– Боже, спасибо, я наконец свободен. И теперь я смогу идти домой к своей красотке, – сказал он с такой уверенностью в сердце, словно ему только что дали настоящий документ с подписью и печатью об амнистии.

                              Остров

Не зная, зачем и почему, но Эрик переоделся в те лохмотья, которые всё это время служили ему матрасом. Это, как оказалось, были чёрные штаны с дырами и потёртостями до колен. Бесформенная серая рубашка, что была ему на размер больше, и чёрный пиджак с протёртыми манжетами. Но в целом оказалось совсем неплохо, по крайней мере гораздо теплее, чем в его ещё домашней майке и спортивках, которые уже давным-давно поиздержались и потеряли свой первоначальный цвет.

– Ну всё, я готов, – сказал он громко и уверенно, скормив псине последний кусок мяса из кучки «на чёрный день», и решительно открыл перед собой дверь.

Псина от удивления встала на свои четыре лапки и с удивлением вытаращилась на Эрика, который впервые открыл дверь. Но пока что сам выходить за порог не решался. Тонкая тень сомнения проскользнула у него в голове, но он смело шагнул за порог и громко захлопнул дверь за собой. Теперь уже тень сомнения пролетела у псины, но Эрик, опередив её выбор, сел перед ней на колени, обхватил её голову своими руками. Стал чесать ей за ушами, а потом с силой и против её воли подтащил ближе к себе и, повалив на спину, стал чесать её брюшко.

– Хороший, хороший мальчик. Кто тут хороший мальчик? Ну конечно, ты…

На необычное, довольное урчание псины, какого ещё никогда не слышала в этих стенах за все года, его соседка от любопытства бросила свои рутинные дела и высунула свой длинный нос в окошко.

Увидев столь ненавистную рожу, Эрик слегка расстроился, так как бессонной ночью тихо фантазировал, как там её обгладывает очередной бедолага. Но эти мысли быстро улетучились и на место им пришли другие, где он сидит дома в своём кресле и смотрит на широко разросшийся каштан. Как он мечтал снова увидеть это каштановое дерево, перед которым во тьме он часто извинялся за то, что так часто мечтал его погубить. Теперь же он всё бы отдал, лишь бы снова его увидеть. И, смотря на него, попивая душистый чай, приготовленный с любовью его прекрасной женой, думать о том, как эта чёртова длинноносая тварь томится здесь, в темнице, без божьего света и чая.

Картина, где Эрик играет с псиной, отражалась недовольной гримасой на лице.

«Да, это стоит всех денег мира», – подумал Эрик, и его расстройство сменилось на счастье. На самое обыкновенное счастье, когда физиономия расплывается в неконтролируемой глупой улыбке и хочется вести себя как дитя.

Эрик встал, вытянул свою руку с неприличным жестом прямо ей в лицо и грациозно, медленным шагом подошёл к ней и плюнул. Она не отвернулась и не прикрылась. Его сопля попала прямо в её проклятый нос. Ох, как сладка была месть, это был его триумф, его величайшая победа, и полный ликования Эрик, ещё раз взглянув в её омерзительные впалые глаза на бледной коже, пошёл вдаль по коридору налево.

Псина следовала за ним по пятам, а люди по обе стороны кричали ему что-то вслед на незнакомых языках из своих убежищ, но ни один выйти не решался. И спустя час ходьбы в конце слабо освещённого факелами коридора появился свет. Тусклый, серый, но определённо свет не от огня или лампы, Это был свет, какой падает на землю в обычный пасмурный день.

      В конце коридора Эрика ждало небольшое разочарование. Конечно, он думал, что каждый шаг к свету приближал его к любящим объятиям жены. Видел перед глазами, как баюкает своего преданного шпица, и готов был полностью вернуться в свою беззаботную жизнь. Однако в конце «светлого туннеля» Эрик оказался на маленьком балкончике из красного кирпича посреди идеально цилиндрической впадины и винтовой лестницы из того же кирпича, ведущие в оба конца: одна – в бездну, другая, казалось, вела прямо к густо затянутому серому небу. Выбор был очевиден, а конец пути казался ему гораздо ближе, чем оказался на самом деле.

