за мной полезла!

– Кретин! – девушка оскалилась, напряглась и чуть подалась вперёд. – Ты и не пытаешься! – она зажмурилась и начала кричать во весь голос, но какой-то сдавленный. – Быстрей!

– Что, быстрей? – Тошииэ ровным счётом ничего не понимал.

– Повитуху!

– Кого?

В это время в дом вошёл Нагаёри и уставился на Мацу.

– Что стоите, идиоты? Он выходит!

– Кто выходит? – потупился Маэда, но насторожился. Кажется, дурман из головы начал выветриваться.

Мурай сообразил быстрее и сиганул обратно за дверь.

– Дай мне что-нибудь в зубы! Больно!

Тошииэ растерянно подбежал к супруге, не зная, что предпринять, но всё же выполнил требуемое и сунул ей в рот, что первое попалось под руку. Это оказалась маленькая сковорода – макиякинабэ, похожая на лопатку с деревянной ручкой, которую и закусила Мацу.

– Что дальше? – Маэда начал паниковать, осознавая что происходит.

– Нужно подвесить! – сквозь закусанную рукоять прохрипела Мацу. – За руки. К потолку.

Тошииэ не совсем соображал о чём она говорит, и повинуясь лишь инстинкту, быстро прыгнул к своему копью «Зуб дракона», прикреплённому к стене, схватил, скинул чехол с наконечника и со всей силы вогнал его в потолочные перекладины. Мацу, что было силы, выпрямилась во весь рост и обхватила обеими руками древко копья.

– Подбери подол до колен! – неразборчиво кричала она, держа зубами рукоять сковороды. – Ослабь оби!

Тошииэ сделал как она говорила. Одной рукой приподнял полы её одежды, другой распустил пояс, потянув за узел, завязанный у самых лопаток.

– Что теперь?

– Теперь лови!

***

Боги смилостивились над Тошииэ и ему не пришлось наблюдать за дальнейшим действом. Мурай вовремя привёл повитуху с помощницей, и они, выпроводив мужа, принялись за его супругу. С улицы он слышал, как кричала Мацу, пытался вновь ворваться, чтобы помочь ей, но Нагаёри схватил его за руку и не отпускал, говоря : «Они знают своё дело». Тогда Маэда опёрся на стену дома в полной растерянности, а потом и вовсе сполз по ней вниз.

– Никогда не думал, что женщинам так тяжело рожать, – дрожащим, полным переживания голосом, произнёс он.

Мурай ничего не сказал. Он понятия не имел, что говорить в такой ситуации. Однако он также переживал за Мацу и считал, что её супруг должен был с большей заботой относиться к ней. Так, как раньше. Впрочем, об этом он тоже умолчал и просто присел рядом с другом.

– Какой же я идиот, – продолжал причитать Тошииэ, говоря это самому себе. – Нужно было чаще быть дома, с ней, тогда бы ей было намного легче. Как же я мог променять её на сакэ и на… А что, если с ней что-нибудь случится? Я слышал…

– Всё будет хорошо! – Нагаёри положил руку ему на плечо.

Вскоре, оба отчётливо услышали детский плач. Маэда вскочил на ноги, совершенно протрезвевший после пережитого и рванулся в дом. Однако, далеко пройти не успел, поскольку дорогу ему перекрыла повитуха.

– Ждите, – коротко проронила она.

– Что с Мацу? Что с моей…

– Всё хорошо, – успокоила его женщина. – Она сильно устала, но скоро вы её увидите.

И правда! Не прошло и полчаса, как Тошииэ сидел у постели своей жены. Мурай остался ждать за дверью. Как бы он не переживал за свою госпожу, увидеть её и вероятного наследника, для него было дело последнее, покуда рядом отец и муж.

Маэда же сиял ярче солнца. Мацу счастливо, хоть и устало, улыбалась, глядя как супруг держит на руках их дитя. Крошечное, сморщенное, но очень милое существо, беспорядочно двигало руками, издавая звонкие, режущие слух возгласы. И тем не менее, не отталкивало, а даже напротив – влюбило в себя, ведь это была их собственная кровь от крови. Отец, что-то говорил младенцу, медленно покачивая его на руках, улыбался во весь рот, что исторгал дурной запах. Потом он развернул пелёнки и осмотрел его с ног до головы.

– Это мальчик или девочка? – недоумённо спросил новоиспечённый отец.

– Инучиё, – слабо усмехнулась Мацу. – Не будь дурнем. Неужели ты перестал отличать мальчика от девочки?

Тошииэ состроил серьёзную мину и изучил дитя ещё раз. Не улыбнулся, и Мацу насторожилась.

– Красивая девочка! Вся в отца, – вдруг с удовольствием проговорил он. – Ты будешь самой прекрасной в мире и скоро у тебя будет много братьев! Счастливая будешь!

– Как ты её назовёшь? – новоявленная мать больше не волновалась, видя, что муж не изъявил недовольства по поводу появления на свет дочери, а не сына.

– Так и назову. Сати – счастливая! Не каждая дочь может похвастаться тем, что её отец чуть ли не сам помог появиться ей на свет!

– Да. В этом есть твоя заслуга.

– Что же теперь? Что делать дальше, когда ребёнок родился? – Маэда недоумённо посмотрел на супругу.

– А что делали твои родители, когда ты появился? – Мацу порой забавляла наивность мужа. Иногда, она даже сомневалась, что он старше её почти на семь лет.

– Откуда мне знать. Отдали кормилице, потом опекуну. Подожди… Это значит, что нам нужно найти для Сати кормилицу и…

– И ты должен ей обеспечить хорошее воспитание и ещё много чего, чтобы в будущем удачно выдать её замуж и принести пользу своему клану, – продолжила за него Мацу. – Прежде всего, ты должен перестать бездельничать, взять себя в руки и продолжить двигаться дальше. Ты же ведь не собираешься всю жизнь жить в Ацута и видеть, как твои жена и дочь ковыряются в земле, чтобы прокормить тебя и себя. Между прочем – ты самурай! Герой многих битв! Если господин Нобунага пока не простил тебя, значит ты должен найти себе работу подостойней, нежели охранник в идзакая. Хотя бы, наймись к какому-нибудь знатному самураю. Временно.

Тошииэ смотрел на Мацу и внимательно слушал, что она ему говорит. Потом аккуратно положил дочь рядом с ней и взглянул уже с чувством полной вины.

– Тут такое дело, – неуверенно начал он. – Я больше не работаю в «Дороге».

Женщина изменилась в лице.