Спустя час интенсивного бега вверх по лестнице Эрик впервые присел отдохнуть, свесив свои босые ноги над пропастью. Его балкон был всё ещё виден. Было видно, как стая облезлых, с выдранными клочьями мяса псин за ноги вытащила на балкончик женщину в шикарном зелёном платье и потащила её вниз. В бездну.

– Да, такие дела, – вздохнул он и от страха подпрыгнул на ноги, услышав, как рядом клацнули чьи-то челюсти.

Рядом, облизываясь, сидела псина и жадно смотрела вниз на исчезавшую во тьме девушку в зелёном.

– Прив-вет, – испуганным голосом поздоровался Эрик, надеясь больше не увидеть рядом с собой это животное. Но псина была всё ещё тут и следовала по пятам, не отходя ни на шаг. Первое время было снова страшно, казалось, что она сейчас вцепится в ногу и потащит его вниз, где непременно к ней присоединятся её братья и сёстры. И от него самого не останется ни следа. Но на третьи сутки восхождения вверх это чувство совершенно растворилось опять в чувстве голода и жажды.

– Лети, мой юный друг, через бескрайний океан, и когда силы покинут тебя, это будет означать то, что ты уже на полпути. А силы меня покинули уже печаль как давно, а значит, мы с тобой уже в конце пути, – в бреду рассказывал он псине, – а там, дома, я тебе обещаю, заведу собаку. И назову как тебя. Кстати, а как тебя зовут? Точно, у тебя же нет имени, извини, дружок, сейчас мы это дело поправим.

Но, шагая вверх ещё часа три-четыре, он так и не придумал ни одного достойного имени. И тут вдруг, поднимаясь на автомате, нога словно провалилась в бездну, не почувствовав под собой ступеньки.

Эрик сфокусировал взгляд перед собой. Ступеньки из красного кирпича действительно закончились. Он посмотрел на небо, которое было всё так же непостижимо. Посмотрел снова под ноги, удостоверившись ещё раз в том, что ступеньки закончились и он не вознёсся на небеса, не оказался дома, рядом с женой… В истерике стал бегать вокруг бездны по всё ещё аккуратно уложенной дорожке из кирпича.

– Это остров, сука, это остров!!! Это полная жопа, ну в какой же я заднице, – упав на колени, рыдал Эрик. – Я здесь сдохну, Боже, не дай мне тут помереть, я не хочу. Боже, я не хочу, – веки его стали тяжелеть, и Эрик, забившись в уголок, уснул крепким сном.

Ему снилось, как он сидит дома в своём кресле. Тут и Зверь прыгнул ему на колени и, как обычно, стал долго утрамбовываться в поисках идеального положения для сна. Жена в нарядном новом платье с кружевом в районе декольте поднесла ему чашечку горячего кофе и поцеловала его в щёку. Потом лизнула его и стала целовать ухо. Настойчиво, даже слишком настойчиво, оставляя после себя много холодной слюны.

– Да, я тоже тебя люблю. Ну хватит уже, хватит, – забурчал Эрик, хихикая, отгоняя жену руками, а когда посмотрел на неё, увидел лишь ту самую псину на фоне красных кирпичей, и он тут же проснулся.

– Ну что ты за животное такое, а? Мне такой сон снился! Ни стыда ни совести у тебя нет, – тяжело вздохнув, погладил Эрик псину по голове. – Спасибо. Большое спасибо, я бы, наверно, никогда не проснулся. Уж слишком хорош был сон.

Эрик поднялся, оглядел идеально круглый остров, в центре которого он находился. Ещё раз вздохнул. – А вот это точно не сон, пора выбираться нам. Поехали, коняшка, я точно теперь уверен, что дом там, за горизонтом, – и тут Эрик резко обернулся к псине и воскликнул: – Я знаю, как тебя назвать! Отныне и навсегда нарекаю тебя Конём! – и, грациозно взмахнув рукой, положил её на голову собаки, которая впервые за всё это время издала какой-то звук. И вряд ли он был одобрительным, но Эрик этого даже не заметил. Он снова стал ходить по кругу пропасти, выискивая слабые места острова, обдумывая план, как свалить с него побыстрее и подальше.

Ландшафт был тот ещё: чёрный вулканический камень простирался от бездны, из которой выполз Эрик, и до самого морского берега, истыканного острыми пиками вокруг всего острова. С десятком-другим усохших деревьев, раскинутых по всему острову.

– Супер, и какого хрена мне теперь делать?

Но ответ не заставил себя долго ждать. Вдали, у самого берега, вдруг загорелся маленький огонёк.

– Вот и славненько, нам туда. Пошли, Коняшь, я голоден, – и с этой фразой Эрик перепрыгнул бортик, отделяющий аккуратную брусчатку от недружелюбной вулканической поверхности острова.

Ноги сбились и кровоточили, оставляя за собой то тут, то там кровавые пятна на чёрном фоне. Изредка Эрику попадались небольшие лужицы с чистой пресной водой, что, несомненно, поддерживало в нём последний тлеющий уголёк самой жизни.

– Ну, Конь мой богатырский, может, довезёшь меня? Тут совсем чуток осталось, – изредка, лелея надежды, обнимал Эрик псину. Но та лишь фыркала, изворачиваясь и высвобождаясь от объятий, отбегала от него на пару метров. А Эрику ничего другого не оставалось делать, как просто продолжать свой путь.

Временами он даже начинал жалеть о том, что он здесь, а не в своём теперь казавшемся комфортабельным убежище. – А эта тварина сидит там, а я тут, – любил он побубнить по дороге, – сидит, греет свою жопу. Сытая, с запасами еды на месяцы вперёд. Какого хрена я поперся сюда. Ведь вот так каждый раз. Сука, каждый раз, как выйду из дома, так обязательно одно говно случается. То машина собьёт, то бомж прицепится и начнёт бегать за мной и орать: «Щас обхаркаю тебя!» Зачем, зачем я всегда из дома выхожу? Дома безопасно, дома… – и замолчал, вспоминая, как он сюда попал. – Тварь, эта тварь во всём виновата! Если бы она меня так не бесила, я бы сидел сейчас в убежище. Тварь, я бы был в убежище. Ненавижу её, как же я её ненавижу!

А тем временем он подобрался, как оказалось, к пещере, где с наступлением ночи разгорался огонь, освещая вход, словно рот великана.

– Тсс, Коняшь. Не спеши, мы же не знаем, что или кто там внутри. Так что будь осторожнее, ладно? – предупредил Эрик свою верную собаку, которая за это время уже стала хорошо понимать человеческий язык. И они вместе, пригнувшись к земле, по краю поползли внутрь.

По мере того как они продвигались вглубь пещеры, становилось всё жарче, а Эрик успел уже раза три поменять камень с большого на более большой, который нёс, как спортсмен своё ядро перед броском.

И наконец, завернув за угол, он увидел тот самый костёр высотой в два метра, что горел в центре огромного холла. Справа по стенке бежал тонкий ручеёк, образовывая маленькое озеро, обросшее обильным сорняком.

– Пресная вода, – сразу подметил Эрик и хотел было кинуться к источнику, вдоволь напиться, как заметил за языками пламени чьи-то ноги. Точнее, грубо сшитые из кусков плотной кожи сапоги.

Эрик глянул на Коня. Тот тоже почувствовал чужой запах и оскалился. Теперь, проведя так много времени с этой удивительной собакой, Эрик точно знал, когда ему что-то нравится, а когда нет, и отсутствие верхней и нижней губы больше не мешало понять ему, когда Конь скалится, а когда, наоборот, улыбается.

Теперь оба они в полной боевой готовности стали медленным шагом обходить костёр, не выпуская сапоги из виду. Потом взору Эрика открылись штаны, затем и толстое пальто. Всё сшитое под один стиль, и сидело на вид удобно на взрослом, широком в плечах мужчине.

Эрик вдруг так обрадовался, что ему захотелось крикнуть этому бородатому, обросшему мужику: «Эй, Робинзон Крузо, привет!» Но что-то помешало ему, словно сказало: «Дружище, а ты уверен, что хочешь его разбудить?»

– И правда, – уже сам себе сказал Эрик, ещё раз осмотрев мужика под сто двадцать кило весом и в два метра ростом. И спал он на удобном диване из соломы. – Где он тут солому нашёл? Да и на вид он не выглядит изголодавшимся. Забьёт меня, ой забьёт. Это к бабке не ходи, – и Эрик сделал то, что должен был сделать опять или снова, чтобы выжить.

Он подошёл к его голове. Поднял обеими руками увесистый чёрный камень на вытянутые руки и, посмотрев на мирно спящего героя из его книг детства, со всей дури ударил его прямо в лоб. Череп бородатого дядьки с треском раскололся, а мозг кровавым месивом полился, впитываясь в жёлтую солому. Он умер мгновенно, даже не поняв, что случилось и почему, мечтая завтра уплыть с этого чёртова острова на построенном им плоту, который стоял прямо над входом в пещеру. Это была его последняя ночь на этом берегу. Так оно и оказалось, вот только на плоту уплывёт кто-то другой.

Аккуратно расшнуровав сапоги, Эрик тут же накинул их себе на ноги и как есть, не зашнуровав, стал, шаркая, ходить туда-сюда.

– О да, о Боги, как удобно. Это так удобно, чёрт побери. Как же это удобно и даже тёпленькие. Ха-ха, они достались мне даже тёпленькими, – ликуя, смеялся Эрик. А собака уже с костью съела правую ступню и, облизавшись, откусила левую.

– Что же ты за зверь такой! Штаны не попорти. Тут не супермаркет тебе, других не найду, а тут холодно, если ты не заметил, – заругался Эрик, отгоняя собаку от трупа.

Та, отбежав на пару шагов, проглотила левую ступню и вытаращила свои белые без век глаза на Эрика, а когда он смотрел на неё, она резко переводила взгляд на еду, тем самым давая понять, что хочет ещё.

– Нет, ну серьёзно. Ты вот потерпеть никак не можешь? Я не ел так же давно, как и ты. И что теперь? Я же не психую.

Псина пошкрябала лапкой по каменному полу и подняла её вверх к самой груди. Эрик стянул штаны и пальтишко.

– Всё, приятного аппетита. Но руки оставь мне, – конечно, он подумал, что надо было бы меньшую часть еды отдавать Коню. Ведь сколько ещё времени ему понадобится на то, чтобы покинуть остров, он не знал, и когда подвернётся ему другая еда, тоже не знал. Однако держать псину в голоде он хотел меньше всего на свете, честно говоря, почему она всё ещё его самого не сожрала, он и понятия не имел. Но испытывать судьбу лишний раз всё равно не решался.

А бывший, как его назвал сам Эрик, «квартиросъёмщик» был очень чистоплотным, и это несмотря на его внешний вид и то, что сам он спал в сапогах на кровати. Всё вокруг костра было вылизано до миллиметра. Выдраено, вымыто, в стенах были выбиты полочки, на которых тоже в полнейшем порядке стояли всякие ракушки. Некоторые из особо крупных использовались в качестве горшков для цветов. Это конечно были сорняки, но сорняки с цветочками. Не такие, что росли вокруг пещерного водоёма. Во всяком случае, тут было тепло и комфортно.

Для Эрика эта была настоящая цивилизация, а когда возле костра он увидел целую выбитую из камня кастрюлю ухи, он и вовсе решил тут остаться навсегда. Так он и сказал своему Коню, пожирая суп при помощи руки и поварёшки, словно свин. Пещерный человек, одним словом. – Может, останемся тут навсегда, а, Конь? А что, тепло, уютно. Много жрачки. Мне тут нравится, – но ответа псины дожидаться не стал, снова с головой ушёл в кастрюлю с супом.

От пуза наевшись, Эрик громко сделал отрыжку, которая эхом разлетелась по всей пещере, и, сняв свои сапоги, завалился на постель. – Вот видишь, Коняшь, как поступают цивилизованные люди? Они, бля, снимают свои сраные сапоги, когда ложатся спать в постель, – и Эрик уснул ещё до того, как его голова коснулась соломенного матраса.

На следующий день Эрик проснулся глубоко за полдень. Не раздирая глаз, добрёл до каменной кастрюли с супом и, изрядно навернув ухи, снова завалился спать. В этот раз уже суток на двое, не меньше. Тело, во всяком случае, затекло всё, и Эрик провалялся еще с полчаса на каменном полу под кроватью, разминая руки и ноги.

– Я когда спал, то во сне придумал, что пора тебе, Конь, становиться более культурной собакой, и решил отдать тебе мясо. Но сперва прожарить его до хрустящей корочки. Уверяю, ты будешь в восторге.

Его верный пёс поскулил и опустил голову, стоя на том самом месте, где Эрик оставил свою часть еды, то есть руки бывшего квартиросъёмщика.

– Ясно. Понятно, – неодобрительно покачал он головой, но ругаться на своего четырёхногого питомца не стал, и не потому, что иногда слегка сам побаивался его, а скорее потому, что решил – это честно. – Ну ладно, мне обновка, тебе еда. Я же тоже поел, в конце концов. – Псина завиляла хвостом и подошла поближе к Эрику, сунув свою голову ему под руку.

– Так, ладно, всё это, конечно, хорошо. Но нам надо с тобой найти то, как именно этот хрен ловил рыбу, и тогда сможем расслабиться, – сказал Эрик, потормошив уши животного, и, надев сапоги, пошёл наружу.

Теперь это было совершенно иначе. Эрику было тепло, уютно. Тело отдохнуло и больше не болело, а сам он выспался. Был бодр и полон энергии для освоения новой, казалось бы, неблагоприятной местности. Однако стоило ему подойти к берегу, как он увидел рыбу. Очень много ещё живой рыбы, беспомощно прыгавшей среди вулканических камней.

– Спасибочки, вот это барский подарок! – воскликнул Эрик и побежал собирать дары моря. Пока Эрик справился с двумя особо крупными рыбинами неизвестного типа, его Конь уже успел отведать штук так тридцать. Чудо-собака просто подбегала, хватала рыбу за хвост и, подбрасывая её в воздух, подымала и разевала пасть к небу. Таким образом, что летевшая рыбина любого размера просто залетала с головы в пасть псине, словно в бездонную бочку.

В пещеру Эрик вернулся сразу, как совладал со своей добычей. А там вычерпал прямо на землю остатки супа из кастрюли и, особо не заморачиваясь с мытьём, просто наносил в неё свежей воды и сунул под неё пару горящих палок из костра.

Вода закипала крайне быстро, несмотря на то что посуда была выбита из цельного камня с очень толстыми стенками. А когда вода вскипела, то закинул куски рыбы, почищенные на каменной поверхности, некогда используемой под стенд для особых камней разного типа и цвета, которые бестактно были сметены на пол одним махом руки. Теперь эта полка использовалась для чистки рыбы и крабов, коими берега этого острова тоже были богаты.

Через месяц бывший владелец этой пещеры вряд ли бы её узнал. Теперь это скорее было логово орков, чем человека, и пахло тоже, как логово орков. Сейчас на расстоянии полукилометра можно было унюхать зловоние, источаемое пещерой, и в пасмурный день вход в неё в виде рта великана теперь и пах запахом тысячи трупов, съеденных этим же каменным великаном.